Глава 1.
19.00 часов, 10-ое мая, Здание Пентагона, США.
Все собравшиеся в экстренном зале заседаний люди в военных кругах, несмотря на многочисленность его сотрудников, находились в авангарде чинов и регалий. И только самый молодой из присутствующих смотрел на окружающих, с не угасшим с детства искренним вожделением, и нетерпеливо ждал отмеченному его докладу времени. Лейтенанту американской разведки, Фрэду Пеннингтону, сегодня было чем удивить, однако, не до конца оценивая значимость добытых сведений, держался он не совсем уверенно: часто полно вздыхал и пережимал в кулаке вымышленный эспандер.
Спустя нескольких минут разговора старших офицеров, все взоры устремились к лейтенанту и ему дали слово. Тот, отчего взволнованно сморщился, медленно встал и приступил к чтению рапорта об исходе разведывательной операции, в коей он накануне принимал участие.
- Вам уже прекрасно известно о методе благородной восьмерки, когда спасая от рук спецслужб государства террористку-смертницу и, раскрывая информацию о средствах защиты декоративно представленных объектов, я оказался достаточно полезной единицей в рядах террористической организации.
Останавливаясь, лейтенант мимолетно взглянул на лица слушателей и начал быстро упоминать о переправе своей в ущелье Норвегии и о слежке за ним с космических спутников, посредством новейшего приемника связи глобального позиционирования. Потом - про военный фокус с подменой собственного трупа при нападении на конвой и о возвращении на родной материк
- На протяжении боевого задания, - голос стал заметно четче и суше, - мне стали известны координаты еще двух террористических убежищ, но что самое важное - в доказательство своей новой веры, с легкой руки бородача, я был назначен в исполнительный отряд смертных воинов, для проведения террористической атаки на соседнюю Норвегии страну – Россию.
Пол офицерского состава, не осведомленного еще столь нешуточными сведениями, существенно изменилось в физиономиях. Но паузы не последовало, и Фрэд решил закончить речь взгроможденной на него, члена террора, ужасной обязанностью, от которой он, хвала коллегам, успел удачно дезертировать. Лейтенант придвинул к себе один из ноутбуков и четко выверенными движениями, точно ученик указкой, обозначил координаты, единственного в своем роде, пограничного ущелья боевой целенаправленности.
- Здесь расположены, по меньшей мере, полдюжины баллистических ракет
семейства “Штопор”, которые должны будут приведены в действие семнадцатого мая – в день независимости Норвегии.
Несмотря на присущую им всеохватность мыслительных объективов, военные морщили вспотевшие лбы и резонно болтали головой в недоумении.
- Объекты поражения шести, быть может, семи ядерных ракет – город Мурманск и его окрестности, - последние слова вышли у рапортующего особенно выразительными. - Я же был предусмотрен на подрыв ущелья после старта боеголовок, – краснеющий, лейтенант больше не мог сдерживаться и ломанным голосом, жестко и коротко, обругал бредовый устрой террористической бестии. Часто моргая поблескивающими глазами, он устало плюхнулся на свое место и стал угрожающе, что-то про себя, повторять.
На лицах большинства было заметным желание “расстрелять” лейтенанта вопросами о деталях, но, помня только что пройденный этим солдатом путь, они решили оставить его в покое. В большинстве мониторов, расположенных на столах, отражения ловили облики далеко не новых лет. Волосы их, после продолжительных сражений, отвоевала седина, и на задумчиво грустного лейтенанта они смотрели по-отечески тепло и просто.
Однако, в эти минуты были подняты темы грандиозной атаки исключительного характера и риска подрыва международных отношений, что не позволяло ни кому из присутствующих дышать свободно. В умы высших чинов вкралась очевидно перспективная мысль. Фрэд, не смело поднявший на командиров виноватые глаза, вдруг начал удивленно отскакивать от одной гримасы к другой, точно разгадывая уродливый шифр. Тогда он резко вскочил с места и внушительно запротестовал.
Глава 2.
13.00 часов, 15-ое мая, Испытательная площадка в двухстах километрах от Оленегорска, Россия.
У взлетной полосы весело топталась в ожидании небольшая группа людей, одетых в военное. В трех десятках метров от них находился странный, формой смахивающий на самолет, небольшой аппарат. Рядом, на корточках сидел мужчина и нежно проводил ладонями по длинным, в полтора метра размаха, металлическим крыльям. Он неотрывно смотрел на это черно-белое механическое приспособление, и глаза его без утайки дрожали блеском какой-то радостной грусти, отчего казалось, что он давно уже позабыл обо всем остальном на свете.
Со стороны послышался беспечный зазывающий окрик, на что мужчина грозно отмахнулся рукой и сурово глянул на солдата. Он сильно не любил этих коротконаучных выскочек, да хоть и в звании. Оно то явно не сыграло роли в их околоинтеллектуальных поисках. Ах, если бы они только понимали важность пятилетнего проекта, судьба которого решится сегодня.
- Ну что, Сергей Евгеньевич, стало быть массовое производство? – подошедший с противоположный стороны человек имел статный, уверенный вид и скорее утверждал чем спрашивал.
- Да, товарищ генерал, моя птица способна взлететь и на эту планку, – голос мужчины зазвучал много мягче прежнего, легко выдав его молодой возраст.
- Смотрел чертежи. Действительно, нужно сказать, удивился всем этим двухдвигательным автономным системам. Слушай, - подошедший явно не скрывал своего интереса, - я хоть и опытней этих ротозеев, но до роботехники не ближе. Ты бы мне, Сережа, объяснил попроще, а?
Вмиг оживленный, молодой человек, поднявшись, демонстративно обозрел самолет руками и, забавно улыбаясь, стал увлекательно рассказывать о собственном творении:
- Перед вами, господа, первый в своем роде, беспилотный летательный аппарат – убийца беспилотных летательных аппаратов. Пилигрим – самолет, по форме напоминающий ракету с крыльями, имеет при этом на борту две самонаводящиеся ракеты, - Сергей остановился и постучал по задней части механического тела, там где у него находился воздушный винт. - Здесь у нас приютился первый двигатель, он носит птицу на скорости шестьдесят километров в час, так сказать, для мирного патрулирования местности. Но в ответственный момент, на смену жеребенку в стойле приходит дикий мустанг.
Целиком завороженный устроенной презентацией, Сергей осторожно, словно женской кожи, коснулся участка, окрашенного в разительно черный цвет.
- Турбореактивный! – высокопарно произнес он, - вступает в игру при обнаружении противника радарами противовоздушной обороны и “стреляет” Пилигримом на семьсот километров в час.
Внимательный слушатель все больше распускал широкие плечи и недоверчиво тряс щеками.
- Это ж как ?
- Да не просто. В середине брюха спрятаны средства спутниковой радиосвязи со всем, что только можно вставить в алфавит военно-техничной аббревиатуры. А на спину взгромоздилась инфракрасное самонаведение. Все это - позволяет Пилигриму занять в небе почетное место среди скоростных перехватчиков беспилотных машин.
- Как бы врезаться в клин? Маленькая птичка с большим будущим?
Техник вдруг неожиданно пружинисто выпрямился и, проткнув товарища генерала стремительным горячим взглядом, еще более велеречиво вымолвил:
- Как бы бездушное создание с немалым куском интеллекта!
Их отвлек чей-то назойливый басистый призыв следовать графику.
- Пора, - согласился генерал и направился к стартовой полосе.
Сергей, на радость военных, приунывших уже от “танцев” на краю словесности, притолкал самолет к дороге.
Окрас самолета гордо блестел на жарком солнце, смело напоминая ему о том, что немалая толика желтого гиганта скрыта под гладкой железной одежей – в пяти килограммах взрывчатки. Все, кто был, выстроились у взлетной полосы, а Сергей вынул из-за пазухи небольшой переносной компьютер и, мимолетно взглянув на монотонно светящийся монитор, нажал одну лишь кнопку.
Окаймляющий форму винт, пожирая воздух, стал набирать обороты. Пилигрим, уверенно тронувшийся с места колесами, действительно стал походить на птицу, которая совершает интенсивные прыжки для разгона, перед рывком в облака. Уже через полминуты механические крылья животного покоряли попутный ветер. Размытая тень, запыхавшись в погоне, устало осела на крышу одного из местных зданий, а недовольное жужжание стало едва слышно оставшимся внизу.
- Сергей Евгеньевич, - боясь испортить момент, генерал обратился к молодому лишь тогда, когда “техногинез” полностью проглотил горизонт. - Сергей Евгенич, значит это с помощью компьютера в вашей руке происходит управление с земли?
- Да нет, что вы, товарищ генерал. Удобства ради, я отыскал применение малогабариту, снабдив его сопутствующим программным обеспечением, однако получение остальной связи посадит меня за стол с широкими экранами.
Говоривший замедлил темп и, загадочно улыбнувшись, вновь нацелил к небу взор:
- Хотя зачем ему мы? Он и без того справится – в автономном то режиме...
Глава 3.
11 часов 2 минуты, 17-ое мая, подвал Пентагона, США
Фрэд сидел в изолированном помещении. Четыре просторных комнаты облачились в богатый и почти идеально ухоженный вид. На плотных мозаичных коврах свободно разместилась, позабытая пыльною тоскою, редкодеревная мебель. Огромный шкаф-библиотека, с важным широким взглядом тысячи лиц, кряжисто расставил свои тяжелые гусиные лапки на пол. Столы послушно склонились безмерными вьючными ишаками, бредя под ношей высоких технологий в какие-то неизвестные низины – на поиск антигравитационной среды. Дневной свет сплошной мягкой волной растекался по залам, вероломной ищейкой разгоняя сумрачную слепоту по углам. Вместо окон в стенах висели странные, гипнотизирующие восприятие, картины и большие, строгие в квадратных формах, экраны плазменных панелей.
Фрэд сидел на дутом кожанном диванчике в задумчиво отрешенной позе: поставив на колени руки и нацепив на большие кулаки взъерошенную голову. Точно от взрыва фургона со стеклотарой, кругом были раскиданы полупустые бутылки из-под алкоголя. Туманный, но непреклонный взгляд, одна лишь не умершая черта лица, был направлен на единственную в этих покоях дверь. Фрэд смотрел на нее уже полчаса, тяжело отыскивая почву для мыслей, танцующих в пьяном безразличии к пространству. Прислушиваясь к спокойному, очень близкому барабану сердца, он неожиданно шагнул за край манежа действительности и, скользнув на звуке давнего, мокрого от праздных слез, имени, стремительно кинулся в овраг воспоминаний.
И снова, как и в первый день заточения, Фрэду отчетливо явился Лондон. Это было около двух лет назад: тогда он во второй раз посещал Англию.
Бодрой пощечиной ударил город яркими и свежими красками, окруживших молодого человека улиц. Он торопливо приближался, к пустой в этот обеденный час, остановке – навстречу красному двухъярусному автобусу, подъехавшему с другой стороны. Фрэд сразу же поднялся на второй этаж. Его в который раз, неизменно тянуло к ощущению мирного одиночества, для чего безлюдный и насквозь пронизанный ласковым солнечным светом салон, куда-то, без разницы куда размеренно и неслышно двигающийся – подходил лучше всего.
Опускаясь на сиденье, он успел заметить чью-то синюю кепку, мелькнувшую позади. Некоторое время Фрэд, не отрываясь, смотрел в окно. Улицы, пешеходы, витрины – все казалось ему нарисованным муляжом несущимся мимо. Он стоял на палубе корабля и глядел вниз – на мелькавшие без числа железные лодки.
Неожиданно, рядом прозвучал молодой женский голос. Капитан неохотно вынырнул из пучины булькающих в разнобой неясных мыслей. Оказавшаяся перед его взором девушка в кепке, уже успела занять соседнее с ним место и, приветливо улыбаясь, повторяла один вопрос: - Как ваши дела?
Фрэда от этой обаятельной легкости со стороны привлекательной особы на мгновенье обдало таким сильным жаром, что все, что у него получилось ответить было сухим “ничего”. Девушка смотрела на него приятно нежными, любопытно блестящими зелеными глазками, и он, не успев увернуться от их боевой зоны, уже сам не хотел уходить. Безумным топографом он изучил рельеф ее тонкого чистого лица. Чуть заметный под козырьком прямой лоб, играющие друг с другом тонкие змейки бровей, недлинный, немного выдающийся вперед нос и, сочно вылизанные помадой, пухлые грейфрутовые губки. Вся красота, что увидел в них Фрэд, почудилась ему новой и непривычной.
И снова, с необъяснимо странной, озорной беспечностью девушка задала необычный вопрос:
- Вы англичанин? - гулкий, чуть надломленный в груди, стремительный голос эхом отдавался в пустынной голове.
Фрэд вспомнил, что ответил ей по-простому забавное и как между ними завязалась открытая плотная беседа, значение которой впоследствии сильно изменило их жизнь.
Замечая слишком правильный, грамотный для обывательской речи, использованный английский язык, Фрэд вскоре узнал, что она русская переводчица, посетившая родину тонкого юмора с целью прохождения стажировочных курсов. Уже третий день Мария, так ее звали, проводила свободное время в одиноких ознакомительных прогулках по магазинам и, смешно хмуря брови, она заявила, что никогда себе не простит, если не успеет повстречать гостеприимного английского лорда с целью завести с ним роман.
Да, Фрэд был здесь таким же случайным гостем, но романа они все равно не избежали. Их как-то безбашенно, смелым образом, чудесно закрутило. Преодолев скованность первого свидания, они стали жаждать каждого следующего дня, дабы исполосовать свое сердце лезвием бешеной, почти больной страсти.
Выкупая друг друга у целого мира, они не расставались все те две недели, что отпустило им, спрятанное в тень, рабочее существование. Он сводил ее в театр “Глобус”, где актеры оживляли строки Шекспировских влюбленных. В национальной галерее они, вопреки традиционному туристическому выбору исторических полотен, почти весь сеанс, держались друг за друга как за две падающие колонны, смеясь над картинами свободного направления. Музей науки был бесконечно долгим и показался влюбленным монотонным грузом ненужной интеллектуальности. К тому же Фрэд, представившийся сотрудником военного министерства, как никто другой пропитанный знанием последних технических импульсов, мог рассказывать обо всем с завидной для экскурсовода лаконичностью и неуемной живостью.
Восьмой ночью, после извилисто гимнастических поцелуев и объятий с заповедными прикосновениями, от которых тело сгорает взрывной вулканической волной, они, соединившись в неизвестной позе, и шепчя друг дружке милые глупости, усталые, ютились на скамейке в парке, остывая на опустившейся к земле темноте. Чистый горизонт располагал к рассуждениям. Кто-то лишний раз шлифовал луну, отчего звездные опилки разлетелись по всему небу. Было замечательное, даже для влюбленности, настроение. Но Фрэд запомнил эти ночные часы совсем по другим причинам.
К ним подошли трое – трое лондонских аборигенов. Запах жесткого хмеля грубо подавил благоухание женских духов. Непросто было покидать, и без того редкой для разведчика, внутренней умиротворенности, однако их намерения были ясны и бескомпромиссны.
Двоих Фрэд сразу отстранил, выверенными требовательной профессией, ударами в горло. Третий же, даже при съехавших к носу глазах, оказался сложным противником и постоянно норовил охватить Фрэда длинными руками за пояс, бодая при этом вытянутой головой в живот.
Нервная дрожь не покинула Мари и после того, как он укрыл ее спокойствием оптимистичных фраз. Она резко поднялась со скамьи и тихим, едва различимым для расположившихся на траве лежак, обидным голос бросила: “Очень даже зря весь мир преклоняется перед английским джентльменством!”
А он, только что послуживший добротной кольчукой отразившей подлый удар, неуместно парировал: “Но кому нужны джентльмены без любовной практики.”
В ту ночь она была счастлива: во всем своем молодом прозрачном облике. В диком порывистом бреду благодарности, она забросала Фрэда ливнем горячих четких русских слов, которые он понимал только душой, но обязался себе этот пробел восполнить.
Хладнокровное время иссушило течение их дивного ручья, и они снова бросились в океан внешней жизни, тоже увлекательной, но не столь гармонично наполненной.
Они расстались лишь на год. Фрэд выслал ей денег и, прилетев на день раньше, встретил Мари на классическом красном автобусе в аэропорту. Они как дети, ужасно боялись утерять в друг друге то, что успели найти. Боялись, что их любовь станет беглым романом. Но они повстречались и про все позабыли. У них был общий номер и упрямо счастливый месяц впереди. Не вернувшись к прелюдиям, к прошлому, они уже строили планы и наслаждались вершиной человеческой интеграции. Полюбившие, так одурманились осевшему в сердце чувству, что чуть не упустили очередное расставание. Хотели бы, но не упустили.
Общение на расстоянии стало для них неподвластной привычкой. Слепые встречи в чате, отрывки жизни в фото – они уже стали думать о переезде. Фрэд желал ее, он мечтал о ней, лишь пару месяцев оставалось держать холостяцкий воздух в легких.
- А теперь? Что могло быть теперь? Баллистическая ракета, разделяющаяся боеголовка! ПВО? Вряд ли, - в сознание Фрэда медленными шагами вступало настоящее. Воспоминания растаяли, оставив на губах сладкий привкус поцелуя. Лейтенант с трудом поднял заплывшие от пьянства веки. На часах было тринадцать, а в дверь старательно громко стучали.
- Неужели не угомонились? Ублюдки! – голос Фрэда хрипел, но был грозным.
- Завтрак, товарищ лейтенант.
Возле единственной на все комнаты двери уже валялись три подноса, в остальных случаях Фрэд пожалел еду и носильщиков.
- Оставь его за дверью, а сам проваливай – съехидничал заключенный.
- Боюсь без моего участия, дверь останется в прежнем положении, как и завтрак.
- Сколько вы меня еще здесь будете держать, коллеги, – язык заплетался от залитого накануне градуса.
- Да завтра. Будьте добры, откройте.
Лейтенант, размашисто опираясь, поднялся с дивана и, дошатавшись до двери, повернул внутреннюю защелку. За ней, в сопровождении солдатской троицы, стоял бледный гарсон с картонной корзиной в руках. Фрэд пропустил его и обратно прихлопнул тугую дверь. Это сделали для него дозволительным после обещания “не костоправить”.
Резвый, еще совсем молодой человек изо всех сил старался напустить на себя уверенный вид. Быстро и аккуратно выставив продукты на круглый стеклянный столик, он направился к выходу и уже почти преодолел последние метры, страшнейшего в своей жизни марафона. Но в этот самый момент Фрэд случайно заметил, выпиравший из кармана гонца, прямоугольной формы предмет и, тут же заслонив собой проход, щелкнул замком. Смятенный юнец, чувственно моргнув, глубоко вдохнул и обмер. Экспрессивно прихлопнутый по плечу, несчастный с шумом грохнулся на пол. За дверью с подозрением окликнули. Проворным мембранным движением Фрэд запустил руку в чужой карман и к неописуемой радости обнаружил там мобильный телефон.
- Что у нас по уставу, а? – сердце влюбленного интенсивно набирало темп. - По уставу у нас: запрет личных средств связи на рабочем месте, - вопрошая, голос взволнованно трепыхался.
- Молодец, молодец, - отвлеченно произнес Фрэд, нажимая на кнопки сотового.
Сзади яростными криками к чему-то призывали, а он, вспомнив нужные цифры, уже одолел межконтинентальное пространство. Вредные томительные секунды, и в трубке раздалось русское “Алло”.
На мгновение все вокруг оборвалось, застыло и посерело, точно фотоснимок. У Фрэда шершавым валуном горько сдавило горло.
- Маша это ты? Дорогая, милая! – в резонирующей обстановке голос не мог быть мягким и ласковым, однако девушка его узнала и в небольшом удивлении ответила: - Да.
- Как ты Маша, как Мурманск? По вам готовится удар!
Удар обрушился на нижнюю часть железного полотна. Коллеги вышибали дверь.
- Немедленно сообщи в органы государственной обороны. Пусть атакуют первыми.
На другом конце ощутимо чиркнули ручкой и девушка принялась записывать координаты.
- Пусть атакуют первыми, Маша, иначе не справятся. Террористы бьют из ущелья, слышишь!
Чуть ли не всхлипывая, Фрэд неистово повторял: - Не медли, не медли любимая, атака может произойти в любую минуту.
Поток унылых, почти что молящих слов оборвала пустота. Она была сплошной и непреодолимой, она была последним достижением ученых связистов. Фрэд ловко откинулся от поддающихся дверных створок. Лицо его переполняла радужная злоба.
- Уж вас там куча, да? – вспороли воздух его слова, и он, отбросив бесперспективную пластмассу, подобрал бутылку из-под любимого “Джэк Дениелса”.
Глава 4.
21час 7минут, Мурманск, Россия (минутой позже)
Ее рука все еще лежала на положенной трубке. Мысли ее, точно под дыханием вьюги прогнулись, и в середине густого поля, раскидывая все вокруг, заворочался огромный смерч.
“Дела были действительно плохи, - подумала она. - Ведь если он сказал “не медлить”, значит, - в это сложно было поверить, - значит завтра могло и не наступить.”
Ни в чем не повинные телефонные кнопки жалобно скрипнули под неестественным натиском женской руки. Не подумав о способе преподнесения экстренной информации, девушка, все ж, не забыла поздороваться. Она спешно передала диспетчеру милиции развед. данные, закончив местоположением ущелья.
- Так вы говорите Норвегия? – растянутым язвительным образом уточнили из трубки, словно ничего кроме этого слова не услышали.
Мари несдержанно бросила “да!” и что-то было еще хотела сказать, как вдруг, разразилось громогласное хохотанье.
- Девушка, сегодня семнадцатое мая, в Норвегии праздник, независимость. Бросайте ваши озорничества и до свидания.
Девичий вопль на затруднительного сотрудника нарвался на бранное гавканье и угрозы по принятию мер. Оградив себя от подступившей, губительной в этот момент, тяжелой обиды, девушка бросилась одеваться.
На потемневшей улице частый дождь бешено избивал неготовую к встрече гостя землю. В мутном небе поблескивали грозовые трещины, выжигая в тучах костлявые узоры. Капли воинственно шумели на широкие пиалы зонтов, сбивались в группы и стремительно огибали толстые участки.
Пробежав несколько дворов, Мари с удивлением обнаружила на своих миниатюрных стопах, недавно купленные, модные легкие туфли на каблуках, любезно встретившие ее лунатичный напор. Дождь нахально пробирался в самые запретные места юного тела, замещая мертвой свежестью нежный молочный запах женщины. Но все это было для нее лишь занудливой ерундой. Она с сумасшедшей скоростью бежала вперед, бежала, боязливо мерзла, но знала, что еще не устала испытывать жизнь.
Милицейский участок, вобравший в себя последние надежды, был уже очень близко – всего лишь два перекрестка. Мари оказалась перед узкой проезжей частью, с двух сторон ограненной безлюдными тротуарами. Машина нервно моргнула бледно-желтым огнем, но девушка, не останавливаясь, шустро двинулась дальше. До автомобиля у нее оставалась верная секунда форы. Но толи Мари подскользнулась, то ли каблук сам завернул в сторону родной Италии. Девушка, бездонно загребая руками воздух, упала на коленки, и нечеловечески резво уже сумела вскочить обратно, да было поздно. Испуганный водитель, тучный, как и сам автомобиль, старался вывернуть железного питомца в сторону, но тот лишь противно заскулил шинами о затопленный асфальт. Изящное тонкое тельце с грохотом хлопнулось о массивный угол капота и подушкой отлетело в сторону – к тротуару. Водитель, яростно забранивший приступ дикого страха, снова нажал на педаль газа, и железный зверь сорвал с цепей свое дизельное сердце.
Мари лежала около переполненной урны с широко открытыми глазами, по которым теперь без труда растекались водяные краски. Она попыталась встать, но левый бок, вмещавший в себя костную паутину, превратился в бесформенный кровавый ком. И без того слабые крики разбавил шум яростной грозы.
В бесконечной пустоте череды потускневших фонарей ее приметил преклонных лет мужчина. В руках у него маячил букет красных цветов, а лицо, несмотря на бушующую погоду, было переполнено симпатии ко всему земному шару. Ликующее, оно смотрело в спину своей душе, радостно скачущей по лужам впереди. Мужчина вмиг оказался возле покалеченной и без раздумий выхватил, протянутый ее рукой, мобильный. Сирена скорой помощи саккомпанировала женским стонам уже через три минуты. Девушку положили на носилки, но она все не отпускала руки спасителя, а когда отпустила, то он обнаружил, зажатый в пальцах, листок бумаги. Свежие слова были размыты, но разборчивы. От прочитанного мужчину точно ранило пулей. Он заметно дрогнул всем телом и, к неимоверному удивлению медиков, бросился бежать прочь.
Глава 5.
21 час 20 минут, Командный пункт противоракетной обороны в пятистах километрах от Москвы (15 минутами позже).
Точно сдутый ветром пакет, в кабинет командующего, стремглав ворвался невысокий светловолосый толстячок.
- Товарищ, тыварищ полковник, - лицо солдата было таким безумным, словно он, нечаянно моргнув, обнаружил себя спящим на краю обрыва.
Будучи человеком не обласканной судьбы, полковник сейчас бросил вседозволительный взгляд.
- Товарищ полковник, с стороны новержской границы сформиовалась террорисическая угроза, - буквы беспорядочно тонули в желудке. - Атака баллесическими ракетами с разьездененными боеголовками. Вот координаты.
- Живо к пеленгам, - скомандовал командир.
Спустившись на этаж ниже, они оказались в обширном, немного прохладном помещении, где свет, в основном, рождался от экранов мониторов, выстроившихся в ряд грустными вечерними окнами. За ними сидели операторы служб наблюдения, все как один, примагниченные глазами к радарам.
- Ребята, ожидается удар по Мурманской области, - голос полковника, вмиг оказавшегося в центре голубо-зеленой тишины, звучал чуть громким размеренным потоком значительны слов, - Шесть баллистических ракет с Норвежской границы, коор...
Не успевшего договорить прервал взволнованный крик одного из налбюдателей:
- Полковник, ракеты на Мурманск. Количество – семь. Время достижения цели – одна минута пятнадцать секунд.
Все, кто был, дружно охнули.
- Ракеты перехватчики уже посланы, но, - отчаянно строчивший парень, вдруг хлопнув влажными глазами, осекся.
- Что но?
- Там за одной группой ракет другие летят.
Полковник резко повернулся к одному из столов, за которым сидел, также теряющий вид, молодой человек: - Как Пилигрим, Сережа?
- Не сдержал грозы, связи нет, - ответ горячо обжег теряющиеся мысли.
Растаптывая субординацию, полковник бросился к основному монитору, на который только что спроекцировалось изображение и попытался представить картину воздушного пространства, наверняка разгневанного людским фортелем, тяготеющим к изменениям установленного природой упорядоченного.
“Выпущенные из ущелья ракеты скрыли свой “стартовый факел”, чем сумели лишить системы радаров Норвегии основного источника определения цели. Перехватчики одураченной страны успели выстрелить вдогонку, но не сумели догнать, превратившись тем самым в потенциального противника России”, - все это вихрем прокрутилось в голове полковника.
На экране ракеты террористов стремительно овладевали роковой дугой. Отряд русских перехватчиков, шестнадцати модернизированных стрельбовых комплексов, неизбежно рвались к ним навстречу. Робот Пилигрим двигался параллельно. На тридцатой секунде боеголовки террористических ракет, разъединяясь по шесть частей, размножились до тридцати шести.
В зале раздался звучный тревожный сигнал. Чествовавшие независимость опомнились ото сна. Полковник исступленно рассмеялся. Соитие с землей покорно ожидало последние полминуты.
Ракеты столкнулись, в взаимном истреблении сжигая воздух. Почти все ложные и настоящие цели поразили перехватчики. Почти все, кроме трех. У полковника медленно замирало сердце. Сергей, жалобно взвизгнув и до скрежета стиснув зубы, бухнул кулаком по клавиатуре.
От самолета Пилигрим, безо всякой наводки с земли, самостоятельно отделились две бортовые ракеты и, прогрызая облака, “согнули два штопора”.
Пилигрим отбросил внешние части крыльев, точно обрезал их незримыми ножницами. Задний винт остановил вращение и со свистом улетел в неизвестность. Самолет-инвалид теперь скорее напоминал изящно сваренную трубу, с какими-то обезображенными наростами по бокам.
Турбореактивный двигатель злобно рыкнул на холодную мокрую ночь. Пилигрим настиг свою последнюю добычу на высоте восьми километров от Мурманска, добавив к музыке грозы затяжную низкую ноту.
Глава 7. Окончание.
На следующий день, Россия.
- Что, Сережа, набрался уже?
- Да, командир товарищ, уже.
За роскошно накрытым столом в дружных переговорах сидело одиннадцать человек.
- Радоваться то не устал, пошел бы отдохнул.
- Кто устал? Я? Да вы только поймите представить, тьфу ты, постарайтесь осознать то, что машина сделал вывод и сделала выбор.
- О да, это великая машина, - подтрунивали из-за стола.
- Да пшел ты. И ты и ты, - Сергей окосело размахивал пальцами и по-идиотски улыбался.
- Все что знал Пилигрим – это объект, который нужно защитить. А их, их то было три, слышите, три – ну прямо хулиганье.
Компания в который раз лихорадочно рассмеялась
- Он пустил в ход оружие, использование которого зависело от меня. Но ведь нет, он смекнул, что погибнув сразу, не спасет земли. И он, железка запрограммированная на полную альтруистичность, пожертвовал собой ради нас.
- Сергей, а что, если будет наоборот?
- Тогда, террористы не побрезгуют нашим обществом в буквальном смысле.
|
|