Июльский полдень как-то охладел
К своей избраннице прелестной.
Ссылаясь на обилье важных дел,
Её встречал улыбкой пресной.
Стихи о томных чувствах не писал,
Объятья жаркие, скупясь, утратил.
В глазах её загадку больше не искал,
Вокруг шептались, что он спятил.
А ведь она красавицей слыла,
Считалось, что ему была невеста.
Тугим бутоном страсти расцвела
С испанским именем - Сиеста.
Во многих жгучий жар её очей
Воспламенял вулкан желаний,
Лишая грешных сна среди ночей,
Наполненных романтикой мечтаний.
Признаться, было чем свести с ума,
Красотке знойной с пышным телом.
Рвались наружу два волнующих холма
Со змейкой на изгибе загорелом.
Как трудно ветреность мужчин понять,
Их вечный поиск и непостоянство.
В своём желании необъятное обнять,
Они впадают в крайности и пьянство.
Вначале, захмелев от девичьей красы,
Июльский полдень в верности ей клялся,
И обещал наряд из утренней росы,
Чтобы обряд венчанья состоялся.
Их встречи были таинства полны,
И сладкой дрёмой наполнялись их объятья,
Загадкой чувственности переплетены,
О чём молчали наспех брошенные платья.
И бренный мир покорно с ними замирал,
Всецело предаваясь наслажденью.
Когда Сиесте тихо нежности шептал
Июльский полдень, увивался рядом тенью.
Но вот, однажды, будто невзначай,
Из предсказаний звездочетов воплотилась,
Знакомым летним дням, пообещав "на чай",
Не торопясь, Осенняя прохлада появилась.
Она была по-детски искренне чиста,
Неясным обликом своим мечты пленяла.
В ней сочетался ясный ум и красота,
А сдержанность загадкой наделяла.
Июльский полдень, изнывая от жары,
К прохладе юной всей душою потянулся.
Ему казалось, что дремал он до поры,
И лишь её, увидев, он проснулся.
Теперь он знал, что может он любить,
Чем может в жизни наслаждаться.
Коварный, смог Сиесту позабыть,
Осеннюю прохладу начал добиваться.
Он с непогодою решил дружить,
Товарищей своих дерзнул оставить.
А летний зной не смог ему простить,
Такой измены. Что теперь поправить?
Тепло заторопилось в дальний путь,
За ним стрижи на юг собрались.
Июльский полдень всё не мог уснуть,
С его причудой больше не считались.
За первыми дождями Спас прошел,
Осенняя прохлада в гости зачастила.
Но лишь Сиесту холод в трепет не привел,
Она вендетту в Бабье лето отложила.
Не знаю, чем закончится рассказ,
Июльский полдень не находит себе места,
Он не решил, кто ближе его сердцу в этот час,
Осенняя прохлада иль - испанская невеста.
Александр, давайте отвлечемся от нападок рецензентов и поведем разговор несколько в другом русле.
Приведенные выше стихи чем-то напоминают старинный театр. Это там выходили на сцены аллегорические фигуры: Лицемерие, Сладострастие, Невинность. У Вас они называются Июльский полдень, Сиеста, Осенняя Прохлада. Но сути это не меняет. Итак, по законам старинного театра разворачивается действо, повествующее о том, как одному горячему Июльскому полудню наскучила его знойная красавица-невеста Сиеста, и он со всем своим пылом начал добиваться благосклонности юной прелестницы Осенней Прохлады.
Сюжет ничего не напоминает? А мне так сразу вспомнились Мизгирь и Снегурочка, Купава и Лель. Вот там, в философской пьесе-сказке А.Н. Островского живет и развивается Ваш сюжет о пренебрежении к пылкой любви и о тяге к прохладе. Но драматург, в отличие от Вас, глубже и шире подошел к исследуемой проблеме.
Не зря «Снегурочку» считают самым загадочным произведением драматурга. Предпочтение Мизгиря для берендеев противоестественно, если помните. А для нас – нет. Христианский аскетизм наложил свой отпечаток на сексуальные предпочтения общества так, что общество забыло о радостных любовных отношениях язычества. Для язычника пламенные любовные отношения были залогом рождения красивых и здоровых детей. Поэтому эллинские законодатели считали, что лучший возраст женщины для любви и деторождения – 18-20 лет, пора полного созревания. А вот римские сластолюбцы поры христианизации великой Империи уже предпочитали девочек четырнадцати-пятнадцати лет и мальчиков такого же возраста. Вот вся Ваша Осенняя Прохлада.
Есть еще одна сторона этой проблемы, раскрытая В.Розановым в его книге «Люди лунного света». По Розанову существуют ярко выраженные типы мужественности и женственности, находящиеся на разных полюсах условно принятой оси. А вот ближе к центру оси, с той и другой стороны расположены т.н. люди лунного света, в которых ослаблена сексуальная энергия, но зато они более человеколюбивы, гуманны, из них получаются хорошие друзья и прекрасные исповедники. Так что Ваша Осенняя Прохлада могла быть притягательна Полудню вот такими качествами.
И, наконец, чисто пейзажный подход – в самом деле, жарко же! Прохлады хочется! Но это законное желание можно выразить не так пышно и не с такими яркими декорациями.
И получается, что Ваша аллегорическая картина, кроме констатации собственно конфликта, причем далеко не нового, больше ничего не раскрывает. И форма не соответствует замыслу – если бы не поленились, могли бы и в средневековый театр заглянуть, позаимствовать какие-то традиции, - и ритмических нарушений немало, я уже не говорю о действительно бедных рифмах.
Близко к существующим образцам даже и не поставишь. А зачем тогда писать, если не только не превзошли, но даже и до подножия не дотянулись?
|
|