Литературный портал "Что хочет автор" на www.litkonkurs.ru, e-mail: izdat@rzn.ru Проект: Все произведения

Автор: Юрий ЦиммерманНоминация: Фантастика и приключения

Волшебник Юрай (главы из романа)

      Аннотация
   Основы мироустройства, еще вчера казавшиеся незыблемыми, поставлены под сомнение. Суждено ли Кругу Земель пережить магическую революцию? В своем мире Отшельник Юрай - заблудшая овца, но волею судеб ответить на этот вызов придется именно ему. Не клинком и не магическим жезлом, а совсем иным колдовским инструментом, которым щедро одарила его природа.
   
   ...Пять планет на своде небесном, пять металлов в земле предержащей, пять пальцев в деснице человеческой, пять школ в высоком искусстве магии...
   
   
   ...
   
    4. Цугцванг
   - Объясните мне, Экселенц, что происходит? Что про-ис-хо-дит??? Объясните мне простыми словами, без этих ваших "эманаций" и "элементалей". Я хочу понять, что происходит со мной, с моим родом и с моей страной?
   Князь Ренне нервно мерял шагами пространство своего кабинета.
   - Кем и какое заклятие наложено на Энграм? И почему вся мощь Конклава Магов, включая старейшин и лично высокочтимого архимага Эффенди, оказывается неспособной его разрушить? Недород следует за недородом, в селениях рождаются двухголовые телята, торговый флот разбивают бури и штормы, а население выкашивает чума! Этот бездарь Сальве на протяжении трех лет только тем и занимался, что морочил мне голову, пока я наконец не выставил его вон. Посмотрите на мой дворец: нет ни одной стены, которая смогла бы держаться сама без магических подпорок. Я уже не говорю о дочери – я не способен вспоминать о ней без слёз. То, что она не в состоянии связать двух слов – это еще полбеды, в конце концов, многие женихи будут просто счастливы иметь знатную богатую жену, которая лишь молчит да мычит. Но ведь у нее еще ни разу не было кровей, хотя ей пошел уже пятнадцатый год! Бесплодие нависло над моим родом, бесплодие и запустение. Да, стараниями знахарей и магов мое мужское достоинство пока еще стоит на высоте, но при всем при том нет даже ни одного бастарда, не говоря уже о последующих детях от Ее Высочества!
   - У меня не хватает слов, Князь, чтобы выразить ту глубокую скорбь, которую испытывает мое сердце при мысли о тех бедах, которые обрушиваются на Ваше государство и Вашу семью. Они воистину безмерны, но...
   - Картина Рейпена "Приплыли!" - саркастически перебил Ренне, разом сбивая собеседника с высокопарного велеречивого слога. Откуда взялась эта идиотская мужицкая присказка, а тем более в лексиконе Великого Князя, оставалось совершенно необъяснимым. Действительно, ван Рейпен был известным живописцем, но специализировался он на натюрмортах и портретах вельмож; картины под названием "Приплыли" у него никогда не было. Да и какое дело простолюдинам до живописи маслом?! Но тем не менее, именно эту расхожую фразу можно было услышать в базарный день на рыночной площади любого города, когда незадачливый мастеровой или крестьянин-тугодум обнаруживал себя оставшимся без последнего медяка после неудачно сделанной ставки на петушиных боях.
   Так или иначе, но необходимое действие реплика князя возымела.
   - Вы хотите от меня простых слов, Ваше Высочество? Простых и грубых, как прокисшее молоко с заплесневелой коркой хлеба? Что ж, извольте. В Круге Земель возможно существование пяти и только пяти великих держав. Все иное противоречит установленной Двумя Богами магической структуре мироздания: "пять планет на своде небесном, пять металлов в земле предержащей", ну и так далее. Хотите приумножения и процветания Великого Энграма, единого и неделимого? Тогда потрудитесь стереть в порошок какую-нибудь одну из пяти оставшихся метрополий. Только сделать это вам вряд ли удастся, не заручившись поддержкой хотя бы одного из Великих Магов. Которых в наличии наблюдается тоже только пять - и каждый из них уже блюдет интересы своей великой державы. Да, по мере сил я принимаю во внимание заботы Великого Княжества и оказываю вам всяческую поддержку, но - не питайте иллюзий, Ваше Высочество! - только до тех пор, пока это не идет вразрез с жизненными интересами Империи Чжан-Го, верховным магом которой я имею честь состоять.
   - При всех моих стараниях, я не вижу выхода из создавшейся ситуации, - продолжал Эффенди Нгуен. Неприятный разговор давался с трудом и ему. Узкое лицо мага напряглось, сквозь обычную желтизну начали проступать красноватые пятна, а руки беспрерывно теребили маленькую клиновидную бородку. - Разве что снова разделить Великое Княжество на две половины – Энгр отдельно, а Амедония отдельно. Но это годилось бы как вариант, будь у вас два сына или хотя бы сын и зять. А в сложившихся обстоятельствах... Вознести свои молитвы богам и надеяться на лучший исход – это единственное, что я мог бы посоветовать вам как маг и как старейшина Конклава.
   Его сиятельство верховный маг вздохнул и развел руками. Но князь не вчера появился на свет и не первый год властвовал над сотнями тысяч поданных; он был неплохим правителем и, в частности, умел слышать то, что вслух не произнесено.
   - Хорошо, Эффенди... - Титул был специально опущен, а пауза точно рассчитана. – Хорошо, а что бы вы могли мне посоветовать просто как частное лицо?
   - Как частное лицо? Да вы шутник, Ренне! – Архимаг принял обращение по именам, и это было добрым знаком. – Для того, чтобы посоветовать вам что-то как частное лицо, я сначала должен вспомнить, что это значит: быть частным лицом! Такое со мной в последний раз случалось, наверное, уж лет сорок назад. А впрочем, это неплохая идея, знаете ли. Давайте-ка мы с вами напьемся как следует, жонглеров пригласим с музыкантами... И, кстати, я надеюсь, у Ее Высочества найдется пара симпатичных фрейлин, которые помогут мне скоротать остаток сегодняшней ночи? После того, как мы с вами вдоволь побудем частными лицами?
   ...
   Время уже перевалило за полночь, и высочайшая пьянка близилась к концу. "Спиритуозная тропа" была пройдена от начала до конца – начиная с белого энгрского, продолжая красным "Букетом Амедонии", потом сладко-терпкий мускат "Слеза Шахвара", сормское игристое – ну куда же без него! – и, наконец, белозерский бальзам под кофе. Жонглеры уже отправились восвояси, перед этим филигранно перекидав из рук в руки свои пылающие факела под звездами во внутреннем дворике близ великокняжеских покоев. Удалились готовить магу постель и две заказанные высоким гостем прелестницы, перед этим на мгновение приоткрыв взору свои действительно достойные внимания прелести...
   Князь и старейшина Конклава допивали наедине последний глоток тягучего черного напитка, когда маг как будто бы слегка протрезвел и рассчитанно небрежным голосом произнес:
   - Знаете, Ренне, вспомнилась мне тут одна история, печальная и поучительная одновременно. Вы слыхали что-нибудь про иодайскую ересь? Нет? Так послушайте.
   Иначе она называется "Учение о шестом столпе творения" Имела некоторое распространение лет триста назад, а то и четыреста. Эти мудрецы ничтоже сумняшеся решили, что элементарных Стихий может быть не пять, а больше. Для начала они собирались поискать шестую Силу. Ну а потом, если получится, седьмую, восьмую, и так далее – пока не надоест. Смешно, конечно. Стало быть, каждый раз надо отыскать новый самоцвет, выплавить из земных недр новый металл, открыть в небе новую планету... Может быть, еще и дополнительные пальцы на руках и ногах прикажете вырастить? Естественно, никто из них себя этим не утруждал, а все магические изыскания обычно сводились к разнузданному разврату и свальному греху. А в обоснование тому приводилась богомерзкая идея об изначальной женственности Тинктара. Святотатцы даже и склоняли его на женский лад: помолимся, дескать, Тинктар - а не Тинктару. Но вы, Ваше Высочество, правитель мудрый и прекрасно понимаете: главная движущая сила состояла в том, что каждый новый глава секты немедленно желал объявить себя шестым старейшиной Конклава. Естественно, столь оголтелая ересь пресекалась немедленно и бесповоротно, и уже давным-давно об иодаях ничего не было слышно. И тут вдруг, лет пятнадцать тому назад, обнаруживают в самом сердце Вестенланда, в Университете, троицу – женщину и двух мужчин, причем один из них почти мальчишка - которые предавались этой самой ереси, со всем сопутствующим непотребством. Совет университета был в ярости, ректора отправили в отставку, а всех троих казнили страшной смертью...
   Эффенди на некоторое время замолчал. Незачем было объяснять Великому Князю, что злосчастные студенты-диссиденты просто оказались в ненадлежащем месте в неподходящее время, когда Филофею, в то время декану Школы Сил и Потоков, подвернулась удачная возможность свалить тогдашнего ректора, чжангойца Шуа-Фэнь, и самому занять его место. То, что дело было раздуто, а три недотёпы заслуживали не смертной казни, а разве что банального отчисления, в крайнем случае с запретом на колдовство, было очевидно с самого начала. Объяснять это князю действительно не стоило... То есть, не стоило трудов, ибо тот и сам все прекрасно понимал: нравы при дворе монарха любой державы мало чем отличались от нравов ректората Университета.
   - Так вот, князь... На самом деле казнили только двоих, а мальчишку – чертовски талантливого мальчишку – помиловали, ограничившись изгнанием из Вестенланда и пожизненным запретом на магию любого рода. Звали его, помнится, Юрай. Юрай-Охальник. Жив ли он теперь, и если жив – то где обретается, никому не известно. И как частное лицо...
   Верховный маг склонился к монарху и пристально заглянул ему в глаза.
   – Как частное лицо, я мог бы рискнуть дать вам совет: поищите этого Юрая.
   Эффенди снова откинулся назад, устроился поудобнее и улыбнулся.
   - Но слава богам, я отнюдь не частное лицо, а старейшина Конклава. И единственное, чем могу вам помочь – это официальной информацией о том, что запрет на колдовство упомянутому Юраю-Охальнику за истечением срока давности отменен единодушным решением Дисциплинарной Камеры и Совета Старейшин. Вот, возьмите! – он протянул собеседнику небольшое серебряное кольцо, на котором было выгравировано причудливое переплетение черных и белых нитей. – Это кольцо мага-послушника, оно принадлежало Юраю и было изъято судом. Теперь все заклятья с него сняты - можете сохранить на память как сувенир. Все равно никому, кроме упомянутого Юрая, оно не подчинится.
   Одним долгим движением мэтр Нгуен поднялся на ноги.
   - Ну а теперь, Выше Высочество, я прошу соизволения удалиться. Сегодняшний вечер меня изрядно утомил, к тому же нельзя бесконечно испытывать долготерпение наших очаровательных фрейлин.
   Маг слегка поклонился и направился к двери. Но уже у выхода снова обернулся к монарху:
   - И последнее, князь. У Вас при дворе сейчас проходит практику выпускница Университета, некая Энцилия. Очень светлая голова, диплом с отличием. Специализировалась на Превращениях и Трансформациях, но в равной мере владеет и техникой остальных четырех школ. Так что, если вдруг возникнет нужда в нетрадиционной магической поддержке, слегка выходящей за общепринятые рамки... Я бы сказал, что вам необычайно повезло.
   И после этих слов архимаг наконец удалился, насвистывая какой-то игривый мотивчик. А князь Ренне допил до конца чашку кофе и подумал про себя:
   - Ну что же, за все то золото, которое было выплачено этому мерзавцу, я получил хотя бы синицу в небе...
   
    5. Дама червей и валет треф
   Срочный вызов от начальства пришел в самый неподходящий момент.
   Энцилия уже третий день квартал за кварталом планомерно обходила "низкий город" – ту часть Вильдора, где проживали ремесленники и торговцы. Искусству трансформаций и превращений находилась работа повсюду: придать пластичность и ковкость металлу в горне кузнеца, подправить вкус сметаны у нерасторопной молочницы, наложить на руку лавочника заклятие для распознавания фальшивых монет... А иногда жители пользовались случаем, чтобы попросить колдунью и о помощи другого рода – скажем, снять порчу или приструнить не в меру расшалившегося домового. Энцилия не отказывала никому, хотя и получала за свою работу сущие гроши: на жизнь ей пока хватало выписанной на три месяца стипендии, а получаемый опыт был обширен и разнообразен. Для того практика и придумана.
   Вот и сегодня начинающая волшебница сидела в златокузне и с немалым удовольствием наблюдала за работой ювелира, одновременно помогая ему удерживать нужный цвет золотого сплава – рыжеватый, розовый или червоный, смотря по тому, что задумал мастер. Повсюду кольца, цепочки, подвески – и камни, пиршество драгоценных и полудрагоценных камней. О загадочном действии самоцветов на женскую душу сложена и спета не одна баллада, но Энси понимала механику этого действия лучше любого скальда: недаром она была дипломированным магом и потратила в Университете немало часов, постигая тонкую структуру минералов, прохождение потоков сил через кристаллы и сообразное преломление стихий. Сейчас ее особенно заинтересовал один небольшой изумруд, мирно лежавший среди остальных камней. Девушка потянулась к нему сознанием и легкий усилием настроилась на зеленоватый туман воспоминаний. "Вот я впервые осознаю себя зажатым в толще каменной породы. Вот грубые человеческие пальцы высвобождают меня. Вот я ощущаю гранями воздух, вот впервые впитываю солнечный свет..."
   Неожиданно контакт с изумрудом оборвался, а точнее – был оборван магическим обращением извне. В затылке заломило, потом захолодели пальцы рук, и перед глазами Энцилии возникло лицо леди Клариссы:
   - В Обсерваторию! Срочно, телепортом.
   Сдержанно извинившись перед хозяином, Энцилия скрестила опущенные руки в заученном жесте, соединив локти на уровне живота, и раскрутила вокруг позвоночника вихрь стихии эфира. Напрягаться с направлением перемещения не пришлось: от кабинета руководительницы шел четкий опорный зов, и через мгновение практикантка уже стояла там, на ковре перед массивным дубовым столом.
   - Слушаю вас, Высокая Леди! – произнесла Энцилия, старательно унимая головокружение: на неподготовленный телепорт уходило очень много силы, и ей было не по себе.
   После памятной ночи любви во дворце они с Клариссой обычно обходились без особенных церемоний, но сейчас на лице у той вместо привычной чувственно-кошачьей улыбки читалось выражение строгой официальности:
   - Через два часа нас ожидает Его Высочество. Дресс-код – "высокая шляпа".
   Энцилия изумленно присвистнула. "Высокая шляпа" означало высшую степень парадности. Помимо собственно остроконечной чародейской шляпы, по такому случаю украшенной одноцветной лентой, в наряд входили парадная мантия со знаками отличия (из которых у нее имелся пока что только золотой университетский значок в форме все той же пентаграммы), а также остроносые туфли на высоком каблуке.
   - А чему мы, собственно, обязаны столь высокой честью?
   - Не знаю, дорогая, но похоже, что нас ожидает представление нового верховного мага княжества. Вчера во дворце был Нгуен, и они с Великим просовещались весь день, а по вечеру изрядно надрались, - тон Клариссы наконец-то потеплел. – Боюсь, девочка, что нам с тобой сегодня понадобится немалый запас сил. Хотя экипаж князь обещал прислать.
   Кларисса отперла кованый железный шкаф и достала с одной из полок три амулета с энергетическим концентратом.
   - Один впитай сейчас же, а остальные держи при себе. И – за дело, приводить себя в порядок!
   В назначенный час карета, украшенная гербами Его Высочества Великого Князя Энграмского, остановилась у дверей дворца, и из нее грациозно вышли две волшебницы: та, что постарше - в темно-синей парадной мантии, и следом за ней – молодая, в торжественном одеянии кремового цвета. К их недоумению, громко прогремели фанфары.
   - Так, час от часу не легче, - вполголоса произнесла Кларисса, когда они вошли в зал приемов. Обстановка в помещении не создавала ощущения пустоты, но и большого скопления публики тоже не наблюдалось: несколько фрейлин и группа дворян, среди которых выделялся длинноволосый изящный красавец в черном. Молниеносное сканирование показало, что профессиональных магов в зале нет ни одного, хотя у пары человек, включая того самого красавца, в ауре проявляются неразвитые способности к колдовству. И что же теперь?
   Шум в зале стих, когда вошел князь в церемониальном облачении, при парадном мече и орденской ленте, а рядом с ним - княгиня Тациана в белоснежном кружевном платье и с короной в прическе. Ренне V властным жестом поманил к себе волшебниц, а когда они подошли – Кларисса впереди, Энцилия на полшага сзади слева, согласно этикету – обратился к присутствующим в зале.
   - Дамы и господа! Как вы знаете, с отбытием лорда Сальве место Верховного Мага княжества остается вакантным. Наши вчерашние консультации с Его Сиятельством Эффенди Нгуеном показали, что найти в Круге Земель достойного этой должности чародея с тем, чтобы пригласить его к нам возглавить Обсерваторию, представляется крайне затруднительным. В создавшейся ситуации мы изволили принять несколько, м-м-м... неожиданное решение.
   Князь подал знак герольду, и тот звонко провозгласил:
   "Монаршим соизволением Его Высочества Князя Ренне, Верховным Магом Великого Княжества Энграмского назначается леди Кларисса, каковая возводится в графское достоинство, с дарованием ей титула графини фон унд цу Мейвенберг"!
   "Вот уж сюрприз, так сюрприз!" Побледневшая Кларисса глубоко присела в реверансе, и Ренне прикоснулся к ее плечу лезвием своего меча. Обернувшись к собравшимся, он жестом остановил их порыв немедленно кинуться с приветствиями к новоиспеченной графине.
   - Я поздравляю вас, ваша светлость, - сказал он. – Но вы же прекрасно понимаете, у каждой монеты есть две стороны. И даруя вам титул и должность, другой рукой я просто вынужден что-то у вас отнять.
   - Да? И что же, Ваше Высочество?
   - Я отбираю у вас... – Монарх на мгновение умолк, как бы раздумывая. - ... Я отбираю у вас вашу прелестную подопечную. Она нужна короне и стране. – И снова подал знак герольду.
   "Монаршим соизволением Его Высочества Князя Ренне, выпускница высшей школы магов Энцилия возводится в дворянское сословие, с присвоением ей титула леди д'Эрве. Леди д'Эрве назначается волшебницей первого ранга при дворе княжества".
   "Так то был еще не сюрприз, а полсюрприза, блин!" На какой-то миг Энцилии от неожиданности стало дурно, и тогда она резким импульсом активировала один из двух выданных Клариссой энергетических амулетов. Только после этого у нее хватило сил присесть в официальном реверансе и принять прикосновение холодной стали к своему левому плечу.
   Мысли в голове отчаянно метались. "Столь сногсшибательный взлет обычно плохо кончается. И главное, с какой стати? После первого прохладного приема на представлении, которое и длилось-то не больше двух минут, он меня вообще ни разу не видел и не слышал. Уж не собрался ли князь сделать меня своей фавориткой? Тут придется хорошенько взвесить все за и против. Хотелось бы все-таки заниматься магией, а не делать карьеру великосветской шлюхи... Опять же, я вовсе не обязана поселяться в Энграме навсегда: после года практики – свободна как ветер! Хотя нет, что-то здесь не так".
   Без особых усилий взломав простенькую магическую защиту, небрежно поставленную еще лордом Сальве, и наскоро проглядев ауру монарха, Энцилия убедилась, что страстного вожделения к ней Великий Князь не испытывает. Но тогда что же? Увы, анализ хитросплетения интриг никогда не был сильной стороной леди д'Эрве – вот уже целых две минуты как леди д'Эрве. Восприятие эмоций давалось ей гораздо лучше. "И ведь не поленился, мерзавец, вызнать название той деревни, в которой я родилась!"
   Тем временем к ошеломленным волшебницам подошла Тациана. На лице Великой Княгини цвела обычная полуулыбка – теплая и печальная одновременно.
   - Графиня, примите мои поздравления. Я уверена, что вы гораздо лучше справитесь с поддержанием магической стабильности в Энграме, чем любой заезжий варяг. И прошу вас, обратите особое внимание на амедонские провинции. Я, конечно, не колдунья, но постоянно ощущаю какое-то исходящее оттуда... скажем, нездоровье.
   - Ну а вами, леди д'Эрве, я могу только восхититься. Вы успешно продолжаете стремительный взлет, начатый еще в Университете. Но будьте осторожны: мой муж явно чего-то от вас ожидает, и если вы не сумеете его ожидания оправдать... Право, это было бы огорчительно.
   Следом подходили с поздравлениями новые и новые придворные. Наконец, дошла очередь и до длинноволосого в черном, который оказался бароном Зборовским.
   - Целую ручки, ваша светлость! Мой меч всегда к вашим услугам – а это один из лучших мечей во всем княжестве, будьте уверены. – Потом он перевел взгляд на Энцилию, и ей на мгновение стало очень неспокойно – настолько необычным и интригующим был взгляд барона. – Как я понимаю, леди, у нас с вами еще будет возможность побеседовать поподробнее. А пока что – мои поздравления!
   Все перешли к накрытым столам, и после пары бокалов игристого Энцилия слегка успокоилась. Беспокойство по поводу ее грядущей судьбы куда-то на время отступило, и она с удовольствием предавалась чревоугодию, тем более что пирожные у шеф-кондитера Двора были чудо как хороши! Сидевшая рядом Кларисса тоже разрумянилась и постепенно привыкала к своей роли Верховной Волшебницы. хотя, конечно, большинство присутствующих, включая и ее саму, ожидали увидеть на этой должности мужчину.
   Свежеиспеченная леди д'Эрве со вкусом поглощала седьмой кусочек торта, когда ее тронул за плечо подошедший слуга в ливрее:
   - Его Высочество ожидают вас у себя в кабинете. Разрешите проводить?
   "Так, значит все-таки в фаворитки", - обреченно подумала Энцилия. Всю недолгую дорогу в ее голове безостановочно вертелась старая балаганная песенка с подходящим к случаю припевом: "...и девушек наших ведут в кабинет". Однако войдя в предупредительно распахнутую слугой дверь, она обнаружила в комнате не Ренне, а барона Зборовского, развалившегося в кресле. Увидев входящую даму, он вскочил и щелкнул каблуками.
   - Леди? Его Высочество прибудет с минуты на минуту.
   - Вот как? Очень приятно, барон. Может быть, вы объясните мне пока, что именно вы имели в виду, когда сказали, что у нас еще будет время побеседовать?
   - Видите ли, Энцилия... Вы позволите мне называть вас просто по имени? Меня, кстати, зовут Владисвет... Так вот, похоже, что Его Высочество собирается поручить нам какое-то важное и тайное задание. Именно нам двоим: вам и мне. Но впрочем, я слышу шаги – сюда кто-то направляется. Я думаю, сейчас все и разъяснится.
   - Однако же и слух у вас, барон!
   В кабинет решительным шагом вошел князь Ренне.
   - Зборовски, леди! Я буду краток. Высочайшие интересы княжества срочно требуют найти, а впоследствии доставить ко двору одного человека. Человека, которого последний раз видели в Вестенланде, причем пятнадцать лет тому назад. Это - трудная задача, и она несомненно потребует соединения как естественных, так и сверхъестественных усилий, а также энергичности и самоотверженного служения короне и стране. Именно поэтому она поручается вам, леди д'Эрве, как одной из наболее талантливых представительниц молодого поколения чародеев, и вам, барон Зборовски как непревзойденному мастеру меча, но в то же время и искусному дипломату. Теперь некоторые подробности. Прошу, присаживайтесь!
   Посвятив своих новообретенных доверенных лиц в историю Охальника Юрая и вручив Энцилии его магическое кольцо, князь сдержанно пожелал им успеха и столь же стремительно вышел. Ставки были сделаны. Сегодня Ренне поставил ва-банк, и ему оставалось только ждать, затаив дыхание, на каком же поле остановится шарик в рулетке Судьбы.
   
    6. Пойманный мизер.
   В эту ночь Тациане приснился странный сон. Княгиня уже давно вообще не видела никаких снов, тяжело засыпая и рано просыпаясь. Но сегодня ночью ей привиделось, как она, еще молодая простоволосая девушка в коротком легком платье, идет босиком по сосновому лесу, наступая подошвами на опавшие хвойные иголки. Сквозь крону деревьев иногда просвечивает солнце, но лес остается темным и бесконечным. Вдруг навстречу появился такой же босоногий парень – со светлыми прямыми волосами, в клетчатой рубахе и коротких штанах. Глаза его были темны и глубоки.
   - Скажи, приятель, а как мне пройти к счастью? – спросила она.
   Причем счастье в этом сне было не состоянием души, а каким-то определенным местом – заброшенным городищем или древним святилищем
   - К счастью? Это близко, сечас я тебе покажу! – и парень начал поворачиваться куда-то, одновременно поднимая руку в указующем жесте... И тут сон оборвался.
   
   Настроение было препаршивое. Барон Зборовский нервно ходил из угла в угол по небольшой комнате, которую выделили в левом крыле дворца для "Спецкоманды Ю", как в шутку называли себя Владисвет и Энцилия. Уже две недели барон принимал донесения от шпионов, листал отчеты послов и вычитывал ответы консулов на свои запросы. Слухов было мало, а достоверных сведений не попадалось вообще - настолько давними были события в далеком Вестенланде. Зборовский не поленился также самолично обойти рынки и таверны в низком городе, во всех пригородах и преместьях, поговорил он и с торговцами, и прочими езжалыми людьми, но никто из сотен ушлых, бывалых и деловитых его собеседников такого имени - Юрай Охальник - не слыхал.
   Не ладились дела и у юной леди д'Эрве. Конечно, новая должность и титул позволили ей обзавестись собственным домом, нанять служанку и даже приобрести породистого жеребца, на котором она регулярно совершала утренний моцион. Что поделать, noblesse oblige, и на хозяйственные заботы ушло некоторое время. Но не такое уж и большое: Энцилия без зазрения совести пользовалась магией для обустройства бытовых дел, оправдывая себя важностью и срочностью полученного задания. В этом ее поддерживала и Кларисса, без особых возражений выдавая из запасов Обсерватории энергетические концентраты, детекторы магии и прочие полезные мелочи. Но следы Охальника оставались неуловимыми. В тонкой структуре сил и потоков стихий не обнаруживалось ни малейшего возмущения, хотя бы намекавшего на Юрая, а кольцо послушника оставалось безжизненным и холодным, не реагируя ни на какие воздействия. Ни трансформации, ни имперсонализации оно тоже не поддавалось. Хорошо было бы, конечно, запросить из университета образы магических профилей самого Юрая, а заодно и Торвальда с Мэйджи, но это было исключено: великий князь настаивал на строжайшей конфиденциальности.
   За время поисков "Спецкоманда Ю" сдружилась, Влад и Энси уже обращались друг к другу по имени, но в последние дни леди д'Эрве словно какая муха укусила. Она взрывалась и шипела по малейшему поводу. Возьмем, например, прием по случаю ее новоселья. Вместо дружеской вечеринки, которая должна была закончиться приятственными постельными развлечениями с ее светлостью графиней фон унд цу и так далее - иначе Клариссой, - он обернулся унылой пьянкой, в ходе которой Владисвет изрубил мечом в капусту деревянную столешницу, а сама Энцилия ни с того ни с сего шарахнула огненным шаром в соседний дом, после чего пришлось долго извиняться перед хозяевами, оплачивать ремонт и в порядке компенсации заклинать злополучную стену от молний и ураганов. Волшебница и сама понимала, что злится не по делу и на ровном месте, но поделать с собой ничего не могла.
   Объяснение нашлось сегодня утром, когда при очередном посещении туалета девушка обнаружила на нижней юбке следы крови. Всё понятно: обычные женские дела, дня через два-три само пройдет. Но вернувшись обратно в "присутствие", она неожиданно напоролась на жадный взгляд Влада, полыхнувший багрово-красным светом. В голове сверкнуло страшное подозрение...
   - Так-так, Влад, подойди поближе... Ну-ка покажи зубки, дорогой! Ага, так вот значит, откуда у нас слух такой острый, движения такие быстрые, повадки такие мягкие... Повадки-повадочки, мягкие такие, мяконькие... – Энцилия пребывала почти что в умилении. Она в первый раз встречала настоящего вампира; те полудохлые одурманенные создания из университетского вивария, на которых тренировалось не одно поколение студентов, были совершенно не в счет. - Ну и кого же посасывает по ночам мой ближайший друг и сподвижник? Невинных младенцев, али старушек немощных?
   - Да я разве что? - смущенно оправдывался Влад. – Мне и самому это в тягость, а что с собственной природой поделаешь? Так, раз в пару дней курицу живую на базаре куплю, и хватит. Но ты, Энси... Ты же знаешь, что просто свела меня с ума! Да, да и еще раз да: я горю желанием и умираю от страсти. Ты довольна?! Ну а в такие дни, как сейчас - просто невыносимо.
   Барон-вампир опустил свой взгляд, направив его туда, откуда сегодня особенно пахло свежей кровью. Извращенно-похотливо­е­ желание, которое исходило от Зборовского, обдало волшебницу жаркой волной... и именно в этот момент ее магических слух уловил едва различимый отклик откуда-то сбоку. Как раз оттуда, где на яшмовом столике стоял невысокий стеклянный сосуд, в котором покоилось кольцо Юрая!
   - Барон, стоп! Пауза три минуты, - резко произнесла леди д'Эрве, подкрепляя свои слова твердым жестом ладони и магическим посылом, притормаживающим время. А после этого свернула внешние реакции и вошла в транс (снаружи это выглядело так, словно ее окутала дымка тумана, а тело стало как бы полупрозрачным).
   "Сконцентрировались.­..­ Начали! Попробуем разобраться в структуре возмущений. Начинаем с того, что Юрай со товарищи использовали плотское соитие в своих ритуалах... И магическое кольцо теперь отзывается на призыв плоти... Подпитывается от него энергией... А энергию-то из него как раз и разрядили начисто после суда... Ну что же, выглядит многообещающе. Три, два, один, выход!"
   Энцилия снова вернулась в реальность, но не сворачивая потоков стихий и поддерживая режим пульсаций – в полной магической силе, от которой барону стало не по себе.
   - Влад, внимание! Стоишь на месте где стоял, не двигаясь.
   Плавным движением волшебница сместилась к яшмовому столику, к кольцу Юрая. Зборовский стоял теперь в пяти шагах и мог наблюдать ее целиком, во всей красе.
   - Ты меня хочешь? - вкрадчивым чувственным голосом спросила Энцилия.
   - Еще как! – от кольца начало исходить магическое свечение, незаметное непосвященным, но различаемое любым чародеем.
   - А теперь? – Она неторопливо расшнуровала лиф, высвободив и открыв взору барона свои тяжелые мягкие груди.
   - Спрашиваешь! – хриплым напряженным голосом ответил тот. В кольце завибрировали пульсации.
   - Ну а теперь? – юбки леди д'Эрве одна за одной упали на пол, и взгляд вампира упал на тонкую струйку крови, которая предательски стекала по ее бедру.
   - Ы-ы-ы-ы-ы! – нечленораздельно простонал тот, кто еще пять минут назад был бароном Зборовским, но сейчас походил на него лишь очень отдаленно. От того, чтобы броситься на волшебницу, его удерживало только поставленное ею мощное сдерживающее заклятье. Кольцо же Юрая полностью ожило, по его ободу закружились в хитром переплетении пять разноцветных потоков – точно таких же, как на собственном кольце Энцилии, которое та носила не снимая на указательном пальце правой руки.
   Резким движением пальцев леди д'Эрве обрушила на Зборовского волну трезвительного холода, и он вернулся в почти нормальное состояние, по крайней мере, был уже способен к здравому рассуждению.
   - Вы ведь помните, барон, что наш Юрай вместе со своими злополучными товарищами практиковал магию особого рода, напрямую завязанную на любострастие? Так вот, мне только что открылось, что пробудить его кольцо все-таки возможно! Но одним-единственным способом: оно реагирует на плотское вожделение. – Энцилия выдержала паузу и, наконец, многообещающе улыбнулась. - Боюсь, Влад, что мне не остается иного выхода, кроме как в определенной мере уступить вашим желаниям. Исключительно в интересах короны и страны.
   И она сняла заградительный щит.
   Стремительным кошачьим движением Владисвет оказался на коленях у ее ног, а Энси слегка развинула бедра, открывая доступ его языку к истокам живительной влаги. Барон обхватил ее ноги руками и начал методично вылизывать лоно, бедра, колени, и снова вверх... Он был предельно осторожен, и прикосновения его клыков оставляли на ногах волшебницы только едва заметные бороздки-царапины, не разу не перешедшие в открытую рану. Поначалу Энцилия слегка подстраховывалась, контролируя движения обезумевшего влюбленного вампира, но постепенно доверилась ему и целиком отдалась на волю своих ощущений. Возбуждение нарастало все сильнее, все острее, и наконец женщина взорвалась приступом яростного удовольствия.
   Чуть придя в себя, Энси потянула долизывающего последние красные капельки Зборовского вверх, и они оказались лицом к лицу. Барон был чуть выше ее ростом, поэтому ей пришлось приподнять голову вверх, чтобы сдержанным тоном произнести:
   - Я думаю, Влад, что теперь мне следует принять меры к тому, чтобы не нарушилось равновесие. – И она, в свою очередь, опустилась вниз, снимая с него обтягивающие рейтузы и высвобождая напрягшееся мужское естество. Почему-то стоять на коленях показалось ей неудобным. Вместо этого она устроилась на четвереньках, выгнув спину, и приняла член барона себе в рот, на полную глубину (...еще одно мимолетное колдовское усилие, позволяющее ему разместиться поудобнее...). Вот они уже нащупали общий ритм, и спустя некоторое время мужчина напрягся, задрожал и выплеснулся тягучим белым фейерверком.
   - Какое же это невыразимое наслаждение, - осознала в этот миг Энцилия – чувствовать в себе одновременно два мужских члена, один из которых заполняет твой рот, а другой входит в тебя сзади!
   Что-о-о? Стоп. Еще раз стоп. Резкий вдох, потом выдох. Какой такой второй мужчина? Откуда? Это что, разнузданные бабские фантазии? Сумасшествие? Навеяный морок? Заклинание шло за заклинанием, все мыслимые видения и наведенные галлюцинации у волшебницы должны были под их действием давно исчезнуть, но воспоминание о мужских руках на ее бедрах и о фаллосе в глубине ее лона проходить никак не желало.
   И тогда юная леди д'Эрве поднялась с четверенек и, наскоро протерев ладонью рот, глубоким тихим голосом сказала:
   - Он здесь, Влад! Юрай – здесь, в Энграме. И где-то совсем рядом, не далее чем на расстоянии в двадцать - двадцать пять лиг. Я его почувствовала. В тот самый момент, когда... Ну, в общем – тогда.
   
    7. Проходная пешка
   Им несказано повезло: Юрай-Охальник оказался жив, и он был где-то совсем рядом. Но за всякое везение приходится платить Равновесию, и уже к следующиму вечеру Энцилия ощущала себя не лучше, чем портовая проститутка после восемнадцатого клиента. В студенческую пору она не имела ничего против любовных утех с мужчинами, но сейчас... Первые сутки они с Владом просто не вылезали из постели, перепробовав все мыслимые позы и варианты, включая столь непотребные, что даже самые распоследние шлюхи упоминали о ннх сквозь зубы, вполголоса и намеками. Но совершенно безнадежно: мистический образ Юрая больше себя никак не обозначал.
   - Ну почему же ты сразу не определила точно то место, где он находится? – в сотый раз сокрушался Зборовский, чтобы в сотый раз получить один и тот же ехидный ответ:
   - Потому что для этого, дорогой, требовалось произнести заклинание локации. А мой рот, если ты не забыл, в это время был "ну очень" занят совершенно другим делом!
   Так что на следующий день они перешли к игре в "холодно-горячо". Леди д'Эрве подвесила магическое кольцо Юрая на длинной цепочке себе на шею, и сладкая парочка отправилась по трактирам и тавернам Вильдора. Программа была на удивление однообразной: зайти в кабак, выпить по рюмке, спросить у хозяина комнату на час и предаться все тому же опостылевшему соитию, прислушиваясь к отклику заколдованного серебра в тесной ложбинке между ее грудями. Тело юной волшебницы, несмотря на притирания и заклинания, ныло и саднило во всех местах сразу - и в первую очередь в самых нежных местах; а барон вообще держался исключительно на возбуждающих эликсирах, любезно выписанных все той же Клариссой из неприкосновенного запаса Обсерватории. Но все-таки они постепенно двигались в нужном направлении, пока не оказались на третий день поисков в дальнем предместье Вильдора под дурацким названием Медвежий Угол. Войдя ближе к вечеру в корчму "У бурого медведя", Энцилия моментально почувствовала отклик узнавания хозяина, исходивший от кольца Юрая.
   - Заказывай "Гхурпшнаджани"! – скомандовала она Зборовскому, как только они уселись за стол. – А если его нет, тогда просто самое дорогое, что здесь подают.
   Барон понял ее с полуслова. Окинув помещение острым вампирским взглядом, он сразу же выделил хмурого мужика средних лет, вихрастого и с неровной щетиной, который медленно цедил пиво за дальним столом.
   - Скажи-ка, милейший, - осведомился он у хозяина, принимая две кружки фирменного напитка под названием "Медвежья кровь", - а что это за хлопчик там сидит в углу, кучерявый такой?
   - А, ну дык это Юрась, знахарь местный. Отшельником его еще кличут, вашбродь. Угрюм маленько. Но ежели лекарство от хвори какой состряпать, или там зелье приворотное, так это он завсегда.
   - Зелье, говоришь? Ну это нам в самый раз, потому как после твоей "Медвежьей крови", голубчик, мне назавтра зелье от похмелья очень даже понадобится. А далеко ли тут у него лавка?
   Получив ответ, Зборовский щедро расплатился, и они с Энцилией с легким чувством двинулись обратно в замок. О том, что оба - после того, как Юрай найдется - на месяц принимают обет воздержания, они торжественно поклялись друг другу еще вчера. А подходить к бывшему магу или заговаривать с ним указания Ренне категорически воспрещали.
   ...
   Когда длинноволосый дворянин с благородной дамой вошли в трактир, где Юрай допивал свое пиво, сердце алхимика сразу же сжалось от нехорошего предчувствия. Его прежней жизни пришел конец – это было понятно сразу. Подняв ладонь, он подозвал Славка и попросил стакан хлебной водки. Едва отхлебнув, спросил:
   - Тот самый барон?
   - Он самый, холера ясная! Ну что, тикать будешь?
   Юраю и действительно хотелось сбежать на другой край света. Приди барон один, знахарь вполне мог бы так и поступить: сняться с места, и поминай как звали. Если бы не дама. Увидев ее, Юрай прежде всего испытал острый приступ физического желания до ломоты в костях. От нее пахло похотью, как от мартовской кошки, причем похотью утонченной и изысканной. К ней влекло. Но был еще какой-то запах сверх того, что-то совсем другое, едва уловимое, забытое с незапамятных времен... Внезапно пришедшая догадка настолько ошарашила его, что он с размаха опустошил свой стакан одним глотком. Это была волшебница! "Точно, профессиональная волшебница. Трансформантка, и причем сильная. В защитном слое – "огненный шар", "зеркало Шалидора" и регенерация. В атаке не особенно хороша, зато мощно обороняется. Слабый аналитик, но эмпатия – на самом высоком уровне. Сопряжена со стихией воды, вторая специализация – эфирный поток...". Все нужные слова приходили на ум сами собой, высыпаясь из дальних закоулков памяти, как горох из прохудившегося мешка.
   - Боги, ну за что же мне такое! – взмолился он чуть не вслух. – Пятнадцать лет назад всё это знание и умение единым разом вычеркнули из моей жизни, лишь по какому-то недоразумению забыв при этом вычеркнуть из нее меня самого. Так почему же эта долбаная память никак не даст мне покоя, снова и снова настигая в разных местах и в разных обличьях?
   - Славко, друг, неси еще водки! Сегодня я буду пить, и много!
   Впрочем, уже на третьем стакане его вывернуло наизнанку, так что трактирщик вместе с Настёной с трудом доволокли приятеля до дома и уложили на кровать как был, не раздевая. Потом со спокойной совестью разошлись по домам: "Проспится – протрезвеет."
   Но увы, выспаться в эту ночь Юраю была не судьба. С первыми лучами рассвета в селение въехал десяток гвардейцев великокняжеской конной стражи во главе с ротмистром. Крепкий удар подкованым сапогом снес дверь Юраевой избы с петель, а пара солдатских кулаков мигом протрезвили алхимика, содрав ему до крови кожу на скулах. "Клац!" - защелкнулись кандалы на руках. Картина Рейпена "Приплыли".
   
   ...Сон, который приснился в эту ночь Тациане, был продолжением предыдущего. Она снова шла по лесу, только теперь уже ведя с собой за руку маленькую Иду. Человек, показавшийся им навстречу, был все тем же мальчишкой из первого сна, с теми же завораживающими глазами, но сейчас он стал заметно старше, его волосы потемнели и завились, а во взгляде появилась сдержанность и утомленность. Он поравнялся с ними, небрежно скользнул взглядом по двум фигурам – взрослой женщины и маленькой девочки - и уже шагнул было дальше своей дорогой, когда Тациана остановилась и повернулась к нему:
   - Подожди, милый человек, ты же обещал показать мне путь к счастью!
   - К счастью? А где оно, счастье-то? Никогда его тебе не найти, хорошая. Ты запомни накрепко: единственное, что тебе подвластно – это не упустить свой случай, когда счастье само тебя разыщет.
   И мужчина засмеялся странным скрипучим смехом...
   В этот момент Тациана проснулась. Было раннее утро, но скрип продолжался и наяву. Вскочив с кровати и подойдя к окну, княгиня увидела совершенно немыслимое зрелище: во внутренний дворик дворца въезжала телега. Раздолбанная и скрипучая крестьянская телега – и это при том, что подъезд ко крыльцу великокняжеских покоев дозволялся и не всякой золоченой карете с герцогским гербом! Сопровождавший телегу офицер спешился, небрежно кинув поводья слуге, и быстрым шагом прошел в покои мужа. Сидевший на телеге под присмотром двух солдат мужик пока что растерянно озирался вокруг. Его лицо было избито до крови, а руки скованы кандалами, но когда он поднял глаза и Тациана поймала его взгляд, ее пронзила острая душевная боль: это был тот самый мужчина из ее сна. Те же темно-карие глаза, те же вихры, то же лицо.
   Спустя некоторое время давешний офицер вернулся на улицу, махнул рукой, и кареглазого незнакомца поволокли к боковой двери, ведущей в подвал – стало быть, в личную тюрьму Его Высочества для особо важных государственных преступников. Посланная чуть позже за уточнениями служанка подтвердила Тациане, что так оно и есть.
   День во дворце двигался своим чередом. Княгиня неторопливо подождала, пока прислужницы расчешут ей волосы, сделают массаж и маску на лице, а потом помогут одеться и накроют завтрак. Навестила дочку и поиграла с ней полчаса в куклы и кубики. Затем продиктовала несколько писем, выпила чашку кофию, одновременно слушая наигрыши арфистки... Но все эти часы лицо утреннего незнакомца стояло у нее перед глазами, не отпуская. И чуть после полудня она в непарадном, но подчеркнуто элегантном платье подошла к кабинету в "мужской" половине дворца, где, как пояснил ей старший камердинер, сейчас находился ее муж.
   - Доброе утро, дорогая! Могу я осведомиться, что привело к нам нашу дражайшую супругу в столь неурочный час? - спросил Ренне, поднмая голову от бумаг.
   - Неодолимые слабости женской натуры, Сир. Слабости женской натуры, имя которым - сострадание и милосердие. Сегодня рано утром я наблюдала во дворе странную картину... И странного человека...
   - Вот как... И что же?
   - Мне почему-то сталь жаль этого несчастного, и я хотела бы попросить вас о справедливом рассмотрении его дела. А также о снисхождении к нему, если он действительно окажется преступником.
   - Даже так? Ну что же, могу вас обрадовать, дорогая. Он получит от нас и справедливость, и снисхождение - причем в размерах, которые превзойдут самые смелые ожидания. Не далее как завтра ваш протеже обретет не только свободу, но также богатство и власть. Не исключаю даже, что он станет третьим или четвертым лицом в Энграме по степени своего могущества. Но случится это только завтра, а сегодняшнюю ночь ему суждено провести в сыром подвале, на каменном полу.
   - Будет ли мне дозволено, в таком случае, сегодня хотя бы несколько облегчить его страдания?
   - О да, вполне - разумеется, в пределах, не наносящих ущерба чести Вашего Высочества.
   - Еще раз благодарю вас, мой супруг и повелитель, - произнесла Тациана предписанную этикетом ритуальную фразу и склонилась в поклоне, прежде чем покинуть кабинет.
   Можно предположить, что у великого князя и его супруги были несколько разные представления о чести, ибо когда спустя два часа Тациана подошла к решетчатой железной двери каземата, держа в руках небольшую плетеную корзинку с мазями и притираниями, ее волосы были распущены, а одеяние - ровная простая рубаха из небеленого полотна длиною до пола - более пристало крестьянской девке, нежели коронованой особе. И дежурный камер-юнкер, отпирая тюремный засов, уже предвкушал, как он будет рассказывать друзьям за пивом, в каком небывалом виде довелось ему сегодня лицезреть Ее Высочество. Но Тациане это было безразлично: ею двигал вещий сон. Сон, и еще робкая, едва ощутимая надежда, в сути которой она боялась признаться даже самой себе.
   
   Юрай лежал плашмя на охапке соломы, небрежно брошенной на каменный пол его тюрьмы. Истерзанная спина надсадно болела и сочилась сукровицей, но еще страшнее была необъяснимость всего того. что с ним произошло. Скажите, что – во имя двух богов - происходит в мире, где его, Юрая, не нажившего за себе за восемь лет в Медвежьем Углу ни одного мало-мальского врага, в одно прекрасное утро без малейших объяснений вытаскивают из собственной кровати, разбивая в кровь лицо, и закованного в кандалы протаскивают через весь город? Где ему, знахарю и алхимику, только лишь облегчающему мирские страдания и врачующему болезни, сдирают плетьми кожу со спины, прежде чем швырнуть на холодные камни в подвале княжеского замка? И почему, за что? Но на все его мольбы и вопросы у тюремщиков и палачей был один ответ: "Высочайшая воля".
   За спиной снова заскрежетал засов. Один раз стражник уже заходил, принес оловянную миску с баландой. У Юрая не было сил есть, и нетронутая миска до сих пор стояла в углу его камеры. Узник вообще не имел никакого желания шевелиться, но последовал пинок сапогом, и грубоватый голос произнес:
   - Подымайся, приятель – к тебе гости!
   С трудом приподняв лицо, Юрай различил за спиной стражника женскую фигуру в сероватом одеянии. Потом тюремщик посторонился и вышел, оставив их с женщиной наедине.
   - Прошу, не вставай! – она присела на корточки и начала смывать с его лица запекшуюся кровь, осторожно размачивая темно-красную корку прикосновениями мокрой тряпицы. Потом, подсушив лицо сухим полотенцем, стала обрабатывать ссадины какой-то мазью. В первый момент мазь пощипывала, но потом сразу же приходило облегчение. Юрай сам был знахарем, по запаху и консистенции он сразу определил: средство было очень действенным и очень дорогим. И потом, ее пальцы! Пальцы незнакомки были тонкими и чувствительными, а прикосновения - мягкими, аккуратными и очень точными. Да, это была целительница высокого класса. К тому же незадачливого алхимика никак не оставляло ощущение, что женщина все время изучает его – прикосновением рук, осторожными касаниями, своим безотрывным взглядом...
   Теперь у него тоже была возможность разглядеть ее повнимательнее. Его незнакомка была светловолосой и голубоглазой, с тонкими чертами лица и чуть островатым носом. В какой-то момент она улыбнулась, и он поразился, насколько это была добрая улыбка, насколько белы ее зубы...
   - А теперь повернись! – Ее голос оказался одновременно нежным и печальным, чем-то напоминая звон колокольчиков.
   Юрай послушно повернулся и почувствовал прикосновения ее пальцев, втирающих мазь в израненную спину. Боль сразу притихла, отпустила. Поняв, что незнакомка уже закончила свои процедуры, он одним рывком вскочил на ноги.
   - Кто ты, госпожа? У тебя одежда простолюдинки и кожа богатой дамы, руки целительницы и взгляд матери. Тебя прислали из города, или ты служишь здесь, во дворце? Умоляю, ответь: кто ты и зачем облегчаешь те страдания, на которые облек меня высочайший каприз Его Высочества?
   Ее взгляд был бесстрастным, почти омертвелым.
   - Кто я? Несчастнейшая из смертных. Плохая жена, безутешная мать и, наверное, просто женщина.
   Потом по ее лицу пробежала неуловимая тень, и оно преобразилось до неузнаваемости, в единое мгновение став резким и надменным.
   - Но ты поинтересовался, служу ли я во дворце. Должна тебя разочаровать - не служу. Напротив, в этом дворце служат мне. Ты, незнакомец, стоишь перед Тацианой, великой герцогиней Энграмской. Так что тебе соизволяется считать все произошедшее также высочайшим капризом, на сей раз - Ее Высочества.
   С этими словами она развернулась и вышла. Вослед громко лязгнул задвигаемый стражником засов камеры.
   ...

Дата публикации:08.11.2006 01:59