Однажды душной летней ночью мне не спалось. Дневная жара долго не спадала, погрузив всю округу в ленивое состояние, когда ничего не хотелось делать. Даже спать. Коттедж, арендованный мною на пару недель на склоне горы в районе Геленджика, находился почти у самой кромки воды. И вот в ночной тишине рокот прибоя стал подавать голос, это с морских просторов потянул свежий бриз. К полуночи занавеска в дверном проёме стала напоминать маленький парус, пузырясь от лёгких порывов ветра. Полудрема отпустила меня и, накинув халат, я вышел на веранду. Кромка берега, едва освещённая фонарями на соседних коттеджах, была единственным светлым пятном, а за ней черным провалом дышало море. Звезды были скрыты облаками, и лишь огни одинокого судна вдали подчеркивали безбрежность водной глади. Где-то справа виднелось зарево города, и доносились обрывки музыки.
Соседи по маленькому курортному поселку, где я проводил отпуск в пятый или шестой раз были под стать мне по возрасту и интересам. Мы не мешали друг другу, лишь раскланиваясь при встречах. Вот и сейчас было слышно, как кто-то из них так же вышел на веранду, но не проявлял излишнего любопытства. Собственно именно это и привлекало меня сюда. В который раз я объявлял знакомым, что еду писать, и никого не зову в гости, но это было неправдой. Уже неделю ноутбук в одиночестве лежит на столе, укоризненно поблескивая своими полированными обводами, а я сознаюсь себе, что не пишется. Всё время чем-то занимаюсь, но к клавиатуре так и не притрагиваюсь.
Свежий ветерок окончательно прогнал остатки жары, и ночное небо стало проясняться, появились звезды. О, этим зрелищем стоит насладиться. Через пять минут усаживаюсь в плетеное кресло с чашкой крепкого кофе и рюмкою коньяка. Хорошо. Краем глаза вижу, что моё одиночество решила разделить соседка. Это белка. Она живет на чердаке, и частенько появляется, чтобы выпросить чего-нибудь вкусненького. Причем делает это по-хозяйски, а иногда просто бесцеремонно. Помню, как я впервые увидел её лет пять назад. Началось с обиды - я обнаружил, что оставленную на блюдце красавицу грушу кто-то самым наглым образом съел. Верхняя часть её, как крышечка, была срезана, а внутренности мягкой сладкой груши исчезли. По краям блюдечка лежали кусочки корки, уложенной кругами. Всё разъяснилось, когда в дверном проёме появилась хитрая мордочка. Белка свесилась, цепляясь лапками за верхний край, наблюдая за мной. Позже мы подружились, и я считал своим долгом ежедневно оставлять для неё спелые фрукты на столе. Приезжая каждый раз в отпуск, я встречал неизменного товарища своего добровольного уединения. Вот и сейчас белка сидела на перилах веранды и смотрела куда-то вдаль. Море притягивает всех романтиков.
Из-за гор стала выползать луна. Огромный желтый круг повис над нами. И было в этом что-то завораживающее и жутковатое. Не зря всякая нечисть начинает суетиться в полнолунье. Наше подсознание тоже как-то откликается на появление этого огромного диска непонятным возбуждением.
- Может пойти искупаться, как думаешь?
Обращаюсь я в шутку к своей молчаливой соседке, не поворачивая головы в её сторону. Все-таки одиночество не свойственно человеку. Даже убежав от столичной суеты в домик у моря, и наслаждаясь покоем, нет-нет, да и захочется перекинуться шуткой или приветствием с кем-нибудь. Тут моя белка оказывает неоценимую помощь. Иногда она прерывает свои важные дела, и оборачивается на мой голос. Её шустрые черные глазки пристально смотрят на меня, как бы изучая. Порой мне даже кажется, что она безмолвно отвечает мне. Но сейчас я не чувствую её взгляда. Оборачиваюсь. Белка сидит на задних лапах, сложив передние на животике. Мордочка неподвижна, взгляд устремлен на луну.
- Вот ведь красота какая... Что-то в этом есть. Может желание загадать?
- А чего тебе не хватает?
Слышу я незнакомый голос где-то внутри себя! Несколько минут уходит на то, чтобы осознать происходящее. Согласитесь, не каждый день такое случается.
- Простите, это Вы мне?
- А ты думал, что я кукла?
- Право, неловко как-то. Вы до этого...
- Да брось, ты. У каждого своя жизнь, чего вмешиваться-то. А ты вообще мужик молчаливый. И не жадный, только вот орехи не любишь. Зря.
- Так, что ж...
- Это я к слову. Не суетись. У меня на верху полный порядок. Закрома, как вы говорите, под завязку.
Невольная пауза повисла, как заряженное ружьё на стене в трагической пьесе. Физически ощущаю, что курок медленно сползает к бойку, и вот-вот грянет выстрел. Но свойственная мне медлительность сдерживает этот процесс.
- Так ты чего загадать-то хотел. Самое время.
Очевидно, мой взгляд, устремлённый сейчас на белку далек от спокойствия и совершенства, но она и не думает поворачиваться ко мне. Комизм ситуации ещё и в том, что я не уверен полностью в происходящем и не знаю, как отвечать звучащему во мне голосу - мысленно или вслух. Делаю над собой усилие и отворачиваясь от белки. Снова смотрю на желтый диск луны, и замечаю, что там появились тёмно-оранжевые пятна, а сам он уже едва касается воды. Море удивительно спокойно, и на его глади разливается огромное пятно отраженного света. Что-то демоническое всё же в этом есть.
- Хочу написать что-нибудь эдакое, чего до меня не было, о чем никто не говорил... И так написать, что бы на века...
- Э, батенька, да ты тщеславен не в меру. Что же такое есть на белом свете, о чём все забыли или еще не думали? Как там у вас - пришельцы, стигматы, авеши. Полноте, почитай книги, там об этом всё давно сказано-пересказано.
- Но ведь писал же кто-то эти книги первый. Вот и мне хочется что-то откопать эдакое. Вот Пушкин...
- Да у вас только школьники не знают, что "мой дядя самых честных правил" был сначала у Мельмонта скитальца. Но разве это главное, ведь как было сказано! Неужели то, что ты сам видишь и чувствуешь не достойно пера. Ведь красота-то какая. Я просто балдею!
Это прозвучало так искренне, что неловкость, охватившая меня, заставила повернуться.
И... И я проснулся.
Еще некоторое время соображая, где сон, а где явь, и на всякий случай, подергав себя за бороду, постепенно осознаю происходящее. В открытую дверь смотрел желтый глаз луны. Запахиваясь на ходу в простыню, я выскочил на веранду. Огромное зеркало морской глади заливал желто-оранжевый свет полной луны. Зрелище было величественное и завораживающее. Фантастическое. Безмолвное. Просто сказка.
|
|