Привет!
Знаешь, я недавно прочла пьесу «Коллекция». Не то, чтобы я ее читала, просто мне надо было набить текст в компьютер. 45 книжных страниц. Из них на 43-х идет разборка по поводу того, что один мужик переспал с женой другого. Достаточно утомительно и скучно, хотя на сцене, возможно, все будет выглядеть иначе. Я печатала и думала – в чем же там прикол? Пинтер ведь умеет весь смысл наизнанку вывернуть, все с ног на голову поставить. И вот в конце пьесы выясняется, что, фактически, между этим мужчиной и той женщиной ничего не было. Они познакомились в баре гостиницы, а затем два часа просидели в вестибюле на диване, разговаривая о том, что они могли бы делать, если бы поднялись в ее номер.
И мне интересно, после этой беседы, у них сохранилось желание? Мозгу ведь все равно, происходят события в реальности или они выдуманы. Что они чувствовали после того, как проговорили все свои действия?
И еще мне так захотелось – поиграть. Это же игра. Мне захотелось попробовать – так же. Проговорить. Это же интересно! Это же захватывает! Я только думаю сейчас об этом, а кровь уже превращается в шампанское и бурлит пузырьками! Но, наверное, такие вещи не делаются по договоренности. Типа, вот мы сейчас сядем на лавочку, и будем фантазировать; все же само происходит. Впрочем, и собеседника сейчас никакого нет. Ты не рядом. Ты где-то далеко, на другом конце переплетенных проводов, по которым бегут импульсы моего желания, превращаясь по дороге в нули и единички. И я играю сама с собой. Я – это я, и я – это ты. Мне приходится жить за двоих; и я не знаю, каков бы ты был на самом деле, и где я попаду в твои чувства и поведение, а где нет. Я сижу за компьютером, и просто играю. Я представляю, как ты говоришь мне: «Ну что, поехали?», и я отвечаю: «Да». И выгляжу сдержанной, но ликование переполняет меня. И жесты скованны, походка деревянная, руки сжаты – я все еще не верю, но внутри разливается радость, которую почему-то стыжусь показать.
И, как ни в чем не бывало, мы садимся в метро. Как будто ничего не произошло. Слова произнесены самые обыденные, ситуация - абсолютно прозаична. Ведь и в самом деле, тысячи людей договариваются между собой, обычное дело. Но мир-то стал – другим! И к нему надо приспособиться. Да, я думаю, что мы оба – делаем вид. Но я-то точно взволнована бесконечно.
Едем в метро, а потом попадаем к тебе домой. Я не знаю, как, я не знаю дороги, почему-то ее не видно сейчас. Ты подходишь к двери, с площадки налево, первый этаж. Открываешь ее, я захожу следом. Включаешь свет, закрываешь дверь. Немного тесно в прихожей, сложно разойтись, я чувствую себя инородным телом. Я совсем не знаю, что делать, как себя вести. Я зажата. А ты? Ты, вроде, нормально шевелишься. «Раздевайся, проходи…» Я не знаю, куда мне идти, поэтому иду за тобой, на кухню. Садимся за стол. Чай. Как же разрядить обстановку?! Как разговаривать в таком состоянии? Все темы кажутся неважными, все слова лживыми, возникают огромные паузы, которые нечем заполнить. Музыка. Нас могла бы спасти музыка. Или ты предусмотрительно уже включил ее? Я говорю какие-то пустые слова, а сама думаю, что чай-то скоро закончится, и что потом?.. Ты смотришь прямо в глаза, ты выглядишь таким естественным. Неужели у тебя внутри все спокойно? Или это тоже маска? Да, музыка есть, она немного отвлекает от напряжения. Но что же делать-то??? Как справиться с собой? Как хорошо было бы оказаться пьяной, когда нет зажимов и запретов, когда все так легко! И я решаюсь. Я говорю. Я улыбаюсь при этом, оправдывая улыбкой тревогу, дескать, все не так серьезно, фигня. Но потом улыбка сползает. Я говорю, что мне страшно, и прячу лицо в ладони, и не понимаю, что делаю!! Ведь мне так хотелось быть с тобой, так что же сейчас происходит! Поднимаю голову, и глаза полны мольбы – сделай что-нибудь, чтобы мне стало легче дышать. Пожалуйста. Ты. Тут тебе уже некуда деваться, нужно как-то прореагировать. Ты садишься рядом, обнимаешь меня правой рукой, а левой берешь меня за руку, и уже ничего не существует – ни страха, ни напряжения. Исчезают мысли, исчезает голова, и чувства, и тело – остается только разговор наших рук. Они танцуют, они знакомятся, они вспоминают друг друга, пальцы трепетны и чутки, открытые ладошки доверчивы. Прикосновения длительны и многочисленны.
И вот уже руки смелеют, забираются под манжету. Какая у тебя тонкая и теплая кожа на тыльной стороне запястья! Ты скользишь по руке вверх (хорошо, что я в свитере) и касаешься сгиба локтя. Я вздрагиваю, настолько нежно это прикосновение. Мои губы целуют тебя в шею, в ямку между шеей и головой, наверное, они протоптали там целую дорожку. Ты не колючий. Ты брился вечером, перед выходом на улицу? Ты знал? Мне хочется посмотреть на тебя, и я забираюсь к тебе на колени, лицом к лицу, и вижу твою широкую улыбку и ответный свет из глаз. Куда делось все смущение? Зачем оно вообще было? Все так легко и естественно. И ты такой красивый! Я беру твою голову в руки и целую в брови у висков, в левый глаз, затем в правый. Руки в это время перебирают твои волосы. Как много ощущений сразу, я не могу разорваться! Останавливаю руки. Целую тебя в кончики губ. Там такие ямочки. И, наконец, губы встречаются. Твои и мои. Глаза давно закрыты. Губы. Губы. Губы. Как долго. Отрываемся на секунду, я смотрю только на твой рот. Боже мой, он так близко! Мы снова сближаемся. Расстояние всего в 10 сантиметров, но как много времени уходит на его преодоление. Головы склоняются на бок, губы ближе, они уже другие. Я чувствую тепло твоего лица. Первое прикосновение. Осторожное, пробное. И вот уже между губами нет границ, они влились друг в друга. Внутри происходит всеобщее таяние. Поцелуй бесконечен. Твои руки как-то оказались у меня на спине, на теле, под свитером. Я и не заметила. Новая лавина ощущений захватывает. Поцелуй прекращается. Губы остались вместе, но они замерли. Жизнь перемещается в спину. Мне кажется, я умру, так много может чувствовать моя спина. Она неподвижна, боится спугнуть твои ладони, твои пальцы, твои прикосновения. Как хорошо, что у меня длинная спина. Рука движется по ней так долго! Мы разом встаем, освобождаясь от свитеров и рубах, от футболок и маек. Это происходит мгновенно. Интересно, а задернуты ли шторы? Ты так прекрасен. Я любуюсь тобой. Сначала глазами. Потом руками, губами, телом. Тело дотрагивается до тела. Остановка. Мир замер. Тысячи искр пробежали по коже. Холодно. Соски твердеют. И вот уже руки вспомнили о том, что они есть, зашевелились, побежали. Какая огромная территория для исследований! Позвоночник, лопатки, плечи, шея. Опять голова. Какие волосы! Голова большая. Опять спина. Холодная. А живот такой горячий. Мне не хватает рук, чтобы обнять тебя! Обнять целиком, чтобы спина тоже стала горячей. Впрочем, мои руки тоже холодны. А твои теплые, мягкие, сильные. Да, мы давно уже снова целуемся. Мир имеет свойство вмещать в себя так много сразу! Опять позвоночник. Оооо… джинсы…. Такие грубые…такие лишние! Как нелепо было рукам наткнуться на них после гладкого живого тела!
Мы избавляем друг друга от преград.
Ого!
И вот уже можно прижаться к тебе всем телом. Ноги, ягодицы – все оживает под прикосновеньями. Наверное, мы решили, что мы сиамские близнецы, сросшиеся грудью. На четырех ногах, запинаясь об остатки одежды, но зато не путаясь ни в руках, ни в губах – все живет и движется автономно, и вместе с тем удивительно цельно – как-то перемещаемся в комнату. Надо доставать всякие простыни-подушки. Я обнимаю тебя сзади, чтобы дать тебе простор для действий. Я целую, целую твою спину. Руки прижали тебя крепко-крепко, ноги приросли к твоим, они двигаются вместе. Ты делаешь шаг, и я, предугадывая движение, делаю тот же шаг. Наверное, я мешаю тебе. Если ты не привык так двигаться, с живым телом за спиной. Это неважно. Потому что мы, наконец, лежим, и пол больше не шатается под нами, и можно не удерживать равновесие, мы все равно не упадем. И какой простор открывается для объятий и поцелуев! Но на них не хватает времени. Ты входишь.
И в это мгновение мир обретает утерянную цельность. Законченность. Завершенность. Вселенная замирает на вдохе. И падает, и летит, и взрывается фейерверками. Все перемешивается и течет. Простыни, тела, влаги, энергии. Слияние. И поглощение…
…Снова появляются границы. У меня есть горло, оно пересохло. Я знаю, что я есть. Знаю, что ты есть. Поворачиваюсь к тебе. Спиной чувствую, что где-то рядом край дивана. Рука определяет, где заканчивается ткань, и начинаешься ты. Свет падает из окна. Я вижу тебя и в который раз удивляюсь твоей красоте! Все вокруг стало медленным и плавным. И хочется выразить ту нежность, которая заполнила меня и рвется, рвется наружу. Я просто смотрю на тебя и улыбаюсь, приподнявшись на локте. А рука скользит по мокрому телу, бережно и ласково. Ты откинулся на спину, и теперь можно не торопиться, можно целовать тебя, сантиметр за сантиметром - все, что попадает под губы. Так мешают волосы. Мне приходится постоянно откидывать их за спину. И ты помогаешь мне; ты забираешь их в горсть. И от этого жеста почему-то освобождается тело, и, вслед за руками, обретает возможность двигаться. И желание опять распускается цветком, и вселенная вновь умещается в наших телах, а тела превращаются в космос и все происходит снова, и снова, и снова…
Я просыпаюсь, полная радости и благодарности. Тихонечко целую тебя, чтобы не разбудить, и иду в душ. Зеркало. Да, губы определенно распухли и поменяли цвет. И тени под глазами. Вода льется дождем мне в лицо, и я зажмуриваю глаза от счастья. Вода бежит по мне, создавая реки, озера и острова. Кожа гладкая и шелковистая, а под ней пульсирует мое тело, наполненное любовью. Да… надо бежать отсюда, иначе мы зависнем.… Иначе я никогда не завершусь, а умру перед компьютером от голода и истощения.
Поэтому пусть ты проснешься, когда я сижу на кухне, в твоей рубашке, и опять пью чай. С печеньем. И пусть у тебя будут неотложные дела, ну совсем-совсем неотложные, и выходить надо через 15 минут. И мы бегом собираемся, стараясь не касаться друг друга. Так, на всякий случай. Но мысли разбегаются, в моих глазах плещется радость, а ты так деловито серьезен. И мы крепко-крепко обнимаемся и целуемся, уже стоя на пороге.
Руки, стоп!
Надо идти.
Мы снова в метро. Ты целуешь меня на прощанье и говоришь мне – увидимся. И твоя чеширская улыбка заполняет всю станцию.
|
|