***
Мы, живородящие, носим зародыш
три четверти года в горячей утробе
и кормим его дурнотой наших фобий,
сомнением, свойственным нашей породе.
Как мне не хватает само-устраниться
и глянуть извне на своё положенье,
такое обычное, впрочем, для женщин,
когда из тебя должен кто-то родиться…
Но я сомневаюсь, боюсь, разрываюсь
на шизофрению полигоголосий,
и кажется мне, что меня кто-то носит
в горячей утробе с подвала провалом.
* * *
Ночью течёт ключ
в скважину из туч
памяти, звеня,
в скважину меня –
голубем (воркуй,
вор, на какой чёрт
в дверь бородой лезть?) –
голубем, вот здесь –
залежи руд, злат,
карандашей, карт,
крестиков под дуб
спален, сердец, губ,
губ и колец – клуб
«кто за чего» – куб
льда равен пи ку –
что ещё? Эм, це …
скважина – не цель:
смерть – это – в яйце –
жизнь.
***
Безумный день! Стопода листопад
вальсирует по зябким летним лоджиям.
Сегодня что-то будет (криво ad -
ad marginem и - поровнее - «может быть...»)
Сегодня я рассеянней (- ах вот
откуда мы беремся, человечки :-)
Во мне как будто кончился завод
и начался другой, какой-то, некакий...
Завод (часы и, этот, - часовщик).
Мы - фабрики, яичный инкубатор мы,
я - колбочка с намереньем морщин
избороздить лицо моё куда-то там.
Сегодня я крутила у виска
сосискою, побыв еще моложе, но -
но спать ложась - не спать :-) какое спать?! -
впервые не шепну: «будь осторожнее».
* * *
Грудной щенок ещё.
И щёк
во сне, когда сосёшь,
движение – приятно и забавно.
А раньше, смерть чуть-чуть разбавив
желанием родиться,
в лица
ты вглядывался ночью блёклой
пиф распластав на стёклах,
которые не вовсе из стекла,
и видел – я,
о чём-то зная, шла
по улице, которая в глаза
заглядывала мне и поминутно
в них становилось холодно и мутно.
Но ты, сказав
Ему, что выбрал ту, шизоидную,
робкую кошёлку,
стал папиным сперматозоидом,
и хитро щёлкал
хвостом и головой себе кивал.
* * *
Послушай, ещё немного,
и – ты у меня родишься,
и каждый, кто нас увидит,
поймёт, кто мы есть друг другу
(такого в мешке не скроешь).
Ты вырастешь очень сильным
и будешь носить старуху,
которой я – тоже – стану.
А женишься – на царевне,
весёлой и синеокой,
с каспийскими волосами
и морем лобзаний жарких,
и будет у вас розарий
моих говорливых внуков,
я им буду ведать сказки,
которых сейчас не знаю
* * *
Доверчиво дышит, заснув на руках,
как поле, как ночь над рекой, как река,
так кони текут по степи, словно часть
от целого времени тьмы, от сейчас
тоски нецыганской сидеть и молчать
над гладью воды, над расправленным лбом,
заснувших в мою тишину по ночам,
в мою тишину и любовь.
* * *
На тебе молока –
лакай.
На тебе ещё свет звёзд,
сквозь которые ты рос
в Землю, как – из земли
куст.
Вот теперь – молоко пей,
будешь сильным, что тот бык.
Чтобы сильным быком быть,
надо пить
молоко.
***
Ты – бабочка?! Здравствуй! Не знала, не знала,
Что так мне привидишься нынче в лесу!
Летящая бабочка с аурой алой
И мёдом на чёрном пушистом носу!
Ты – бабочка! Бабочка! Милая птица –
Цветная, как сны, над которыми ты
Паришь, не пытаясь, конечно, присниться
С такой неподъемной для сна высоты.
Ты милая бабочка, вестница, жрица
Мгновенья, восторга распахнутых глаз,
Тебя повторяя, открою ресницы,
И кто-то узнает меня в первый раз:
Ты – бабочка?!
|
|