1
Громада города
дремала сыто,
трубами пекарен посапывая сладко.
Снег слепо
сыпал и сыпал.
план выполняя месячных осадков.
Белым по черному вычерчивая дуги,
снежинки кружились в сонном наитии,
и виделся ясно глазам близоруким -
над спящим городом -
маятник невидимый...
Все обыкновенно:
снег зимою,
булки к утру,
человек у окна
тенью неподвижной,
тенью немою...
Улица метелью
убаю-ка-на.
День прошел - и ладно.
Сутки прочь!
Отдохнуть-то надо?
На то и ночь.
Одеялом душат
страх тоски
и поспешно тушат
сердце и мозги.
Словно штепсель выдергивают из розетки,
словно, по команде, убирают трап -
и дружно разыгрывают из-за гипсовой стенки,
каждый по-своему, спасительный храп.
И храп растет до визгливых нот,
барахтаясь в сладкой тине сна,
рвется на улицы города, но -
все побеждает
ти-ши-на.
Это падает снег,
новорожденный,
чист,
в жадных улиц жалкую грязь.
Это чье-то бессонное сердце -
в ночИ -
обретает с будущим связь.
Это шепот призывный
жарких уст,
дар негаданный
высоты.
Это песню поет
вдохновенная грусть.
Это я полюбил
и ты.
2
Снежинкой крохотной,
в злую метель,
летел мой обычный
декабрьский день.
Белый, беспечный -
летел над толпой.
Упал -
и был раздавлен тобой.
Нечаянно, случайно,
невзначай -
ты не заметила...
Не замечай!
Подумаешь -
день какой-то один.
забудем, но только
не уходи!
Не оставляй меня в грязном снегу,
иначе -
подняться уже не смогу.
Вернись,
пока я жив еще.
Вернись, и слепи из меня снежок.
Сними перчатки,
ведь мы не враги,
дай ощутить тепло руки.
Сожми меж ладоней
беду мою.
Не думай -
о большем
не думаю.
Но долго -
прошу -
в ладошке не нежь:
так мало мне надо для глупых надежд!
Жестока заранее участь снежка:
рассыпаться звездно
ради смешка,
врезаться в столб или в борт "грузовой"
ради улыбки твоей
озорной.
И все ж,
я доволен буду судьбой:
раздавлен и поднят ни кем-то -
тобой!
Да, буду доволен,
доволен судьбой:
был поднят и брошен ни кем-то
тобой!
Тобой,
хоть случайно,
пригрет был на час!..
Уходишь?
Все правильно -
не замечай!
Уйдешь,
а меня подхватит метель.
Новый взлетит над толпою
день.
Я буду теперь
бояться толпы,
ведь в этой толпе -безоглядная -
ты.
3
Громада города
дремала сыто,
трубами пекарен посапывая сладко.
Снег слепо
сыпал и сыпал,
план выполняя месячных осадков.
Белым по черному вычерчивая дуги,
снежинки кружились в сонном наитии,
и виделся ясно глазам близоруким -
над спящим городом -
маятник невидимый…
В такую вот ночь,
сквозь оторопь снежную,
сквозь лай простуженный
одиноких авто,
я шел,
я бежал и бега не сдерживал,
за плечи рванув пальто.
А небо все сыпало
серебро
в дырявую прорву жадных улиц,
и что-то горячее
било в ребро,
и мозг был -
как развороченный улей.
Парила над городом
Снежная Радуга,
на тысячи блесток звенящих крошась,
и был обжигающ,
как строчки из "Марбурга",
воздух,
которым дышала душа.
Я слился с метелью.
Я был невесом,
на миг одолев притяженья пружину.
И взвихренным
радужным колесом
всю ночь меня снежная замять кружила.
И гнала метелью упрямая мысль,
угаданный миг
нескончаемо
множа.
И вновь,
замирая,
падала ввысь
душа,
позабывшая
осторожность...
И в ночь,
которой я так благодарен,
в ночь волшебную
снегопада,
сладко посапывая трубами пекарен,
дремала сыто города громада.
4
Не улежать в постели,
не заслониться сном -
снова ведьма метели
взвихрила ночь помелом.
Это и впрямь похоже
на ворожбу ворожей:
вьются змеиной кожей
ленточки миражей,
вяжут узоры над бездной,
радугою горя,
там, где взошел железный
красный цветок фонаря,
иглами граней сверкая,
в красную немоту
бьются,
сразу сгорая -
на лету...
Самостный, безответный
снега иконостас...
Ну, почему все это
напоминает нас?
Ну, почему, за что мне
этот блестящий бред?..
Так же вот было -
помнишь? -
в том декабре!
Так же судьбу ворожила
снежная круговерть!..
Значит - не умерло?
Живо?
Ну, же - ответь!
5
И было утро.
И проснулся город.
И ожили безмолвные дома.
И улицы заполнил властно гомон
людской толпы.
Как за волной волна,
выкатывались люди из подъездов
бесчисленных,
неслись из проходных...
И снег хрустел.
И было бесполезно
пытаться удержать движенье их.
Снег лип к подошвам заспанных прохожих,
подтаивал
и превращался в грязь.
Снег... умирал,
и не был он похожим
на тот, ночной, что, радугой искрясь,
парил над городом.
своим паденьем гордым
даруя небу высоту и свет...
Бескрылый,
бесполезный,
неугодный
толпа топтала равнодушно
снег.
6
Два года - много или мало?
А двадцать лет?
Нас улица колесовала,
распял проспект.
Нас пытки плоти изломали
на дыбе лет.
Сошлись - узнали бы?..
Едва ли.
Такой балет.
Заполнили года -
как табель -
сплошное "уд".
Вернуться б в прошлое,
хотя бы
на пять минут!
Как в подворотню от погони,
в те дни нырнуть,
уткнуть лицо в твои ладони -
и все вернуть!..
Но через столько лет найдешь ли?..
С каких-то пор,
сомкнулось время -
безнадежней,
чем коридор,
где никому нельзя обратно, -
хотя б ползком! -
где наши души в пасть квадрата
идут гуськом,
идут.
в движенье не вникая,
десятки лет,
лишь перед смертью окликая
идущих вслед...
Я говорю как перед смертью,
как на духу:
я столько лет тобою бредил,
пел Ра-ду-гу!
Я сотни раз с тобой прощался,
бросал в пути,
но возвращался - возвращался,
чтоб не найти.
Ты блещешь в кутерьме столичной,
среди богинь.
Как сердце, легкие -
отлично?
Ну, что ж - беги!
Бери призы с улыбкой властной,
меняй коней.
Тебе пристало в темпе вальса,
в пылу огней.
Ты будешь долго "милой", "нежной",
пленять, манить...
Вот только Радугою Снежной
тебе не быть.
7
В какой-то час все было кончено -
и снова улицы черны.
И только гнили на обочинах
сугробы бабочек ночных.
Багровый, словно весь исхлестанный,
как город этого хотел,
снег лег безвольно под колесами,
тот снег, что надо мной летел.
Срывались с веток капли снежные,
пугая в лужах воробьев.
И было что-то безнадежное
в рисунке улиц и домов.
Как будто карлик с желтой рожицей,
безумный самый из мазил,
с фотографической дотошностью
фантомный мир изобразил:
деревья сирые, безлистые,
трубу фабричную в дыму,
афишу половинолицую,
проспекта гнойную дыру,
колесное великолепие,
белье балконов и - над всем -
безмолвье. пустоту. безнебие -
разлитый ровно серый свет.
И только слышан гомон уличный
тягучий, как пчелиный гуд, -
толпой бесчувственной и будничной
они идут
идут
идут...
8
Нет, ни тебе я посвящаю
стихи - с мечтою расстаюсь,
с метельной юностью прощаюсь,
бескрылой трезвости сдаюсь.
В последний раз глотну морозной
небесной музыки. а там
заговорю газетной прозой,
глаголы логике отдам.
Я охладел к небесной теме.
Поставлю точку и - клянусь -
сломаю маятник метели
и в механизм загляну.
Быть может, разглядев под лупой
пружинку тайную, пойму,
какой я был беспечно глупый,
что верил счастью своему.
Неотвратимости покорный,
забуду радужную бредь.
Куплю будильник электронный,
чтоб с одой к празднику поспеть.
Слов мертвых распалю окурки,
с фортуной сделку заключу,
на лад бывалой семиструнки
настроив лиру, забренчу.
Пора воспеть - рука набита -
"обыденные чудеса".
Смешно, шарахаясь от быта,
палить в пустые небеса.
Искусство служит человеку!..
Не Человечеству?.. Ну что ж,
поможем суетному веку
возвысить до искусства ложь!..
Снег превратится в серый пепел,
надежда - в черную тоску…
И жизнь, что прожита нелепо,
не умещается в строку.
79-99
|
|