Так получилось, что родителям Амаранты Пансо пришлось бежать из франкистской Испании в Советский Союз, где она и выросла в красивую девушку, окончила институт , а потом долгое время работала агрономом в колхозе "Большевик". Домик, выделенный «комрадам»-беженцам, был маленький, но уютный. Две козы, куры, собака – вот и все, что составляло имущество семьи Пансо на их новой родине.
Личная жизнь Амаранты в России так и не сложилась. В тридцать лет она похоронила сначала отца, а потом истосковавшуюся мать и продолжала вести нехитрое хозяйство.
В тот день она отправилась в сельпо за хлебом. Привычно оглядев витрину, украшенную горкой консервных банок «Завтрак туриста» и бутылками с уксусной эссенцией, Амаранта вошла в магазин. Стая мух с недовольным жужжанием взметнулась с сиротливого куска колбасного сыра, лежавшего на прилавке.
Продавщица, дородная тетка в грязно-сером халате, выложила перед Амарантой пять буханок. Амаранта поправила выбившиеся на волю из-под платка антрацитовые кудри, взяла хлеб и вышла на улицу. Она не сразу обратила внимание на стоявшую в тени ветлы черную «Волгу».
- Девушка, хлеб свежий? – молодой человек в белой рубашке с коротким рукавом, улыбаясь, вышел из машины и пошел ей навстречу.
“Городской “ – отметила про себя Амаранта, обратив внимание на аккуратную стрижку и отутюженные черные брюки явно не местного пошива.
-Давайте мы Вас подбросим до дома!
-Мне тут близко, спасибо, не стоит! – ответила Амаранта, а сама подумала, что парень существенно отличается от ее знакомых мужиков, традиционно грубых и также традиционно пьяных.
-Ну что Вы, садитесь! – «Волга», за рулем которой сидел другой молодой человек, подъехала к Амаранте и перед ней галантно распахнулась задняя дверца.
Амаранта села в машину, рядом с ней пристроился незнакомец в белой рубашке. Вопреки ожиданиям, никто не спросил, куда ехать, лишь мотор взвыл, набирая обороты и унося Амаранту прочь от деревни. Испуганно озираясь и от страха задыхаясь словами, Амаранта просила остановить машину и выпустить ее.
- Лёнь, держи эту б...., а то еще чего доброго, выпрыгнет на ходу, потом объясняйся, - огрызнулся, не поворачивая головы, водитель.
Парень в белой рубашке крепко сжал руки девушки и несильно ударил ее по лицу:
- Меня зовут Леонид. Веди себя хорошо!
Крик провалился в похолодевшие внутренности Амаранты.
***
«Волга» остановилась у одиноко стоящего на лесной опушке дома. Лёня втолкнул трясущуюся девушку в незапертую дверь. Вскоре зашел и водитель. Быстро оглядевшись, он достал из-за пазухи бутылку коньяка. На грязном столе посреди тесной комнаты стояли мутные, немытые стаканы.
- Времени мало, разливай! – скомандовал Леонид.
Бурая жидкость вытекла в три ближайшие посудины.
- Пей, девочка, пей! – водитель буквально стукнул стеклом по зубам Амаранты.
В странном оцепенении и смирении она проглотила содержимое, не почувствовав ни вкуса, ни запаха.
Затрещало по швам платье.
Полетели подбитыми лебедями на пол лоскуты белья.
Сопя и икая, водитель навалился на Амаранту. Она дернулась, но он придавил ее черные волосы к щербатым полатям…
Леонид заметно нервничал. У него никак не получалось войти в уже ослабевшее тело девушки:
- Чертовы ночные допросы…
Он стал бить Амаранту, сначала ногами, потом подвернувшейся под руку веревкой, потом обломком черенка лопаты, потом кулаком, потом опять ногами…
Перед ее глазами мелькнул ловко выхваченный водителем из голенища сапога узкий длинный нож, потом лица родителей, море и Испания…
…Леонид выматерился и вышел из домика. Это была их первая и последняя встреча.
***
В чуть душноватом мареве засыпающего летнего дня то здесь, то там зажигались огоньки летних кафе, язычки пламени маленьких плоских свечек в стеклянных оправах пронзали полумрак сумерек. Сладковатый запах распускающихся лип наполнял грудь неопознанным, но приятным предчувствием чего-то хорошего. За крайним столиком сидела высокая черноволосая девушка в невесомом светло-голубом сарафане. Она держала широкий фужер на тонкой ножке. На стеклянных стенках замерли искрящиеся пузырьки. Перед девушкой лежала раскрытая плитка шоколада и надкусанный персик.
- Григорий, - представился я , бесцеремонно подсев к незнакомке.
Она подняла на меня грустные, но удивительно теплые глаза и ответила так же коротко:
- Амаранта.
Неловкая тишина разлилась над столиком.
- Тебе что-нибудь заказать? – «ты» непроизвольно сорвалось с языка – девушка почему-то сразу же показалась мне близкой и родной, а внутри разлилось тепло и спокойствие.
Нам принесли еще бутылку шампанского, малосольную семгу, салат-коктейль и нарезанный толстыми ломтиками сыр «Тильзитер».
Амаранта отпила из фужера и отломила кусочек сыра.
Я глубоко вдохнул и откинулся на спинку кресла. Плотная черная штора неба была во многих местах изъедена молью и сквозь дырки маленькими огоньками пробивались солнечные лучи.
Сигарета дотлевала в пепельнице, мой взгляд нечаянно упал на шею Амаранты и, поскользнувшись, покатился ниже. Девушка улыбнулась одними губами и покачала головой. А во мне занимался маленький пожар. После каждой порции горючего из толстой зеленой бутылки огонь вспыхивал еще сильнее, языки пламени уже лизали мой мозг.
Я дотронулся до руки Амаранты и сказал:
- Пока!
***
От темной стены, бегущей справа от дороги, взмахнув рукой , быстро оторвалась светло-голубая тень. Я резко затормозил и увидел знакомое лицо:
- Садись, прокатимся!
Амаранта вспорхнула на переднее сиденье и повернулась ко мне. В ее глазах сверкали озорные снежинки.
- Гриш, мне до Питера!
… И вот уже замелькали в свете фар придорожные деревни, выползающие к дороге щупальца лесов, темнее самой ночи. Амаранта непрерывно щебетала. Было видно, что у нее хорошее настроение. Время от времени она нежно касалась моего плеча.
Ее мысли прыгали с одной темы на другую, поэтому было сложно понять, что же она хочет сказать мне.
- Жизнь людей похожа на жизнь дерева. На старых ветвях берет начало новая поросль, новое поколение. Оно опирается на своих предков. Но одновременно именно оно дает родительским ветвям пищу, впитывая свежими листьями солнечный свет, влагу и воздух. Толстые сучья постепенно теряют способность плодоносить, и вот уже те, еще недавно совсем зеленые побеги взваливают на свои плечи обязанность цвести, создавать полезный продукт и давать жизнь следующим поколениям ростков. Только очень больные, загнивающие ветки не способны породить молодую поросль. Эта поросль взойдет на соседних, здоровых ветвях, а почерневшим, пустым внутри, голым сучьям останется дожидаться, когда преображающий все вокруг ураган с печальным свистом обрушит их глубоко вниз.
- А для чего все это, вот, расти, цвести, плодоносить? – не удержался и съязвил я.
- Понимаешь, дерево не задается такими вопросами. Так устроено, заведено, что ли. И в этом есть своя прелесть. Ты видел, как выглядит весной цветущий сад? А сладкую наливную вишню ел?
Я усмехнулся и кивнул утвердительно.
- Ну вот. Ладно, попробую объяснить тебе по-другому. Представь огромную гору. У ее подножия пустынно и скучно, острые камни и серый лишайник. Что там на вершине, никто не знает, но достоверно известно, что там есть нечто иное. Все люди оказываются на склоне горы, кто-то выше, кто-то ниже, у тебя там тоже есть специальное место. В твоем распоряжении три возможных решения: карабкаться вверх, к чему-то неизвестному, но новому, другому, оставаться на месте или разжать пальцы и упасть вниз. Очень многие забывают про эту свободу выбора, некоторые же сознательно не двигаются с места – все эти люди ждут, что появится кто-то, кто потянет их за собой в ту или другую сторону.. Убив в себе самостоятельность, свойство, позволяющее быть личностью, они бесцельно испаряют свои жизни, оставаясь на одном месте под жестоко палящими лучами времени. И единственно возможное для них движение – это движение вниз, когда кто-то, падая с более высокой точки, увлекает их за собой. Если упавшие остаются в живых, ничего не меняется. У них по прежнему те же три возможных решения, за одним исключением – если выбрать путь вверх, придется сперва залезть снова на ту исходную точку, откуда они упали.
- Да, куда ни кинь – плохо, Гринь! И вверх тяжело, и вниз – больно.
Амаранта, не на шутку возмущенная моим замечанием, чуть ли не закричала:
- Ты же, вроде, умный человек. Неужели не понял, что падать вниз или сидеть на месте в любом случае бесполезно и скучно. А по пути к вершине можно многое познать и почувствовать. Это и будет жизнью. Если хочешь – еще одна аллегория, довольно известная. Жизнь – очень интересная и увлекательная игра, надо просто знать правила. Их всего девять…
- Ладно, я понял, на что ты намекаешь. Что ж, придется карабкаться…
… Мы подъехали к Исаакию и полезли по досчатым настилам на его купол.
Наш поцелуй был по-питерски влажен и ветренен.
***
Странно, но после долгой живой ночи простыни источали все тот же волнующий запах свежести. За окном едва виднелся нарыв рассвета, и сонные птицы, поправляя свой наряд, молчаливо шуршали в листве лип.
Амаранты не было рядом, не была даже примята ее подушка.
Из сумбура памяти восстал чарующий облик черноволосой девушки в светло-голубом сарафане, ее темные, лучистые глаза рассветной красоты. Вспомнился и наш ночной разговор.
Захлебываясь нежностью, я говорил о том, как люблю ее, как совершенно иными красками налилась моя жизнь после нашей встречи, как черные и белые полосы судьбы стали золотыми и алыми. Моя речь струилась медовым ликером. Амаранта долго смотрела на меня влюбленным, но очень грустным взором, потом сказала:
- Ты знаешь, я всегда верила, что любовь существует. И при других обстоятельствах нас с тобой, Гриша, ждала бы счастливая совместная судьба, возможно, даже вечная и бессмертная. Ты, твои руки и губы, твои мысли и слова, твои стихи и рисунки – это все, о чем я когда-либо мечтала. Я была бы тебе верной спутницей и опорой в твоих гражданских и духовных подвигах…
Я засмеялся:
- Какие еще подвиги?
Амаранта все так же серьезно отвечала:
- Один поэт сказал: «А разве не подвиг – жизнь честно прожить? По-моему, это не мало!» Но я не о том. Мне кажется, всему этому не суждено сбыться. И самое страшное, что наперед зная это, я полюбила тебя и позволила тебе полюбить меня…
- О чем ты? У нас все впереди! – удивился я и прижал к себе плачущую Амаранту…
Это была наша последняя встреча…
***
Амаранта была непохожа на других ангелов, голубоглазых и светловолосых. Ее антрацитовые кудри не раз вызывали раздражение у сотрудников небесного аппарата.
- Ты перевоплотилась бы немного,- навязчиво советовали ей.
- У людей должна быть альтернатива! - смеялась в ответ Амаранта.
Когда она встретила в приемной Григория, он поднял на нее абсолютно бесцветные глаза. Взгляд пронзил Амаранту и устремился дальше, сквозь стеклянные стены. Люди, как правило, забывают свои сны…
|
|