Инга СУХОВА
Пространство и время: Российская империя, середина XIX века.
Аннотация: Все мы давно знакомы с героями известнейших литературных произведений - сыщиками Шерлоком Холмсом, Натом Пинкертоном, Эркюлем Пуаро, комиссаром Мэгре, но мало что знаем о реальных российских детективах.
А, между тем, Россия всегда имела выдающихся юристов и сыщиков с высокими профессиональными и нравственными качествами. Особое место среди них занимает Иван Дмитриевич Путилин (1830-1893). Во второй половине XIX века он слыл человеком-легендой, защитником закона и грозой преступников.
СЕРВИЗ ФРАНЦУЗСКОГО ПОСЛА
(рассказ-быль)
Прикрыв блестящие бусинки глаз и запрокинув головку, птичка самозабвенно вторила бархатному баритону, сопровождаемому мелодичным перебором струн.
"Любил я очи голубые,
Теперь влюбился в чёрные.
Те были милые такие,
А эти - непокорные..." - мурлыкал вкрадчивый голос певца.
Частный пристав Апраксина двора господин Шерстобитов музицировал, сидя у окна на продавленной оттоманке. Могучее тело пристава облекал засаленный штофный халат, а румяное лицо украшали пышные пшеничные усы. Рядом на столике помещались начищенный до блеска полутораведерный самовар, тарелка со свежими калачами, блюдце с матово-черной икрой, бутылочка сладкого церковного кагора в компании пузатого стаканчика и плетеная из лозы клетка с канарейкой.
Раздался громкий стук в дверь, и дуэт оборвался.
- Антре, не заперто! - крикнул Шерстобитов.
В комнату вошел гость весьма приметной наружности. Умное лицо, обрамленное густыми бакенбардами, освещали лукавые и проницательные карие глаза. Помощник пристава Иван Дмитриевич Путилин почтительно приветствовал своего начальника:
- Звали, господин пристав? Срочное дело образовалось или так... - взор его быстро окинул живописный натюрморт на столе.
Шерстобитов завершил аккорд, накрыл струны ладонью и отложил в сторону гитару.
- А что, Иван Дмитриевич, давно ли ты у отца Афанасия на исповеди был?
- Постом Великим говел, Степан Гаврилыч. Ай, случилось чего?
- Случилось, брат, то, что нам с тобою, должно быть, Сибири не миновать!
- Господь с Вами, господин Шерстобитов, зачем Сибирь?
- А затем, что у французского посла герцога Монтебелло сервиз серебряный украли, и Государь Император Николай Павлович приказал обер-полицмейстеру Галахову, чтобы пропажа была срочно найдена. А Галахов мне да тебе велел отыскать вора, во что бы то ни стало, а то, говорит, я вас обоих упеку, куда Макар телят не гонял, - печально изрек пристав.
- Что же Макаром загодя стращать, попробуем, может, и найдем, - глаза Путилина азартно заблестели. - Говорят, Пашка-Мазурик в Петербург на гастроли из Одессы прибыл, может быть, его рук дело?
- Нет, чую, тут без Ваньки Фарта не обошлось. Он, каналья, сервиз спроворил, он француза обобрал!
- Что судить да рядить, пойду-ка я на Лиговку в притон Алешки Хвата, сами господа-башибузуки обо всем мне и расскажут, - и Путилин, надев шляпу, покинул квартиру пристава.
В криминальном мире Санкт-Петербурга второй половины XIX века у Путилина был огромный авторитет. Уникальные сыскные способности, твердая воля, отчаянная храбрость и крепкий кулак внушали благоговейный трепет как столичным, так и заезжим "романтикам с большой дороги". Ивана Дмитриевича боялись и уважали как грозного царя и строгого хозяина. Бывало порой, что кто-то из чужаков, прибывших в столицу "покормиться", не узнавал знаменитого Путилина в лицо и пытался грубить сыщику, а то и вступать с ним в вооруженную борьбу. Но сильный и смелый Иван Дмитриевич неизменно выходил победителем из схватки, а незадачливый вор, которому вязали руки городовые, потом долго хвастался в Крестах, что брал его не кто-нибудь, а "сам Путилин".
Сыщик не боялся посещать самые ужасающие притоны Лиговки и Сенной площади, куда рядовые филеры и носа не смели показать, страшась за здоровье, да и самое жизнь. И всегда рыцарь сыска выходил из таких рискованных предприятий целым и невредимым.
***
... Грязный зал полуподвального трактира самого низкого пошиба, скупо освещенный и пропахший прокисшим пивом и вяленой рыбой, гудел. Посетители входили и выходили по осклизлым, век не мытым ступеням, поминутно хлопая скрипучей щелястой дверью. Содержатель заведения, хлипкий, быстроглазый мужичонка с острым, как у хорька, сморщенным личиком, заметив Путилина, часто закланялся:
- Уважаемому господину Ивану Дмитриевичу!..
- Вот что, Хват. За тобой грехов много и все мне известны. Знаешь, где ты у меня? - сыщик поднес крепкий кулак к носу трактирщика. - Говори-ка всю правду, да не крути хвостом: кто брал квартиру посла французского?
Алешка отшатнулся и даже закрестился меленько.
- Вот те крест, кормилец, знать не знаю, ведать не ведаю, кто мусью обнес. А только не наши это дело обтяпали.
- Врешь, ракалия! Свои брали, чисто сделано, и следов никаких.
- Твоя власть, Иван Дмитриевич, что хошь делай. Могу образ со стены снять, не наши воровали. Знал бы я непременно, кабы кто из здешних набедокурил, - и мужичонка, бросив взгляд на Путилина, угрюмо склонил голову к прилавку.
Та же ситуация повторилась в других злачных местах Питера. Представители столичного воровского мира клялись и божились, что ни сном, ни духом не ведают о судьбе злополучных столовых приборов.
Что ты будешь делать? Сколько ни бились, а серебряный сервиз посла как сквозь землю провалился. Для бравых сыщиков дело всерьез запахло Сибирью. Времена стояли суровые, времена строгого Государя Николая Павловича - у него не забалуешь!
Долго думали горемыки, пока Шерстобитова не осенила спасительная идея. Скинувшись, товарищи заказали у известного петербургского мастера Сазикова новый сервиз по чертежам, взятым в посольстве. Срочный заказ вскоре был готов, но, получив его, сыщики приуныли.
- Это, сударь ты мой, называется из огня да в полымя. Никуда не годится - у посла сервиз был старый, а этот блестит, как новенький рублевик, сразу видно, что сейчас из мастерской.
- Эх, господин пристав, русский ум изобретет... Отдадим посуду в пожарную часть, там её крючники да багорщики живо губами обдерут, через неделю потускнеет.
Семь дней команда отважных борцов с огнем ела щи да кашу, уподобляясь персидскому шаху - с серебряных блюд драгоценными ложками и вилками, запивая эту роскошь водочкой из серебряных кубков. И верно - к назначенному сроку приборы потускнели и приобрели вид давным-давно бывших в употреблении.
Представили ловкие сыщики сервиз в посольство и ждут себе, предвкушая награду...
***
- Что случилось, господин пристав? - Путилин вошел в знакомую комнату с канарейкой. Шерстобитов ныне на гитаре не играл и встретил сотоварища мрачнее тучи.
- Ну, Иван Дмитриевич, теперь уж в Сибирь непременно!
- Как?! За что?!
- А за то, что звал меня сегодня Галахов и ногами топал и скверными словами ругался: "Вы, - говорит, - с Путилиным плуты, ну и плутуйте, а меня не подводите. Вчера на балу, во дворце Государь Император спрашивает Монтебелло: "Довольны ли Вы моей полицией?". "Очень, - отвечает, - Ваше Величество, доволен: полиция эта поистине беспримерная. Утром она доставила мне найденный ею сервиз, а накануне вечером камердинер мой сознался, что серебряную посуду заложил одному иностранцу, который этим промышляет, и расписку его представил. Так что у меня теперь будет два сервиза". - Вот тебе, Иван Дмитриевич, и Сибирь.
- Ну, зачем Сибирь, а только дело плохо.
Пригорюнясь, сыщики слушали проникновенное пение канарейки. Иван Дмитриевич начал тихонько ходить по комнате, а затем, задумавшись, стал у окна, слегка барабаня пальцами по стеклу. Внезапно, испугав птаху, Путилин вскинул голову.
- Придумал!
Послали узнать, что делает Монтебелло. Оказалось, посол на пару дней уезжает с наследником-цесаревичем на охоту. Шерстобитов прогулялся по Апраксину двору, зашел в одну из лавок. На вывеске её значилось: "Поставщик иностранных дворов. Ливреи и протчее казенное платье". Купец, низко кланяясь начальству, выскочил из-за прилавка. Шерстобитов важно кивнул в ответ:
- Ты, мил человек, когда именинник?
- Через полгода, Ваше Высокоблагородие, по святцам так выходит.
- Можешь ли ты день ангела своего завтра справить и всю знакомую прислугу из французского посольства пригласить, а угощение от нас будет?
- А это как изволите, господин пристав, свои люди - сочтемся.
На следующий день в доме купца пир шел горой. Соседи слышали, как из распахнутых окон неслись пьяные крики и песни на русском и французском языках. Подрались слегка, не без этого. Потом долго, со слезами и поцелуями мирились. Словом, под утро обессилевших гостей пришлось развозить по домам, хорошо, что адрес был известен, ибо страдальцы только мычали в ответ.
На рассвете сыщиков, коротавших ночь у стола, потревожил осторожный стук. Дверь без скрипа отворилась, пропустив в комнату худощавого гибкого парня с копной вьющихся русых кудрей и золотой серьгой в ухе. Через плечо у пришельца был перекинут тяжелый холщовый мешок. Взоры хозяев устремились на гостя.
- Так что, все без обмана, как уговаривались, господа сыскари. Вот - извольте сосчитать.
Шерстобитов с Путилиным начали считать. Через четверть часа Путилин с укором покачал головой:
- Это зачем же, Яша? Зачем ты лишнее брал? Две ложки с вензелями не наши!
- Не утерпел, право слово - сами в руки прыгнули.
На другой день Шерстобитов поехал к обер-полицмейстеру.
- Помилуйте, Ваше Высокопревосходительство, никаких двух сервизов и не бывало. Как был один, так и есть, а французы - народ ведь легкомысленный, им верить никак невозможно.
- Ты, брат, того, смотри у меня, ежели чего, - туманно, но милостиво молвило начальство, отпуская Шерстобитова восвояси.
Вернувшись на следующий день с охоты, посол шума поднимать не стал, справедливо полагая, что Россия - такая уж дивная страна, где сервизы помимо воли владельца случайно появляются, умножаются и исчезают, чего в иных странах, разумеется, быть не может...
***
Приведенный здесь случай сохранился в воспоминаниях известного юриста, блестящего судебного оратора конца XIX - начала XX веков Анатолия Фёдоровича Кони, лично знавшего И.Д. Путилина, который впоследствии сделался начальником столичной сыскной полиции. А.Ф. Кони так описывает знаменитого сыщика: "По природе своей Путилин был чрезвычайно даровит и как бы создан для своей должности. Необыкновенно тонкое внимание и наблюдательность, в которой было какое-то особое чутье, заставлявшее его вглядываться в то, мимо чего все проходили безучастно, соединялись в нем со спокойной сдержанностью, большим юмором и своеобразным лукавым добродушием. Мягкие манеры и малороссийский выговор были характерными наружными признаками Путилина. К этому присоединялась крайняя находчивость в затруднительных случаях..."
Казус с сервизом французского посла, приключившийся в начале карьеры гения петербургского сыска, был рассказан Кони самим Путилиным.
***
|
|