Переходы
Чего еще возьмешь со смерти -
Она четвертый вечер вертит
Разорванным календарем;
Поет: когда мы все умрем;
Сует билеты и пин-коды -
Давно пора, но пешеход
Тайком рисует переходы
И не умрет.
Хоровод
Ты же знаешь, в середине января
Обязательно приходит новый год.
Злые дети нарядили упыря,
Целовали и водили хоровод.
Хороводик растворился на заре,
Мы же к вечеру растаем, будто бред.
Новый год всегда приходит в январе:
Ты же знаешь, потому что смерти нет.
Сумерки
Отгудело, отгуляло,
Засыпает Божий мир,
В миске спит бульдожий сыр,
Спит бульдог под одеялом,
Спит за синею гардиной
Деревянный лилипут,
Он не ведает минут,
Он обернут паутиной.
Я - линейки не касаюсь.
Все расчерчено давно.
Я весь день глядел в окно.
Я - здоров. Я улыбаюсь.
Перекресток
В особый час, в особом месте
Угрюмый церемониймейстер
Бредет в известке и тоске,
Рисует крестик на песке –
И на условном перекрестке
Кипит в таинственном наперстке
Густой растительный настой.
Меня здесь нет. И ты не стой.
Под землей
Звенит подземная пружина -
Иди, смотри.
Снаружи, может, все зажило,
А изнутри -
Я сам судья и провожатый
На поезда,
И ожидающий расплаты;
И в час, когда
Летят вагоны в незнакомый
Подземный лес,
Выходят каменные гномы
Наперерез.
Венеция
Жизнь - веселая игра.
На Венецианском фронте -
Pronto, pronto - вы умрете,
Вы умрете до утра.
Но безумный сваебой,
Словно позапрошлым летом,
Черным шелковым манжетом
Заполощет над собой -
Подбирается гроза,
Куполам и минаретам
Тем же неслучайным цветом
Пририсованы глаза -
Льется мертвая вода.
Вы плывете, вы идете,
Вы проснетесь в самолете -
Мы играем в города.
розмари
нам лежать в остывшем персеполе
на несуществующей траве
без сюжета без вины и боли
вечером в четыре в голове
лопнет электрическая нитка
подрожит немного и внутри
задохнется пленная улитка
старая улитка розмари
День
С утра ползти на зов знакомый,
Из мягкой комы, мимо дома;
Лежать в безжалостной смоле,
Затем катиться по земле
Липучей карамелькой с вишней;
Не умирать, остаться лишним,
Быть не таким и не при чем,
Дрожать оранжевым лучом,
Пока хрустальный световод
Тебя коварно проведет
Сквозь пищевод левиафана;
Лениться, притворяться пьяным -
Опять валяться на боку;
Успеть к четвертому звонку
Помочь прекрасной эфиопке
Кропить в серебряной коробке
Настоем ягод и цветков
Дюймовок, гномов, колобков.
Рисунок
Рисунок левою рукой
На корке старого блокнота -
Два лета медленного лёта
Над пересохшею рекой;
Царя унёс угрюмый дух,
Но не в пролёт и не с балкона,
Не по следам квадриллиона
Меланхолических старух,
Вертящих золотую нить,
Ворча, что их опять забыли,
Пока летали легче пыли.
Его уж точно не забыть:
Он видит сны - и вас во сне -
В хрустальном стареньком бараке,
И с ним усталые собаки
На тёплой кафельной луне.
Жара
Слышишь: выжжены жарой,
прорывая оболочки,
крошатся пустые строчки.
Или, может, неживой
трётся ветер об эфир
недобритою щекою -
счастья нет - и фиг с тобою.
Или из пустых квартир
пролетая на жуках -
невесомы, многоноги -
шелестят былые боги
на засохших языках.
для СтеппенВольфа
когда горит нервический париж
сворачиваясь черными цветами
ты говоришь и медлишь и паришь
мы это пламя
мы эти бабочки мы сладкий чад
мы саранча сжигающая клевер
и саламандры юные кричат
домой на север
осеннее
было нынче лето или нет -
кто повозку лунную догонит
выглянули - осень на балконе
на дворе на рельсах на луне
мокрые драконы в конуре
мокрый иероглиф на заборе
первый снег на чорном мониторе
да опять нули в календаре
. . .
в среду вечером скажут - сдуру можешь поверить
этой ночью опять умирать - заплакать
и вот из тебя убегают разные птицы и рыбы и звери
в перелески садки перекрестки слякоть
слезы глотают - черный йогурт четверг – liebe mutter
думать думать одно - холодно - как всего было мало
жизнь вернется обратно в пятницу утром
мокрой собакой под одеяло
. . .
сидит, кивает головой
его из книги долговой
наутро выведут квасцами
а дальше – выбирайте сами
вам - иммортели асфодели -
и вот ночные метрдотели
несут летейский кипяток:
никто не будет одинок
Изюм
Приговоренный вечностью сидел и думал:
Куда ведет
Беседа едоков горячего изюма,
Кривящих рот.
Ведь корабли ведомы не туда, не теми,
Тяжел помол.
И лопались слова, и проливалось время
На теплый стол.
Черновики
Верти, накручивай словес тугую вязь;
Щелчок - из рук летит пластмассовый стаканчик.
Я маленький звонарь, я оловянный мальчик,
Я жив, пока строка не порвалась.
…Когда просыплется песчаная строка,
В последнем приступе забьется колокольчик,
Проступит на песке твоя личина волчья.
Отец, я оживу в твоих черновиках.
Мефодий
Мефодий пьян, срывается домой,
Неявный бег кротов под мостовой,
Далекий клекот бешеных грачей
Его страшит, он беден, он ничей.
И восемь кошек, семеро котят
В окошки укоризненно глядят;
И говорит почтенный господин:
”Повсюду жизнь. Мефодий не один:
Он редко жил, но жизнь себя являла:
Пружинила, срывала одеяло,
Гнала по трубкам кровь и молоко.
Беги, беги - уже недалеко”.
. . .
любовь - это все же что-то другое
игрушечный гризли uber plusch
кукол фарфоровых девять душ
случайно мучил любовной тоскою
поэтому каждую ночь на thursday
в скором поезде на сычуань
la barbaletta - мультяшная дрянь
вбивает в него свой хрустальный гвоздик
Шар
Ма шер, ты помнишь, как вчера
Механик в шоколадном шаре
Ночные клавиши нашарил -
Пришла печальная пора:
Безумных цезарей вели
В ряду по четверо, по трое;
Шурша фольгою золотою,
Они бежали от земли,
Летели в марлевые сны,
Но их туда не отпускали;
И лишь прекрасная в печали,
Богиня, свесившись с луны,
Желала их - простой каприз.
Она совсем не понимала,
Куда вели, какого фалла,
Бросала землянику вниз.
Но землянику я не ем,
А ты свежа и хороша и
Летала в шоколадном шаре.
Но не рассказывай. Зачем?
Незабудка
Мне тебя не забыть, и на память
Поцарапаться осколком от чашки,
Иль порезать пальцы пропавшей
Незабудкой из аптечной стекляшки,
Что весь день пролежала в кармане.
Мне весь день бы тебе улыбаться,
Только вот моя улыбочка набок,
И приклеилось словцо гуммиарабик,
Да еще сегодня сильно достали
Огоньки на кончиках пальцев.
ангел
ангел в яловой накидке
белобровый андрогин
у него внутри на нитке
на ветру среди равнин
две смешные половинки
полу-ME и полу-YOU
развалились на перинке
и поют
Маша
Маша, Маша, мать твою,
Не пускала б более
Пароходик по ручью
Черной меланхолии.
Там на палубе обед,
С кренделями полочка,
Мой лирический портрет,
А во лбу иголочка.
елена
ах елена - русская рулетка
саламандра ревельский курок
первая предательская метка
первый перепутанный урок
надевали черные шинели
говорили - больше не умрем
выходили медлили летели
падали в небесный глинозем
мальвина
вчера под вечер умерла мальвина
мальвине было девяносто восемь
не спрашивай - такой бывает осень
в саду звенит оранжевая глина
и старость на хрустальном паровозе
за озеро недорого подвозит
не спрашивай - везет поближе к дому
в котором радостно и все знакомо
Песенка
Я видел фильм в елецком шапито:
Я был Мефодий, брел в чужом пальто;
Случайно привязавшись у сарая,
Его нагнала песенка простая.
Есть тайный ножик у простых мелодий -
И вот убит, и вот бежит Мефодий,
Уже недалеко ночной насест,
Вот дом – давай беги в подъезд:
Там женщина по имени Аглая,
Она живет тремя годами рая,
Что выпали пятнадцать лет назад;
Названья комнат помнит невпопад.
Он рад - она его не видит:
Они порхают в сладостной обиде,
И, оттолкнувшись от картонных плит,
Мефодий воет, падает и спит.
. . .
вздорные гномики вздернули моцарта
сонные роботы съели мефодия
мы еще снимся вам, милая родина?
как вам живется там?
кто эти люди – суккубы, инкубы ли?
просто играли потертыми тайнами?
…просто проснулсь тогда слишком рано мы
в день, когда умерли
Доктор Мориарти
В доме доктора Мориарти –
Портупея, шинель на кровати,
Два лепажа лежат под полом,
Золотая медаль за школу,
Книг нечитанных сорок полок.
На камине – жуки из глины,
Фотография Магдалины
(Летним вечером в Конаково),
Упаковка пастилок от смерти.
Только нет самого Мориарти –
Увели на рассвете.
угрюм-река
убегай сердешный друг
из архангельского плена
на плоту из пропилена
да гляди утянет крюк
к нам на дно угрюм-реки
тут русалочья могила
тут ползут вагоны с илом
и свистят проводники
Голем
В пару походный старый жертвенник кренится:
Внимательный до вечера выслеживал игру,
Следил за картами, за чем-то там еще, за птицей
Кряковицей, насвистывал: я весь/не весь умру.
Потом полночи исчислял, что живо, что скончалось,
Простого знака ждал, варил полезные плоды:
…Из тучи выползли кривые грозовые жала,
И стало видно за окном движение воды,
И страшен просвист зайцев световых в ослепшем кабинете,
И вот стряслось - и что за милые коленца, нах,
Выделывает мальчик глиняный на каменном паркете
На рваном коврике в забытых письменах.
Детское
Гипнотизер подземных змей
Успеет кролика спасти -
Ему всего двенадцать дней
Пути.
Но заморожена река.
Тюлени прокричали мне -
Его картонный батискаф
На дне.
маленький
как-то нелегко
холодно
сделайте укол
в голову
стану я опять
маленький
буду рисовать
сабельки
проколю больших
стрелами
а карандаши
белые
. . .
я сегодня не усну
кто-то отгибает гвозди
кто-то торопливо возит
медным зубом по сукну
продирается в песке
чёрен день, пропала норка
жизнь - не жизнь, скороговорка
на подземном языке
. . .
В отрыв от лета уходя,
Завхоз осеннего дождя
Везет воды четыре бака,
Его служебная собака
Сидит в тележке тыловой,
Толкает дверку - из-за дверки
Летят стальные водомерки,
Скользят по зыбкой мостовой,
Переливаются, ярятся,
Пугают солнечного зайца,
А тот, в тени липучих слив,
Лежит - бесстрашен и ленив.
. . .
за стеной у дервишей пасека тишина
чайная роза зеро алыча зеро чилим
это часто бывает, такое бывает и с ним
надо только чаще и дольше глядеть из окна
из окна глядеть, как висят из небесного мха
семь серебряных ниток, оторванных ото сна
слушать, как хрустит ремень надмирного молчуна
как шуршит у него в кармане махра
вышел месяц
укатилось смешное солнце -
отлепилось заплатой от неба -
сквозь дыру в небосклоне конница
входит в северный город феба
нечем нынче укрыться нечем
улыбается виновато
крошка-месяц в сиреневом френче
будет резать - круглая дата
Осень
Погляди - почти не плачут
Восемь маленьких собачек,
Просят старенького бога -
Посмотрите за дорогой –
Ждут гонца от Антиоха
Или, может, ждут не очень -
Просто скоро будет осень.
Просто плохо.
Жук
Я знаю: в голове - чугунный жук.
Он слесарь слов и мыслей провожатый.
Он домосед. Но в день двунадесятый
Его снесет тяжелый желтый звук.
Ликуй, слоняйся с легкой головой!
Глядь: поводырь опять в твоем курзале.
Так злобные зуавы воскресали
На акварелях Первой Мировой.
Солнечный день
Солнечный день вытекает из дырочки в банке,
только что сладкой свистулькой свистел - и растаял,
робко гуляет бездомное тремоло в парке,
темное дымное лето, да дремлют седые собаки -
наши собаки на старых диванах собачьего рая -
тихо вздыхают - еще один день вытекает.
царь бутана (К.Л.)
- 1 -
позабудь что в переходе нашептали кот и кит
сорок лет сопи на печке
перекладывай словечки
ты не слушай как карлушей будешь пытан и убит
кошки серы кошки белы царствуй детка не серчай
спи на теплом ложементе
пусть звенит на киноленте
бодрийара пифагора переехавший трамвай
- 2 -
а у платформы лося
вечером кто-то вещий
имя твое скрежещет
но ничего не бойся
ведь из последней силы
зорко следят за нами
божии крокодилы
розовыми глазами
Небо
Золотая лестница -
Небесная печаль.
Мне б давно повеситься,
Да собаку жаль.
Заря
Когда увидишь корешки
Из намагниченных опилок;
Когда из плюшевых могилок
Встают латунные божки,
Летят к пустому алтарю -
Играть в людей и насекомых;
На полустанках незнакомых
Встречать холодную зарю -
Я возвращаюсь на постой -
Не стойте в точках перегруза;
Моя заплаканная муза
Сегодня снова не со мной;
Опять неузнан и один -
Среда, вторая четверть века,
Все те же рожи, картотека,
Ботинки, уголь, аспирин.
персефона
девой персефоною
сорваны подосланы
голытьба и лед
нарисуй зеленое
дерево над островом -
только не спасет
не зажгут фонарики
не раскроют ноженки
ежики весны
возле птичьей фабрики
вечности заложники
будут казнены
по такому случаю
свозят на трамвайчике
в черно-белый ад
полчаса помучают
солнечного зайчика
а потом простят
|
|