Единственная настоящая буря которую я помню произошла ранним летом девяносто седьмого года - знаменитая Московская буря - знаменитый закат, когда небо стало зеленым. Отголоски ее еще живы в моей памяти - очень сильный шторм, из породы тех, что никуда не пропадают, а все еще бушуют где то в параллельных тониких мирах, да в душах затронутых ими людей.
Впрочем, я хочурассказать не о буре. Моя мысль коснется сегодня очень маленького и незначительного, уж точно не оставляющего никакого следа в жизни. Я расскажу вам о полевой мыши. Мы ведь не боимся мышей, а мыши не боятся нас.
То хвостатое семейство, что пришло в дом через полгода после памятной бури, тоже ничего не боялось. Дом был большим, и мог укрыть целое полчище крыс, чего уж говорить о маленьком семействе серых мышей. Они свили гнездо под половицам и моя собака грызла лакированный пол, стремясь добраться до пряного запаха. Ночью было слышно, как они скребутся там внизу, тихо попискивают, а иногда можно былло заметить как шустрый грызун наискосок пересекает комнату.
Мышеловки были неэффективны - хитрые мыши обходили их стороной, точно помня расхожуюю поговорку про бесплатный сыр. Продолжалось так довольно долго - серые пушистые грызуны прижились на новом месте и чувствовали себя хозяевами. В декабре мышь-мама родила - было слишко как пищат новорожденные мышата. А когда наступил январь они уже вовсю шустрили под полом.
Продолжаться так не могло и в начале февраля моя мать купила крысиного яда - сильнодействующую вещь замешенную в шоколадную массу. Фасованная кубиками отрава выглядела точь в точь, как шоколадка - даже тянуло попробовать - не верилось, что смерть может принять столь сладкое обличье. Мышам она тоже понравилось - разбросанные в укромных местах сладкие подарки исчезли почти мгновенно.
Хвостатые затихли на следующий день, а еще день спустя, утром, я зашел в кабинет и увидел на полу маленькую мышь. Мышонок - тот самый из выводка, сидел точно в самой середине комнаты. Его сотрясала дрожь, а передние лапки судорожно дергались - было видно невооруженным глазом, что мышь больна.
Мне пришлось убрать собаку и запереть ее в спальне - она порывалась сцапать мышь, а та была, несомненно отравлена. Яд быстро разуршал ее. Какое то время спустя мышь вырвало собственными внутенностями и она уполза в тень.
Видеть ее было неприятно и я оставил дверь закрытой. Вечером, заглянул, и окзалось, что в комнате больше ее нет. Мне не хотелось видеть мышь снова - медленная ее смерть казалась символом негуманности. Я прошел к компьютеру с некоторым облегчением - мысль о том, что где то ползает это издыхающее создание вызывала отвращение. Но сейчас ее не было, не так ли.
С этими мыслями я сел в кресло, вытянул ноги и...
Да. Мышь была там, под столом - выползла из какой то щели и угодила мне под ноги. Она была очень мягкая и слегка сплющилась под подошвой. Кажется из нее в тот момент выдавилось все, что еще оставалось. И слегка хрустнуло, словно раздавил шарик из фольги. Хорошо, что на мне была домашняя обувь - давить ее неприкрытой стопой было бы невыносимо.
Так или иначе ее смерть была быстрой и сравнительно милосердной - семьдесят килограммов на маленького пушистого грызуна.
С тех пор прошло больше пяти лет, но подобно буре мышь остается в моей памяти - маленький незначительный грызун остается тождественным буйству стихии.
|
|