Я не знаю, из тех ли я буду..
Умерить бы прыть,
Подогнать под летA в тон пастели (а чудится алый...).
Ещё тянут границы, которых не переступить.
Но о том - про себя. А с иронией, вслух: «Идеалы?!?»
Небо также высОко, и не досчитаться планет,
Каждый день нахожу новый знак, он созвёздный куплету.
Астроном не случился, не вышел. Так может поэт..
Коль привру, мне простят. Мне фантазии хватит на это.
«Мы из тех...»? Я из этих. «Не Байрон»? Не Байрон.
Ноябрь.
Рассуждать о морали? Краснею, как юноша певчий.
Но чем старше, тем проще сказать недвусмысленно «я»,
И тем реже звучит упрощённое «мы». (В стае легче).
Корабли не сжигаю, поскольку не строю мосты.
Совершаю безумства, но тихою, тихою сапой.
Не терплю ностальгических песен, с кошмаром на «ты»,
Где во снах не привидится дальний (неверный ли?) Запад*.
И из снов выхожу на рассвете в обличьи земном,
А не голой наядой с оформленным шейпингом телом.
Близнецовость, как рак, - утром циник бросает зерно,
Разрастётся, и к ночи романтик пожнёт труд Отелло.
Зеркала... Зеркала... Заглянуть бы во все. Кривизна
Зазеркалья – магнит, для поэтов, детей и для женщин.
Всё так просто:
- Скажи-ка мне зеркальце, милое, да?»
- Спору нет, лучше всех! Лучше прочих и прочих, не меньше.
«Мы из тех»... Я из всяких. «Нам имя»... Какой легион, -
Здесь один на один.
Жмусь к ребру, из которого...
Дура.
- Мама, страшно... Что доктор?.. Сказал: «По две капли, на сон».
И добавил: «Закрыть за собой не забудь амбразуры».
* песня Городницкого, «И мне ни разу не привидится во снах Туманный Запад, неверный дальний Запад».
|
|