Кубок с лязгом врезался в мозаичное панно, оставив на нем потеки вина, самого дорогого по эту сторону моря. По инерции боднул тяжелую портеру, запутался в ней и, мягко скользнув вниз, задребезжал по мраморным плитам пола.
Базилевс рухнул на колени. Непонятный, неведомый ужас сдавил сердце тяжелым ярмом, живот обожгло холодом и тупой болью, словно от внезапного пинка под дых, и властелин мира, сочтя за благо спрятать от Гостя искаженное страхом лицо, бухнулся лбом в тончайший ворс белоснежного ковра. Сотник, застывший соляным столбом у выхода на терасу, вздрогнул всем телом и судорожно дернул рукой, зажавшей клинок с обрезанным почти по самую гарду лезвием. Гость, не поворачивая головы, повел в его сторону рукой со странным браслетом - словно отмахнулся от надоедливого насекомого. Знатный браслет у чужеземца - от блеска каменьев этой милой безделушки Сотник с самого начала разговора так и не смог отвести взгляд.
Не смог, он - ветеран гвардии базилевса, сотник "несгибаемых", опытнейший воин, сразивший не один десяток искусных бойцов. Всего-то и успел, что выхватить клинок, толку от которого, впрочем, было бы немного - крепчайшая дамасская сталь лопнула как слюда над самой рукоятью. Какое мощное колдовство! Вся боевая магия - игрушки по сравнению с этим мороком, сковавшим тело, словно цепями. Всего вторую луну чужеземец в Святом граде, а поводит себя, словно хозяин: приходит, когда захочет, обходя каким-то чудом любую охрану, уходит - неизвестно как и неизвестно куда. Сановники боятся даже говорить о нем, настолько боятся, что даже имени его никто и никогда не называет. Кличут чужеземца - и в глаза и за глаза - одинаково, уважительно и боязливо: Гость.
Впрочем, страха Сотник не чувствовал, только огромное, непомерное удивление и - восхищение. Он уже давно ничего и никого не боялся, ни колдунов, ни праведников, ни царей, ни простолюдинов, привыкнув доверять только самому себе и полагаться только на самого себя, что уже не раз спасало ему жизнь. Он мог ударом кулака свалить с ног коня, остановить смертельный удар, поймав разящее лезвие голыми ладонями. А вот перед блеском каких-то каменьев уподобился младенцу, которого опытная нянька спеленала по рукам и ногам - хоть криком кричи, а не двинуться с места! Но страха не было, было спокойствие уважения чужой Силы, Сотник даже теперь оставался верным самому себе: прикидывал, как можно уклонится в другой раз от удара столь могучего оружия.
Гость не удостоил Сотника взглядом, он презрительно разглядывал трясущиеся плечи базилевса. И голос чужеземца, когда он продолжил разговор, не сохранил даже малых следов раздражения, вызвавшего вспышку гнева.
- Я дал тебе то, что не сможет дать даже твой бог: тиару, на которую у тебя меньше прав, чем у странствующего дервиша. От тебя требовалось только одно - обезопасить свою собственную шею от секиры палача. Всего лишь - выследить и схватить своего предшественника. Неужели для того, чтобы бросить в яму одного единственного человека, власти базилевса недостаточно?
Гость помолчал и добавил, не повышая голоса:
- Посмотри мне в глаза.
Властелин мира выпрямился так резко, как будто его хлестнули ногайкой по ягодицам.
- Господин, - залепетал базилевс трясущимися губами, - У него повсюду свои люди, ему помогает чернь...
Страшно было смотреть в эти черные, бездонные, холодные и равнодушные к чужому горю глаза. Страшно думать о том, чего требовал этот - не человек - демон, ибо только служители Темной стороны могут обладать такой властью над людьми. Мыслимое ли дело - распять царя, севастократора, наместника Бога на Земле! Андроник много крови попортил клану Ангелов, но ведь он же - царь, самодержец! Отречение, почетная ссылка, на худой конец - яд... Но - распятие!
Одно останавливало базилевса от открытого неповиновения: без помощи чужеземца он никогда бы не посмел даже и мечтать о троне Святого града. Ведь они - с гонимым нынче, смещенным с престола и преследуемым бывшим самодержцем - родственники. Что с того, что жадный до власти и славы клан влиятельных сановников указал на него, как на будущего базилевса? Гонимый и ныне не утратил своего влияния, и ничего еще не решено - пока он жив... Нет на троне законного властителя - но и тот, кто сейчас сидит на малом троне гостевого зала - вообще не человек, если подумать. Базилевс вдруг осознал всю необычность невысказанной мысли: на троне гостевого зала воссел Гость. Что это: совпадение и Божья кара?
Чужеземец поднял правую руку, заставив замолчать коленопреклоненного владыку Вселенной.
- Уйди с глаз моих.
С поспешностью, достойной испуганной крысы, базилевс, пятясь, выскочил в проем двери. Сотник, будто, схваченный невидимым стражем под локоть руки, сжимающей пустой эфес, развернулся лицом к арке, и на негнущихся ногах проследовал тем же путем. Топот ног на лестнице был наилучшим свидетельством того, что Гостя вряд ли кто посмеет потревожить без соответствующего на то соизволения.
Он закрыл глаза и несколько мгновений словно прислушивался к чему-то внутри себя. Потом достал из нагрудного кармана миниатюрную изящную шкатулку, обшитую кожей, с мерцающей красной искоркой на крышке.
В центре зала протаяла прозрачная светящаяся колонна в три - четыре обхвата. На белоснежном ковре, в круге света, что являл собой основание колонны, резко обозначились пятна выплеснувшегося из брошенного кубка вина, со стороны неотличимые от пятен крови. В тишине раздался удар гонга и в центр колонны из ниоткуда шагнул человек, скрытый с головы до ног темным плащом с капюшоном, не позволяющим разглядеть его лица. Человек вытянул перед собой на ладони такую же шкатулку, искорка на ней несколько раз вспыхнула и погасла. Вошедший в светящуюся колонну откинул капюшон, обнажив совершенно лысую голову, и сощурился, демонстрирую великолепную белозубую улыбку:
- Рад видеть тебя, брат.
Гость, не выдав даже намека на дружелюбную мимику, коротко кивнул:
- Исаак упустил его. Свяжись с Тенью. С кем - реши сам. Пусть помогут.
Лысый кивнул: Это будет Иуда.
- И еще,.. - Гость помедлил. - Исаак - глуп. И труслив. Пусть Андроника возьмет Каифа. Только... сделать это надо не раньше завтрашнего дня.
Лысый удивленно вскинул бровь. Гость медленно покачал головой.
- Жена прокуратора невосприимчива к излучению гипноиндуктора. Мне потребуется время.
Он несколько секунд молча изучал лицо собеседника.
- Твоя главная задача - Врата. Чем дольше вы продержитесь, тем больше шансов у нас на то, что мы успеем выполнить задуманное.
Лысый выпростал из под складок плаща обе руки ладонями вперед, подняв их на уровень своих глаз.
- Да хранит тебя Господь, брат.
Светящаяся колонна исчезла. Гость неспешно вернул шкатулку в нагрудный карман, опустил обе руки на нефритовые подлокотники малого трона, закрыл глаза и медленно опустил расслабленную спину на мягкую подложку, запрокинув голову. Любой сторонний наблюдатель, буде таковой посмел бы появиться в зале, решил бы, что чужеземец спит. Но сон - если это был сон - длился не больше минуты. Гость открыл глаза, одним гибким и стремительным рывком поднялся на ноги и направился к выходу из зала.
Он остановился на полпути. Остановился перед цепочкой темно-красных клякс, контрастно проступивших на белоснежном ковре. Остановился, словно эта цепочка обозначила некую непреодолимую для него преграду. Гость медленно поднес обе руки почти к самому лицу, долго рассматривал свои ладони, потом - сцепив пальцы на груди - тихо опустился на колени. Толпы сановников, до мокрых штанов страшившихся одного его появления, были бы несказанно удивлены, услышав слова, что теперь слетали с его губ. Гость молился.
- Отче наш, иже еси на Небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, ако на небеси и на земли...
***
- Это не санскрит...
Ибрагим нервно дернул головой и досадливо поморщился.
- Ты сам пробовал говорить в таком состоянии?
Варака, глядя на Ибрагима, несколько раз молча ткнул пальцем в сторону экрана.
- Это - не санскрит! Скорее всего - старославянский. Или что-то очень близкое.
Ибрагим перестал массировать висок, опустил руку на подлокотник и откинулся на спинку кресла.
- Останови. И прокрути еще раз.
На экране тепловизора распятый царь рывками, в несколько приемов, поднял поникшую голову, с трудом разлепил спекшиеся губы и хрипло прокричал: "Ила! Ли мя ся вартани?".
- Артикуляция нечеткая, но, пожалуй, ты прав... Но тогда...
- ...Тогда - это не наш Спаситель, и не наша реальность. Они - и не пытались уничтожить династию Комнинов. Они... подменили наш мир.
- Так вот для чего им понадобились эти три часа тьмы... И вот почему - именно в полдень... Сместить точку роста... Значит, и землетрясение, и выход сущностей Шайтана в видимый диапазон - это не демпфирование сброса энергии. Это - ворота перехода, просачивание новой линии бытия.
Варака стал и подошел вплотную к экрану.
- Все равно, я не понимаю, что это им даст. Хроноволны сойдут на нет лет через 800 - 900. Град Шайтана - в любом случае будет уничтожен : не воинами Пророка, так скифской конницей. Что же здесь не так, а?
Ибрагим устало окунул лицо в ладони, протяжно вздохнул и, придавив пальцами глазные яблоки, встряхнул головой.
- Кто их поймет, этих террористов? Логика побежденного - всегда ущербна. Я не думаю, что западные фемы смогут за 800 лет кардинально изменить расклад сил. Для этого им нужно будет уничтожить оплот Всевышнего - скифскую Орду. Если бы это было так просто, в ожерелье халифатов Ойкумены уже давно не было бы одной из самых роскошных жемчужин - Рассеи...
|
|