Ночью, при свете единственной в небе звезды
Книгу читаю, что набрана мелким курсивом.
В ней отвлеченного смысла тугие бразды
Тонут во мраке небес излучением синим.
Яти и еры сплетаются в музыку слов,
Их красота совершенна и неуловима,
Но ощущенье прозрений мерцающих снов
Мне возвращает небесное хладное вымя.
Робко к источнику тайных гармоний припав,
Словно бы Ромул к сосцам жизненосным волчицы,
Чувствую я как змеится наитий тропа,
И сокровение слова еще только снится.
Но пробужденье, как силу набравший шаман,
Тянет гирлянду глаголов и в смерчь увлекает,
И расползается, рвется, уходит туман,
Звездная пыль вензелями мелькает, мерцает.
Вот завихряясь, слетают на холст нонпарели.
И проявляется песня неясным эскизом,
Спета не мною она, а неслышной свирелью -
Только записана мною в немом пароксизме,
В муках восторга. То буйный восторг сотворенья -
Плещется холст, испещренный, как древнее знамя,
А на холсте - превосходное стихотворенье
Будто бы мною написано - кто его знает!
И за плечами моими шуршит оперенье...
Это не мною написано. Кем же? Не знаю...
Так и живу, ощущая полет и паренье...
Это не я ... это Там... но не знаю... не знаю..
|
|