Мне приснился сон, будто я – Гусеница. Мое длинное тело – запутанная вереница мыслей и образов. Я поднимаю голову к небесам, и звезды отражаются в моих глазах. Они живые, и я разговариваю с ними…а они со мной. Но только я опускаю голову, как звезды тут же пропадают…И я ползу куда-то, таща за собой длинную и запутанную вереницу мыслей и образов…
1
Сначала не было ничего. Потом появилось «пятно», точнее, ощущение того, что «пятно» есть. Несомненно, нечто, породившее это ощущение, появилось намного раньше. Даже раньше самого «пятна». Но еще раньше существовало то, что побудило это нечто проснуться…
Что же тогда погрузило все в этот глубокий вневременной сон…
Очертания «пятна» постепенно проявлялись, сплетая из нитей реальности образ, доступный восприятию. Но каждый раз призрачная пелена тускнела, не отпечатываясь в сознании, и растворялась, пропадая вовсе.
Следующий «контакт» происходил, когда нечто поднималось из глубин безвременья и жадно тянулось ощупать покровы жизни. Все повторялось бесчисленное количество раз, но одновременно создавалось впечатление непрерывности «контакта».
Наконец «пятно» начало обретать стабильную четкую форму.
Бездонная глубина заключилась в миндалевидные овалы глаз, обрамленные густыми пушистыми ресницами. Локоны темных волнистых волос ниспадали на лоб и виски, приводя в гармонию вечную вселенскую игру тени и света. Плавные и мягкие изгибы губ, наполненных жизненными соками, казалось, сливали воедино девственную чистоту и порочность плотских желаний. Плавный овал подбородка и высокие скулы придавали лицу черты неземного очарования.
Губы разомкнулись и родили звук…
Он ударил по барабанным перепонкам, словно морской прибой гулко бьет о неприступную твердь скалы. Я дрогнул и прорвался в неожиданно открывшийся безграничный мир звуков…
Каждая черточка, каждый изгиб и впадинка казались такими знакомыми. Словно этот прекрасный рельеф лежал глубоко в подсознании, еще до того, как вернулась возможность зрительного контакта.
Она произнесла что-то на незнакомом певучем языке. Я заставил веки опуститься и подняться, показывая, что слышу ее.
- Ты… - попытался произнести я, и тут же поморщился от невыносимой боли.
Ответа я не понял, но ее слова прозвучали так нежно и ласково, что я невольно ощутил себя в полной безопасности, и тут же почувствовал сильную усталость. Веки опустились, и я вновь погрузился в глубокий тревожный сон.
На этот раз в нем присутствовали сновидения…
2
Беспросветный серый туман клубился над землей. Трава пригибалась под ветром, смешиваясь с дымом, превращаясь вместе с ним в одну тягучую вязкую субстанцию.
Жуткая какофония звуков… Звон и лязг оружия, ржание испуганных лошадей, стоны раненных, рычание, вопли, дикие устрашающие боевые кличи индейцев, канонады выстрелов, сбивчивые команды офицеров. Все, что могло двигаться, бороться и сопротивляться издавало звуки, и лишь безмолвие убитых хранило потерявшуюся в мире тишину…
Люди, сотни людей слились в безликую массу, зараженную вирусом уничтожения, рубили, рвали на куски, убивали друг друга. Высвобожденная на волю ужасная разрушительная мощь заполнила и поглотила все вокруг. Словно открылась невидимая дверь, и эта мощь проникла в мое сознание, захватила его, превращаясь в четкую незыблемую реальность…
Перед глазами мелькнули пестрые лоскутья и перья, размалеванное, перекошенное ненавистью лицо ацтекского воина...
Наконечник копья вскользь черканул о кирасу, высекая из нее искры. Следующий выпад последовал в голову. Я разрубил копье и коротким скользящим ударом вспорол индейцу живот…
Стрела удалила в шлем, отскочила, еще одна впилась в незащищенное латами бедро. Тут же меня попытались свалить на землю, зацепив голень длинным крюком. Меч описал смертоносную дугу, и орудующий крюком с дикими воплями схватился за обрубок руки. Прежде чем индеец потерял сознание, я лишил его головы…
Меч взлетал, падал и снова взлетал, воспевая смерть, отыскивал себе все новые и новые жертвы…
Пот разъедал глаза и мешал смотреть. Чудовищный удар в спину чуть не сбил меня с ног, но я устоял, развернулся и рубанул с плеча, по украшенной лентами птичьих перьев голове ацтекского воина. В то же мгновение укол в бок между пластинами лат пронзил все тело острой болью. Взревев от ярости, я снова вскинул над головой обагренный кровью меч...
В этом месиве уже невозможно было отличить своих от чужих. Страх и ненависть затмили все мысли, чувства. И смерть повсюду собирала свою жатву, насыщаясь вдоволь. Сражение превратилось в жестокую бойню, в которой не осталось победителей. Лишь мертвецы, да корчащиеся в предсмертных муках раненые…
Земля, на которую мы пришли завоевателями, теперь была усеяна изрубленными обезображенными трупами, стала общей могилой. Друзья, боевые товарищи, мои солдаты и командиры, люди, связывавшие меня с Родиной, полегли костьми в земле, которую называли Раем. Все было кончено, но я еще продолжал стоять на ногах, хотя был уже одним из них…
Истекающий кровью и обессиленный я жаждал смерти. Стыдно и страшно умирать так… вдали от родного дома… не от полученного в бою меткого удара - от потери крови, от жажды и голода, рядом с медленно разлагающимися телами своих друзей… с мучительной мыслью о том, что вся жизнь была пустой и лишенной смысла. Все, чего я добивался, ради чего жил, во что верил… пустота… ничего не значит… Тогда что же я возьму с собой в вечность, кроме пустоты?
Стиснув зубы, я обломал торчащее из бедра древко стрелы - наконечник засел глубоко в мышце. От слабости в раненой ноге я упал на колено, и в этот момент заметил перед собой такого же полуживого, как и я индейца, заносящего над головой трофейный меч. На доли секунды я оказался быстрее. Точнее, по инерции движения, он сам угодил на острие меча, который я успел выставить перед собой. Насадился, как рыба на вертел, хрустнули кости, лопнули внутренности, в лицо мне брызнула теплая кровь. Сил не осталось даже на то, чтобы уклониться от выпадающего из его ослабевших рук меча. Только и успел заметить, что с рукояти на меня смиренно взирает распятый Христос…
Ну, вот и конец… Аминь… Я лежу оглушенный, но через какое-то мгновение понимаю, что никто не собирается добивать меня, что больше никого не осталось.
Кровь клокочет в горле, захлебываясь, я выплевываю ее. Боже! Почему ты не позволил умереть как воину!? Грифы будут выклевывать мои глаза, а шакалы разрывать на куски внутренности. Всю жизнь я держал на устах твое Имя, и все мы, погибшие здесь, твои верные дети, несли на эту дикую землю твое Крестное Знамение, но ты слишком высоко, чтобы снисходить до мук простых смертных, правда? Теперь и я умираю словно последнее ничтожество. Так будь же ты проклят!
Я вскочил, тяжело дыша. Меня окружал мрак. Какой страшный и реальный сон… Словно воспоминание пережитого. Где я? Кто я такой? И что, в конце концов, происходит?
От резкого движения в глазах потемнело. Тело пронзила боль, заставила упасть и скорчиться в муках. Я ощутил под руками сочащуюся сквозь повязки горячую и липкую кровь. Тут же послышались быстро приближающиеся шаги и голос, в котором прозвучали ноты испуга и удивления. Уже знакомый голос девушки.
Я стиснул зубы, едва сдерживая стон. Наконец, не в силах противостоять боли, закричал и потерял сознание.
3
- …все идет к единому, но разными путями. Даже в камне спит душа. Камень снится себе камнем. В отличие от человека, он не может присниться себе кем-то другим. Но если бы вдруг, в каком-то кошмарном сне ему привиделось, что он легкое птичье перышко, он сразу бы потерял вес, и смог обмануть ветер. Это бы и стало настоящим безумием и концом света. В сущности, это и есть конец света старого, за которым неизбежно следует новое начало. Мир претерпевает изменения в сознании. Момент смены восприятия и нового осознания всегда кажется хаосом, в котором теряется всякое представление о стабильности. Но камни – это только камни…
- Да, и им не снятся кошмары.
- Например, как тебе?
- Давно я не слышал этот голос! – воскликнул я.
- Да уж, целую вечность пытался к тебе достучаться, но ты был так сильно занят своими играми. К тому же, силы, обступившие тебя в последнее время, входили со мной в явный диссонанс.
Сине-фиолетовая дымка смягчала четкость его очертаний, поэтому я мог видеть его по своему желанию в разных обличиях. Стоило представить себе, например, большую черную пантеру с лоснящейся бархатистой шкурой, или сухого, умудренного опытом старика, с веселой сеточкой морщин вокруг глаз, в бездонной глубине которых затаилась тайная печаль, и он тут же послушно принимал эти образы, легко материализуя любые формы, отраженные вовне сквозь призму моего сознания.
- Почему же именно сейчас? – спросил я.
Мне показалось, что этот прямой вопрос слегка обидел его, но я знал, что мне это только показалось.
- Ты готов к этому.
- Так просто?
- Когда ждешь гостей, оставляешь дверь открытой, ведь правда? Твоя дверь была заперта очень долгое время. Точнее, в доме, который ты выстроил для своих игр, вообще не было двери. Ты совсем забыл о том, что в доме обязательно должна быть дверь. Да просто даже для того, чтобы выскочить из него, когда он начнет рушиться! С твоей стороны это было очень не предусмотрительно, – он улыбнулся и, уловив мою мысль, добавил: - Не мне судить тебя, ты же все знаешь сам. Или время таки оставило на тебе свой отпечаток?
- Наверное, я чувствую себя камнем, который…
- …обманул ветер, - закончил он. – Иллюзия, державшая тебя в плену, рухнула. Твое сознание свернулось, исчерпав само себя на данный момент. Проще говоря, твой карточный домик, без окон и без дверей, сложился и накрыл тебя с головой. Берегись! Сейчас ты на пороге создания очередной иллюзии, а ты большой мастер иллюзий! И эта точка вне времени и пространства, когда старый мир рухнул, а новый еще не построен, и есть точка нашей с тобой встречи.
- Эта точка и есть настоящая реальность? – спросил я, на что он от души рассмеялся.
- Поразительная способность к выживанию и трансформированию эманаций в затвердевающую, мало подвижную материю! – наконец, изрек он.
- Так что же тогда реальность?
- Все и Ничто.
- Ты всегда умел загонять меня в тупик! – с досадой бросил я, на что он опять рассмеялся.
- Как можно загнать в тупик строителя тупиков, знающего все выходы?!
- Ты говоришь так, будто я…
Он лишь пожал плечами.
- Великий Лабиринт, бесконечная череда тоннелей, галерей, комнат и поворотов, среди которых в беспорядке затеряны тупиковые ветви. На разных уровнях, в разных измерениях он простирается, заключая в себя все сущее. И если в его плане и есть выход, как ты думаешь, куда он может вести?
Я невольно поежился, чувствуя, что еще не окреп для подобных абстракций.
- Извини, забыл твое имя, – произнес я.
- У меня нет имени. А если даже и есть, все равно ты не смог бы его произнести, – ответил он.
- Ну, хорошо, как мне тогда называть тебя?
- Еще во времена Соломона ты называл меня Ах-Хи Дроган. Для удобства можешь пользоваться этим глупым именем, хотя и оно далеко от истинной сущности…
Фиолетовое сияние померкло, краями просочились золотистые нитевидные прожилки.
- Ладно, тебе пора… - голос его дрогнул, теряя четкость, - …помни – для тебя лучше видеть кошмары, чем быть камнем…
продолжение следует...
|
|