Швейцарское качество.
Просперо был безродным рыцарем из милости. Шпоры и меч были получены им из рук благородного пленника. Однажды и самому Просперо пришлось молить о пощаде, и он просил об этом, но не того, кого следовало. Случилось это так…
…Ополченец Просперо едва не лишился головы, уворачиваясь от секиры. В ноздри ударил запах конского пота, после чего настал черед ушам: рыцарь промчался как телега, груженая ночными горшками, - под грохот нарамников, оплечий и поножей. Над головой всадника сиял золоченый нашлемник в виде парящего сокола. Шелковый шарф, украшенный девизами и гербами, клубился за спиной, как холодное пламя. Дождавшись, когда рыцарь проедет мимо, Просперо развернулся и обрушил свой молот-мушкель на крестец ратного скакуна. Удар был сокрушительный! Только стеганый накрупник спас благородное животное от увечья. Ноги коня подкосились и разъехались в стороны, как на льду; всадник качнулся в седле и протянул руки в поисках опоры. Просперо размахнулся и опустил мушкель на его голову… Нашлемник разлетелся вдребезги. Шлем превратился в подобие разоренного гнезда: поломанные перья, мятый металл и обрывки шелкового шарфа. Рыцарь выронил секиру, с грохотом опустил руки по швам, и повалился наземь.
Просперо оттащил врага к реке. Потребовалось полчаса и десять ведер воды на то, чтобы привести его в чувство и предложить жизнь в обмен на свободу.
Не желая сдаваться простолюдину, гордец наскоро посвятил его в рыцари, после чего отдал себя на выкуп вместе с доспехами, оружием, щитом, перьями и бурелетами, конем, доспехами коня и роскошной попоной из золотой тафты. Деньги были уплачены немедленно. Это был воистину безупречный поступок – выкуп перешел от рыцаря к рыцарю. Так пленник избавил себя от необходимости вымаливать свободу у безродного пехотинца.
- Посвящение докажешь этим, - прошипел рыцарь, набрасывая на плечи новика красное полукафтанье, расшитое золотом.
- Вроде, это герб, - догадался Просперо, разглядывая вышивку.
- Это очень, очень древний герб, - уточнил рыцарь. – Берегите его, сударь.
- Эта кошка двигается! – Восхищенно воскликнул Просперо, указывая на изображение геральдического зверя.
- Это леопард, - поправил его рыцарь, - и он стоит на месте. Вы пьяны, дружище, - добавил он в полном соответствии с истиной.
С этими словами он вскочил на коня, - не касаясь стремян, и удалился. Легкость, с которой он, закованный в доспехи, взлетел в седло, выглядела сказочно. Просперо понял, что его победа над столь искусным воином – чистое везение, превосходящее личную силу и храбрость.
Друзья не раз спрашивали Просперо, как звали щедрого пленника. Просперо заводил глаза, напряженно морщился и шевелил губами... Без толку: имени своего благодетеля он не запомнил.
- Вспоминай!!! – Приказывали ему друзья, рассматривая дареное полукафтанье. – Красное сукно! Это одежда королей! Тебя одарил король?
- Возможно, - отвечал Просперо, обнажая редкие зубы в широкой улыбке. Крохотные глаза щурились на зевак с ледяным равнодушием.
До войны Просперо был мясником, это отразилось на его внешности и повадках.
Полученного выкупа оказалось достаточно для того, чтобы возвести деревянный сруб, обнести его частоколом и окружить рвом. В ров натыкали кольев, то же проделали с волчьими ямами, вырытыми вокруг укрепления. Деревья и кустарник были вырублены; открывшееся пространство хорошо просматривалось и простреливалось. Для того, чтобы добраться до сруба, нужно было преодолеть приличное расстояние, петляя среди волчьих ям под угрозой пасть под стрелами, ядрами или камнями защитников крепости.
Над крышей сруба подняли рыцарский шлем – знак того, что странствующие рыцари всегда желанные гости в этом доме. Просперо с гордостью называл свое жилище замком.
Во дворе замка были поставлены стол и камышовый навес. Каждый Божий день под навесом собирались приятели Просперо, местные крестьяне. Яблочный сидр и пиво подавались героическими порциями. Под вечер те, кто не заснул за столом, ползали по земле, уподобляясь сонным мухам. Бесконечный праздник отвернул землепашцев от работы. Очень скоро им стало нечем платить оброк.
- Нам нечем платить оброк, - пожаловались Просперо пьяные друзья. – Бароны спустят с нас шкуры, Просперо.
- Это не ваша забота, - ободрил их Просперо. – Посылайте баронов ко мне, будет им оброк.
Бароны не заставили себя долго ждать. Очень скоро перед замком Просперо стало тесно от желающих сражаться.
Просперо пытался отговорить дворян от оброка, но без толку. Пришлось снять мушкель со стены… и надолго! Молот бывшего мясника сокрушал доспехи и шлемы, бароны валились замертво, как молодые бычки на бойне. Замок Просперо стоял на краю грязного оврага, заросшего крапивой и бурьяном. Трупы баронов сбрасывались в овраг, а их щиты вывешивались на частокол, огораживающий замок. Жилище Просперо стало напоминать карточный домик, щиты висели повсюду. Во дворе были свалены трофейные доспехи. Мечи, секиры, бердыши и кинжалы громоздились как куча сухих дров. Окрестности были усеяны обрывками плюмажей и вымпелов, обломками шлемов, копий и щитов. В небе проносились стаи воронья, пировавшего в овраге. Вилланы питались лучшей в округе кониной и всерьез подумывали о том, чтобы предложить Просперо корону – золотого лома хватало.
Просперо смущенно улыбался, выслушивая восторженные отзывы о своём мужестве, затем резко останавливал хвалебные речи и запирался в своём замке. С каждой новой победой его настроение портилось. Страха он не показывал, но глубоко в душе понимал, что любой косе вечно не косить.
Однажды Просперо заметил на своем приятеле обновку – превосходный стеганый дублет, расшитый тонкой серебряной нитью. Крестьянин снял куртку с Рыцаря Храмы Славы перед тем, как сбросить его труп в овраг. Дублет украшали изображения полумесяцев и каких-то причудливых ракушек. К тому времени Просперо научился читать гербы не хуже опытного герольдмейстера. Полумесяц означал победу над неверным. Ракушка обозначала растраченный пыл, несчастную любовь и увядающую красоту. Сообща, полумесяц и раковина обозначали кавалера, пострадавшего от любви к магометанке.
Несколько дней спустя Просперо снова встретил своего приятеля и, разглядев герб в деталях, переменился в лице. Нет, возле полумесяца были не раковины. Там были человеческие уши.
…Просперо выбежал за ограду своего замка, зажал нос пальцами и спустился в овраг-могилу. Долго, очень долго он бродил по его выгнившему дну, распинывая осмелевших ворон, то и дело попадавшихся на пути. Наконец, он нашел то, что искал. У Рыцаря Храма Славы уже не было глаз, а вот уши, увы, были на месте. Просперо застонал и бросился прочь, оскверняя и без того отравленный воздух грязными ругательствами. Вернувшись в замок, он велел не тревожить его в течение недели…
Уши и полумесяц украшали герб графа Гая Свиные Уши. В отличие от Просперо, да и от поверженных им баронов тоже, граф был Знаменным Рыцарем. Ему было позволено иметь собственное знамя и поднимать его рядом со знаменем короля. Более того, на этом знамени можно было носить эмблемы и значки побежденных врагов, даже если таковых окажется больше, чем у короля. Разумеется, под знаменем графа собиралась личная рать.
Свое прозвище граф получил в Палестине. Неверные пленили его и содержали в неволе как собаку. Его уши были отрезаны и скормлены свиньям. Благодаря Провидению и личному мужеству графу удалось бежать. Перед побегом он задушил своих мучителей спящими – бесшумно, одного за другим. Десять неверных погибли прямо во сне. Одиннадцатого – последнего врага - граф разбудил, произнес громко и внятно свое имя, после чего выбил ему глаза и сомкнул пальцы на шее…
Просперо напряженно ожидал встречи с этим устрашающим головорезом. Ах, если бы в овраге покоился сам граф! Победа в поединке не угрожала бы неприятными последствиями. Но, - увы! – расклад получился другой. У графа нет ушей, а у трупа в овраге они есть. Просперо прикончил не графа Гая Свиные Уши, а его вассала. За вассалов принято мстить, и граф, безусловно, постарается свести счеты с убийцей. Это так же верно, как и то, что по утрам восходит солнце, а к ночи оно заходит. Разумеется, граф появится не один… На что ему знамя, если под ним никого нет?
- У ворот поднято какое-то знамя, Просперо, - доложили друзья.
- Как оно выглядит? – Мрачно произнес Просперо, прекрасно зная ответ.
- Кажется, Луна и рядом какие-то маленькие штучки. Ракушки, вроде бы.
- Приготовьте поножи, бригантину, оплечья и латные перчатки, - приказал Просперо, загибая пальцы. – Из шлемов – морион. Буду биться налегке, с открытым лицом. Думаю, будет жарко.
Вечером Просперо вышел из замка. Красное полукафтанье покрывало его плечи, опускаясь почти до пят. Могучие руки были защищены до локтей – настолько велики были раструбы латных перчаток. Пальцы смыкались на рукояти мушкеля, исцарапанного о латы врагов. На поясе висел огромный меч-бастард, в голенищах сапог лежали кинжалы. Просперо мрачно осматривал окрестности из-под козырька стальной каски.
Граф Гай восседал на ратном скакуне. Кованное наголовье и страусовые перья придавали животному устрашающий, химерический вид. Казалось, что доспехи коня заменяют ему кожу, – настолько плотно они были подогнаны. Вдоль хребта лежала полоска бронированной чешуи. Кожаный чепрак опускался до самой земли.
Голову графа защищал шлем-балисет, украшенный гребнем в виде серебряного полумесяца. Коническое забрало выдавалось далеко вперед. Кираса и оплечья были декорированы полосками серебра и мавританскими узорами. Цепь тяжелого кистеня была перекинута через плечо. За поясом рыцаря лежали парные секиры, по одной на каждую руку. Щитами граф почти не пользовался, враги узнавали его по характерным украшениям шлема и знамени.
За спиной графа стоял знаменосец, его черты были неразличимы в вечерних сумерках. Еще дальше, в густом подлеске громыхало оружие, слышалась многоголосая речь, - там стояла рать Гая Свиные Уши. Было ясно, что честного поединка не будет: вассалы графа прикончат Просперо, даже если ему посчастливится победить.
- Здравствуйте, сударь! – Приветственно воскликнул граф. Шум в подлеске мгновенно стих.
- Ваша Светлость. – Вежливо отозвался Просперо.
- Я пришел за своим слугой, Рыцарем Храма Славы, - дружелюбно промолвил граф. – Я слышал, он гостит у Вас. – Граф кивнул в сторону замка. – Если он задолжал Вам за постой, я охотно расплачусь и за него, и за его коня, а также за его оружие и доспехи.
- Ах, сударь, коня мы съели на прошлой неделе, - угрюмо ответил Просперо. – А Рыцарь Храма Славы уже неделю гостит у Господа Нашего… Вы можете найти своего вассала вон там… – Просперо кивнул на овраг, затем добавил: - И забрать его совершенно даром.
- Ах, так! – воскликнул граф и с грохотом сомкнул железные кулаки. – Если это так, то одного моего слуги будет недостаточно! Вместе с ним я заберу Вашу жизнь, сударь, и жизнь Ваших людей, и Ваше поместье! Готовьтесь к бою!
С этими словами граф сорвал с плеча свой кистень - звякнула цепь, над землей повисла огромная гиря, усеянная устрашающими шипами.
Просперо ответил неожиданно: он опустился на колено, отложил мушкель в сторону, снял пояс и протянул графу рукоять своего меча.
- Да, сударь, я погубил Вашего слугу. Примите мою верность взамен или убейте меня, но пощадите мой дом и моих людей, - смиренно промолвил Просперо.
Граф зарычал от гнева, смешанного с отвращением к мерзавцу, избегающему схватки. Тронув коня шпорами, он завел вооруженную руку за спину, готовясь обрушить кистень на голову труса.
Просперо полностью покорился своей участи. Коленопреклоненный, он стоял на пути ратного коня и его воинственного седока. Граф поднял вооруженную руку над головой, раскручивая кистень… Цепь оружия со свистом проносилась в вечернем воздухе.
Заходящее солнце спасло Просперо от графа и его кистеня. Алая зарница осветила фигуру рыцаря, воспламенив рисунок герба на его полукафтанье.
Граф ахнул и поспешно натянул поводья.
- Откуда у Вас этот герб, сударь?! – Изумленно воскликнул он.
- Герб был уступлен мне за победу в открытом бою, - ответил Просперо, не поднимая головы.
- Этот герб может быть только пожалован, - убежденно произнес Гай Свиные Уши.
Граф поднял забрало и, будучи вне себя от волнения, внимательно осмотрел герб. Сделав для себя решающие выводы, он сбросил латные перчатки, спешился и быстро подошел к Просперо.
- Прошу Вас, поднимитесь, - ласково произнес граф, протягивая ему обе руки.
Просперо послушно встал на ноги и повторил свою просьбу:
- Не обижайте моих людей. Они и пальцем не коснулись Рыцаря Храма Славы.
- Забудем старые обиды, - примирительно ответил граф. – Я прощаю Вам смерть моего вассала. Разумеется, я оставлю неприкосновенным Ваше поместье вместе со всеми его обитателями. Передайте своему господину, - граф с уважением покосился на герб Просперо, - что в моем лице Вы приобрели верного друга и нового союзника.
С этими словами граф заключил Просперо в объятия.
Просперо открылась удивительная сцена, развернувшаяся у графа за спиной.
К рыцарям шагал знаменосец Гая Свиные Уши. Покидая свой пост, он отшвырнул знамя графа как старую швабру – небрежно и с раздражением.
Странным и пугающим был его облик: голову покрывала шапка из телячьей кожи с отворотами в виде бычьих ушей, по сторонам от головы торчали рога, в носу поблескивало медное кольцо. На ногах - отвратительные любому христианину Чертовы Штаны, алые с черными полосами. На поясе воина висел фламберг – огромный меч с волнистым лезвием, напоминавшим язык пламени.
Просперо понял, кто этот знаменосец и с рычанием вырвал меч из ножен. Любой человек в Европе узнал бы и эту шапку, и это кольцо в носу, и эти богомерзкие штаны. Герб швейцарского кантона Ури украшала голова быка, и наемники кантона носили его на себе как торговую марку. Приступая к работе, наемники давали клятву не приступать к грабежу до того, как будет убит последний вражеский солдат – даже если он бросил оружие и бежал. Оказывая свои услуги, швейцарцы гарантировали, что побежденный противник не соберет силы для реванша.
- Спокойно, - произнес граф, сдерживая меч Просперо. – Это мой человек.
- Я человек свободный, - с достоинством возразил наемник, поправляя свою шапку, и добавил, обращаясь к Просперо и графу одновременно: - Граф заплатил мне за войну, и я собираюсь развязать её уже до рассвета, так как честь кантона обязывает меня отрабатывать уплаченные деньги полностью. Я наслышан о сокровищах этого замка, - наемник указал на дом Просперо, - и притязаю на них по праву войны…
- Я пощадил этого рыцаря, его поместье и людей! – Гневно воскликнул граф. – А ты поклялся грабить только после того, как будет убит последний защитник замка!
- Вот именно. Я поклялся грабить… – наемник сделал выразительную паузу, - …после того, как замок будет опустошен. И я скорее съем свои яйца, чем нарушу свое Слово.
Завершив свою речь, швейцарец обернулся к войску, скрывавшемуся в подлеске, и крикнул:
- За мной, ребята, подбросим в эту хибару огня!
В небо ударила барабанная дробь. Над кустами вырос частокол алебард и бердышей. Затем подлесок пал, подмятый сотней кованых башмаков.
Гремлин,
январь, 2006.
|
|