Ты кто, мой народ? Богатырь или ивовый прутик,
который пытались сломить кому только не лень?
А ты изгибался и сразу пружинил упруго,
едва удавалось привстать и подняться с колен.
Со злою ухмылкой тебя загоняли в проценты,
без слов и законов умея совсем не пущать, –
травой сквозь асфальт прорастал ты по тайным рецептам
и гордость имел не просить невозможных пощад.
Погром за погромом «спасали» не только Россию.
Как, веря в Христа твоего, распинать, как Христа?
Тебя, первородца-то, к праотцам сплавить грозили,
врезаясь дубьём в святость Торы и в слёзный хрусталь.
Летел только пух, и детишки напрасно пищали,
и некому молвить, и некуда было бежать...
Избранник Голгоф вековой преисполнен печали:
сплошной чередой клевета и наветы спешат.
Увы, миновать не могли никакие лавины.
Обильною кровью твоею земля полита.
По Бабьим Ярам, в дымном небе – твоя половина.
Возможно ли с памятью этой ходить и летать?
Как дуют эпохи в лицо с выраженьем необщим!
Но ты не задут, ты горишь, дорогая свеча!
Привычные гири судьбы мы несём и не ропщем.
И даже танцуем, и песни родные звучат.
Останься собой, вековечный герой и учёный,
и многострадальный библейский свой путь возвышай!
Ведь нет нам вершины, должны подниматься ещё мы
и, ветер боренья глотая, свой дух освежать...
Рассеян по миру... Одна за морями держава...
Древнейшая кровь опьяняет меня, как вино.
Помочь бы хоть чем, чтоб земля под тобой не дрожала.
Мне трудно. Я счастлив. Судьбы не желаю иной.
|
|