* * *
На Брайтоне ярмарка.
Шедр урожай сувениров:
Футболки, бейсболки, брелки, авторучки, платки...
Вперед, побирушки! Смелее -
по ниточке с миру -
Хватай, что успеешь, пока еще полны лотки!
Толпа хороводит бордвоком и под эстакадой,
И пенится пепси и смачно шипят шашлыки,
И сопровождает своим дребезжащим стаккато
Надземка торговок напев:
"Потрошки, пирожки!"
Загул ресторанов, задумчивость книжных развалов,
И бизнес по-русски, и русский (частично) язык...
Какого ж ты лешего смолк?
Голоси, зазывала!
Гуляю на все и желаю, чтоб все!...
Вот такой нынче бзик.
В толпе и Платон поглупеет.
Толпа плотоядна,
А я бы в ней рад раствориться на часик-другой.
Потоки людей многоструйны, спиральны, сторядны -
Не встретится ль кто-то потерянный и дорогой?
Возможно, судьба хитроумным каким-то макаром
Старинного друга сюда невзначай занесет
(Вот это бы счастье, вот это бы вправду подарок) -
И от одиночества мигом скитальца спасет.
На фоне всех рас, всех наречий, обличий, отличий
Видна несомненная общность морщин и гримас -
Мольбой сокровенной с акцентами русскоязычий:
"О, Отче Небесный, спаси от Америки нас!"...
Над Брайтоном солнце, на Брайтоне сущее пекло...
Пришел веселиться, что ж, мать твою так, веселись!
Пока не провялишься до состояния пепла,
Глядись в зеркала обожженных Америкой лиц.
А после, вернувшись в забытую мрачную келью,
Со злобой кромешной привычно бокренка кудлачь,
С натугой покрякай, не то очищая трахею,
Не то подавляя готовый прорезаться плач...
День благодарения.Парад.
Суета, столпотворенье,
Каждый весел, каждый рад.
Праздник.
День благодаренья.
Солнце. Музыка. Парад
Франтоват тамбур-мажор.
Тамбуринов ритм бодрит.
Медь оркестра. Марш. Задор
Упоительно пьянит.
В "оторвавшейся" толпе,
Позабыв "от сих до сих",
Весел старый рав в кипе
И всегда суровый сикх.
Даже их в соблазн поверг
Этот праздник без границ...
Благодарственный четверг -
Блеск очей, сиянье лиц.
В пестроте парада зрим
И "Мэйфлауэр" в волнах,
Благодарный пилигрим,
Чья молитва слез полна.
Да разгладится чело
Иммигрантское на час.
Перетерпим. Ничего.
Будем жить, Господь за нас.
Да взмывает к небесам
Всех молитв святая взвесь:
Вместе с "Мелех аолам..." -
"...Хлеб насущный даждь нам днесь..."
...Суета. Столпотворенье.
Каждый весел. Каждый рад.
Праздник. День благодаренья.
Восхитительный парад.
Часовщик
Угол тридцать четвертой с восьмой,
В вестибюле New Yorker - отеля
Часовой магазин с мастерской…
Это кстати… Вторая неделя,
Как мой старый «наручник» – сачок,
Батарейка – с концами – угасла…
Я в прихожей часы на крючок
Нацепил – и представьте, мне назло,
То и дело – успеть! Торопись!
Вновь задержка… А время-то, время…
Ну, а тут – часовшик… Зашибись!
Захожу… Пожилого еврея
Вижу – седенький, в тусклых очках…
-- Батарейку сменить? Не проблема!
Приносите – и вновь при часах
Погуляете… Новая тема:
-- Из России? Акцентик знаком --
У меня же друзья из России –
Юрий Власов, к примеру, о ком
Помнит мир: при чудовищной силе
Он фигурою был – Апполон,
Жаботинкий – хороший товарищ…
С хитрецою: -- Да, я это – он,
То есть, он – это я… Не признаешь?
А на снимке – могучий атлет,
Коромыслом изогнута штанга…
То-то, часики… Чудится… Нет!!!
-- Как зовут-то вас? Высшего ранга,
Очевидно, на фото, штангист…
Я и сам увлекался «железом»…
-- Ваше имя? – Айк Бергер… Зажгись
В «репе» лампочка памяти резко…
-- Ицхак Бергер? Тот самый? – Ну, да…
Лента памяти – вспять… Снова зримо:
Зал ревущий в экстазе… Тогда
На штангистском ристалище Рима
Ицхак Бергер – малыш, легковес
Всех противников вверг в безнадегу…
Свой двукратный осиливший вес
Первым в мире… К такому итогу
Начал путь свой на школьном дворе
После драки… Обидно, побили…
-- Ну, да я им всем… Баста, харе –
Есть и воля и пара извилин –
И малыш направляется в «джим»,
То есть, в зал тренажеров – качаться…
Тренировки – питанье – режим…
Тут инструктор: -- Не хочешь заняться,
Айк, тяганием штанги всерьез?
И такие пошли перегрузки,
Что порой доводили до слез –
Не умел материться по-русски…
А потом был восторженный Рим –
И победа… Какая победа!
Эта куча железа над ним
Негасимою славой воздета…
Он навечно теперь – чемпион
Той немеркнущей Олимпиады,
Где и Власов – живой Аполлон
Получал – по заслугам – награды…
-- Мне случалось в России бывать –
Приглашали посоревноваться.
Доводилось в Москве выступать,
Ленинграде, Тбилиси… Ломаться –
Не любил, если звали друзья…
В двадцать шесть соскочил я с помоста –
Это трудная слишком стезя –
И уход нам дается непросто…
Был инструктором, тренировал…
В часовой после вляпался бизнес…
Словно сон, вспоминается зал
Римский зал, на плечах меня вынес
Мой товарищ, а с разных сторон
Несся рев – экспансивны все в Риме…
Знай: еще – первый – я! – чемпион,
Что родился в Иерусалиме!
Батареечку вставил – и –«крак!» –
Вновь «тик-так» мою жизнь размеряет…
А на снимке – в могучих руках
Звездный миг – навсегда – замирает…
Дом скорби № 535…
Столько ночей вороной лимузин
К цифрам знакомым меня привозил:
5-35 на Восьмой авеню --
Словно я еду навстречу огню…
Вот подднимаюсь на пятый этаж –
Словно к душе подключаю вольтаж:
Будут вонзаться мне в сердце звонки,
Будут скорбеть о судьбе старики…
Если бы мог, я бы всем им помог,
Но над Бедой их не властен и Бог…
Если б собрать все богатства Земли,
Разве б они возвратить им могли
Близких, гонимыых свинцом на ветру,
Брошенных трупами в Бабьем Яру,
Тех, кто сожжен в Бухенвальдских печах,
Тех, кто в Печоре от тифа зачах,
Тех, кто прикладами зверски забит,.
Газом отравлен за то, что – а ид…
Воспоминанья их горький удел…
Те, кто там выжил, уже не у дел.
Залита кровью их сердца война,
Вытащена на их жилах страна…
Бывшие тягловой силой страны,
Ныне они той стране не нужны…
Чудом им выжить в аду повезло,
Ветром столетья их вдаль унесло,
Бросило по закоулкам Земли,
Жизнь пролетела, надежды ушли…
Просят помочь, только как им помочь?
Скорбью в том доме наполнена ночь
Нью-Йорк, Южный морской порт...
Южной улицы порт – шумный Нижний Манхеттен…
Вот, забрел невзначай в свой денек выходной.
И стою у причала с бумажным пакетом –
Никому здесь не нужный, чужой, неродной…
Облака в синеве, точно пейсы хасида,
Чья давно борода с головенкой бела...
Жизнь, за все, что дала мне -- спасибо, спасибо!
И спасибо за то, чего мне не дала.
Корабли на приколе давно, ну, да ладно,
Слава Богу, не тонут пока корабли...
Жизнь, спасибо за то, что я жил бесталанно
И за то, что талан не купил за рубли.
Не дошел до причала несчастный "Титаник".
Не слоняйся у пирса, зови не зови...
Жизнь, спасибо: и та не любила, и та -- нет...
И за то, что хотя бы мечтал о любви.
Я мечтаю: "Секрет", что давно в паутине,
Алый парус наденет и двинется в Лисс...
Жизнь, спасибо за чудо -- я это о сыне,
И спасибо: мы оба с ним не удались...
Позабытый маяк посредине квартала
Не достанет лучом бригантины вдали.
Жизнь, спасибо: еще озарять не устала
Грусть последних ночей мне звезда Натали...
* * *
Рождественская ярмарка в Манхеттене…
Холл Вандербилта, главный их вокзал…
Ажиотаж – спешит народ с пакетами
И страстью потребительской в глазах.
А цены – как на мой карман – кусаются:
За кружку четвертак забавы для…
Торопятся бродвейские красавицы
Бойфрендов раскурочить до нуля.
А как иначе поступить с бойфрендами
Уж коль ассортимент здесь о-ляля?
И шляпки с офигительными брендами,
А сумки? Нет, бойфрендов – до нуля!
Вот красной шерсти теплые наушницы –
За двести баксов – умереть не встать!
У нас такие свяжут пэтэушницы –
И можете бесплатно надевать.
А впрочем, это я с позиций нищего.
А у кого не вакуум в мошне,
Понятно, может осчастливить ближнего
Иль ближнюю покупками – вполне.
А я-то здесь не груши околачивал –
Изображал охранника, ну, смех!
Свою щепотку «гринов» вымолачивал,
Чтоб книжечку, свой искупая грех,
Издать на эти маленькие «грины»
И подарить оставшимся друзьям…
На ярмарке – богатые витрины
Цвета и формы лупят по мозгам.
Как славно, есть богатые в Нью Йорке,
Чудесно, что их ярмарка влечет…
Не надо мне ни устриц ни икорки –
Пусть книжечку поставит мне в зачет,
Тот, Кто Имел Весомые Резоны
Волшебным даром наградить меня,
Он ведает, как я творил бессонно,
Дар веший выше золота ценя.
На ярмарке – балдеж, столпотворенье.
Здесь каждому найдется по уму:
Кому-то блестки, мне – стихотворенье…
Не задаюсь вопросом: почему…
* * *
За решеткой, как тупой павиан…
Пассажиры пробегают, спеша…
Из бутылки ледяной «Эвиан»
Пью уныло – и тоскует душа.
Здесь Нью-Йоркский «Гранд-Централ» -- их вокзал.
Я – секюрити, иначе – вохра.
Предрождественский готовят базар,
Вот – устроился в охрану вчера.
Мне, считается, вполне повезло:
Пять недель побуду вновь при делах.
А в ушах – с надрывом – «Ногу свело»,
На душе – тоска и гибельный страх.
Что потом, когда период продаж
Пролетит, собрав купцам барыши?
Мне-то как же, мне податься куда ж,
Дальше жить мне на какие шиши?
Худо-бедно – за спиной МГУ,
Не в маразме я пока, не алкаш,
А найти свою стезю не могу –
И гоню, гоню тоскливый строкаж.
… Все с баулами спешат по делам,
Я решеткой отгорожен от дел…
Пью печаль мою с тоской пополам…
Я иного, братцы, в жизни хотел…
* * *
Сижу у служебного хода
И всех направляю в обход.
Ни входа, ни выхода… Кода!
Ищите в окрестностях вход.
И нет мне от этого выгод
Хоть здесь просижу целый год
Что делать, ребята, где выход?
Обманкою сделался вход
Играем с судьбою «на вылет»,
Судьба, делай правильный ход.
Кто ведает, что из нас выйдет,
Что в душу без спроса войдет?
Зачем я судьбу просераю?
Корячась за малую мзду,
Бестрепетно всех посылаю…
Стой! Брось на хлебало узду!
* * *
Шерамыжничаю в "Шератоне":
Для охранников жрачка " фор фри".
Хоть по пуду бери, хоть по тонне,
Подходи * и три раза бери.
Словно я из голодного края:
Взял бы все, до чего дотянусь.
Хоть и знаю: за свинство карает
Тот, кого я люблю и боюсь.
Как с голодною памятью детства
Совладать, что в крови и костях?
И когда ж перестанет хотеться
Есть в запас на пиру и в гостях?
Эта память лежит в протоплазме
Каждой клетки до корня волос:
День без жизни, а вечером праздник:
Батя хлеба кусочек принес.
Он и сам голодал безнадежно,
Сирота, фронтовик, инвалид,
А однажды принес мне пирожных *
Этой памятью сердце щемит.
А поди ж ты * сумел мой батяня *
Дай, Господь ему, мирно пожить! *
Сохранить тонкость крепкого стана *
Он морского закала мужик.
Как мне нужно быть шустрым и тонким,
Чтобы с лета * в любовь иль поход.
Разносолам "фор фри" шератонским
Навсегда объявляю бойкот.
* * *
* Да, шестдесят пятая и угол двадцать третьей...
* Правильно, напротив от пожарного депо...
Где всегда так здорово соседа-друга встретить,
Где в жару прохладно, а в мороз всегда тепло.
Если подустану за день иль приду с мороза,
Если не с кем поделиться, тем, что в голове,
Я иду... Куда, спросите! Да, в кафе "Мимоза"...
В здешнем евроинтерьере * словно я в Москве.
Для болельщиков * TV, полит-ковбоям * пресса...
Собеседники найдутся парню, старичку...
Что за чудо здешний "каппучино" и "эспрессо"!
Ну, а не желаете ль для кайфа коньячку?
А проголодаемся * нам принесут по стейку
С доброй-то закуской * ничего, что подшофе...
Славный вечерок и рано дома греть постельку.
Встретиться со мной хотите * шагом марш в кафе!
А к примеру, в вас кафе рождает вдоохновенье *
Многие в кафе творят поэмы и эссе...
Кстати, именно в "Мимозе" я стихотворенье *
Да, вот это * сочинил под чашечку гляссе.
Ну-ка, чашечку еще мне принеси, Карина,
Кофеек отменный, право, что тут говорить...
И, конечно, молодчага славный парень Нино,
Что сумел кафе "Мимоза" для друзей открыть!
* * *
На перекресточке с 4-й «Вест»
Под синей вывеской – харчевня «Чайка».
Поем горячего в один присест,
Уткнусь в газеточку, пока хозяйка
Всех завсегдатаев, кто забежит
Чревоугодию часок предаться,
Борщом наваристым не ублажит,
Потом придет ко мне «за жизнь» трепаться....
Я трепыхаться здесь уже устал,
Она пытается – покуда в силе.
О чем трепаться нам? Да как всегда:
Все об Америке да о России.
Что, мол, немудро нас в СССР
Всех обозначили невыездными.
И вот мы вырвались -- «мадам» и «сэр»,
А души там еще – и леший с ними!
Без душ удобнее, без душ – лафа,
Когда кидалово – канон и кредо.
И только жалко,мне что голова
К плечам поникшим так пришита крепко....
Еще бы голову оставить там,
Еще и сердце бы со всей любовью...
Ведь так и шастают по головам
Картины с мыслями, с тоской и болью...
Я English выучил и Espanol......
Ведь безъязыкому не снесть нагрузки...
-- Вот вам газеточка, а я пошел...
Читаю, кстати, я всегда по-русски...
|
|