Возвращение сына.
- Ухо, Ухо вернулся!
Младший братишка – шустрый, как обезьянка, бегал вокруг старшего брата, топавшего по кухне с угрюмой медлительностью альфа самца.
- Раз, - проговорил старший брат, делая новый шаг. – Два, три…
- Ухо вернулся! Мама, папа, идите сюда! – Радостно кричал малыш. Детское личико пошло красными пятнами от возбуждения.
- Потише нельзя?! – огрызнулся Ухо и поправил подтяжки, натянутые как струны на могучих плечах. – Так, я продолжаю считать.
Правая нога, обутая в тяжелый ботинок, с грохотом опустилась в метре от левой…
- Четыре, - прорычал Ухо, роняя на грудь ниточку слюны. – Пять! Шесть!
Голова Ухо со стуком врезалась в стену – так звучит гиря, упавшая на палас. Для верности парень попытался сделать еще один шаг. На этот раз о стену стукнули колени: Бух! Бумм! С потолка посыпалось что-то белое.
- Шесть? – удивился Ухо.
Ухо Плуц выглядел как гранжер-штангист: героических пропорций юноша в безразмерных джинсах и майке – и то, и другое в каком-то сером налете, примерно таком, какой оставляет туман, приползающий из городского коллектора и мусорных куч. Над могучими плечами блестит тщательно выбритая голова, украшенная расплющенными ушами – такими, как у борцов, регулярно падающих на маты. Ухо можно было бы назвать Чебурашкой, но разница нравов брала своё. И вообще: Ухо заставит съесть язык любого, кто назовет его иначе, чем «Ухо» или «Рыцарь Джедай». Разумеется, выбор подходящего языка Ухо оставит за собой.
- Что за смельчак ломает мой дом?! – прокричал папа, появляясь в дверях.
Лицо Гуго Плуца морщилось на миниатюрной головке, весьма характерной для мужчин семейства Плуц. Кустистые брови росли слишком низко, а нижняя губа наползала на верхнюю слишком высоко – казалось, эти части лица вот-вот срастутся, накрыв глаза и ястребиный нос. В левой руке папа держал недоделанное чучело спаниеля, в правой – разделочный секач. На пивном брюхе висел клеенчатый фартук.
- Папа, Ухо выпустили из тюрьмы! – радостно сообщил младший братишка.
- Не верю, - шутливо ответил Гуго. – Таких как Ухо выпускают только на кладбище.
Бух! Бумм! – донеслось из дальнего угла. Оконные стекла тревожно зазвенели.
- Шесть. – бесстрастно промолвил Ухо.
- Папочка, это наш Ухо! Правда, правда, - захныкал сынишка, заглядывая в лицо отцу, разыгрывающему недоверие. – Я спросил его, сколько будет шестью шесть, а он сказал девятнадцать. Потом ещё немножечко подумал и сказал пятнадцать, а потом психанул и отобрал у меня хомячка… Папочка, не уходи!
Мальчик вцепился в отцовскую штанину, когда родитель сделал вид, что собирается уходить.
- Борись со стрессом, - серьезно проговорил отец, обращаясь к младшему сыну, как мужчина к мужчине. – Борись со стрессом или станешь как он. – Гуго указал секачом на чучело спаниеля.
- Что, у меня будут стеклянные глаза? – спросил сынишка, предчувствуя осуществление давней мечты.
- Нет, у тебя будет проволока вместо костей.
- Оооооо, - благоговейно прошептал малыш, - как у Терминатора!
Отец угрюмо промолчал в ответ. Ухо выбил из стены кусок штукатурки и повторил, не меняя интонации и не оборачиваясь:
- Шесть.
- Всё, с меня хватит, - проговорил Гуго и, размахнувшись, швырнул секач в затылок старшего сына.
Ухо по-собачьи дернул головой и поймал секач зубами.
- Ну вот, теперь я вижу: это мой Ухо! – одобрительно воскликнул Гуго Плуц. – Ума нет, одни рефлексы. Здравствуй, сынок.
- Мммммм, - промычал Гуго, не выпуская секач изо рта.
Отец протянул руку и попытался вытащить секач. Бесполезно: он словно врос в голову Ухо. Если он и двигался, то только вместе с головой и плечами старшего сына. «Может, попробовать стамеской?» – подумал Гуго, но осуществить идею не успел: в дверях появилась мама.
В облике Таисии Плуц чувствовался бургундский стиль начала 1500-х. Возможно, именно средневековый декор придавал ей вид порочной феи. Бархатное платье, третье по счету – верхнее, хотя и наводило на мысли о театральном занавесе, было покроено с глубоким знанием дела (Гуго не успел приложить руку к этому изделию). Над головой Таисии возвышалась метровая шляпа-атур, украшенная вуалью из марли, висящей на каркасе из гитарных струн. Шляпа немного мешала, когда Таисия заходила в троллейбус или ложилась спать. В остальных случаях она была вполне удобна для женщины, которая годами тренировала шею с помощью стальной планшетки. Не смотря на официальный статус безработного, Таисия именовала себя «покровительницей альтернативных искусств». Будущего мужа – бездомного таксидермиста – она пригрела именно в этом качестве.
- Похоже, сына выпустили из тюрьмы, - бесстрастно произнесла мать. – Кто-нибудь, отберите у него секач.
- Только вместе с головой! – хохотнул папаша.
Таисия смерила мужа взглядом снежной королевы.
- Мам, можно попробовать? – попросил младший сын.
Таисия несколько раз с силой зажмурилась – это был знак согласия. Головой она никогда не кивала, боялась за шляпу.
- Ухо, сколько будет пятью пять? – спросил братишка, лукаво прищуриваясь.
- Двенадцать!!! – выпалил Ухо, роняя секач изо рта.
Папа нагнулся и поймал свой инструмент почти у пола. Мама вытерла с лица капельки слюны – сын стоял слишком близко.
- Все, мальчики, пора обедать, - строго сказала она. – Гуго, сбегай на крышу и налови нам грачей на жаркое.
- А чем тебе не нравятся тушканчики, которых я наловил с утра?! – возмутился Гуго.
- Тушканчиками можешь забивать гвозди, когда снова потеряешь молоток, - холодно ответила мама. – Слишком жесткое мясо.
Это было правдой. Тушканчики были напряжены и тверды как камень: Гуго запугал их до смерти, чтобы не портить шкурки.
- Иди за грачами, - требовательно повторила мама.
- А по какому праву ты мне приказываешь? – въедливо произнес Гуго.
- По праву фамилии Плуц, которую ты принял, взяв меня замуж, - спокойно ответила Таисия.
Гуго надулся и покрылся красными пятнами от возмущения.
- Бутылка в мусорном ведре, папа, - услужливо напомнил младший сынишка, устраиваясь в углу для любимого зрелища.
Папа порылся в мусорном ведре и вытащил пустую пивную бутылку.
- А могут ли урожденные Плуц вот так? – спросил Гуго и разбил бутылку об голову.
- Урожденные Плуц так не могут, - признала Таисия. – Они могут вот так…
С этими словами она подтянула юбку и с грохотом опустилась на продольный шпагат. Гуго пошел за грачами. Вопросов у него больше не было.
- Чудесные грачи, - сказала мама, отодвигая тарелку с костями. – Ухо, как тебе дома?
Ухо выронил нож, а затем и вилку, после чего изумленно уставился на мать.
- А я что, дома?
- Ухо ловит ножи лучше, чем мыслит, - заметил папа.
- А я-то думаю: почему от двери до окна те же Шесть шагов, что и на нашей кухне… - В глазах Ухо вспыхнул огонёк узнавания. – Мама, папа, здравствуйте!!!
С этими словами сын перелез через обеденный стол и заключил своих старичков в объятия.
Гремлин,
Февраль, 2006 г.
|
|