Моя семья стояла на пороге несчастья. Впервые за пять лет. Несчастье являло собой высокую, фигуристую и яркую особу. Я их выследила. Даже такси взяла и проследовала за ними от места его работы – они вышли оттуда чуть ли не под ручку, – вслед за автобусом, в который они сели – как он ее подсаживал под локоток! – и до ее дома. Смотрела, сцепив зубы, как они вошли вместе в подъезд. Назад так же вернулась на такси – дорого, но не было душевных сил трястись в переполненном автобусе.
Дома долго смотрела на себя в зеркало. Я стала, значит, плохая. Неумная, некрасивая, привычная, надоевшая. Синие глаза, пышные волосы, стройная фигурка – уже не в счет. Остроумие, начитанность, вечный порядок в доме и вкусные блюда – не в счет. Захотелось другого – новенького. Точнее – другую. Все очень просто. Я об этом много читала. Они хотят всех женщин на свете. Ну хотя бы тех, кого удается. И против этого, говорят, нет приемов. Хотят – и все тут. Отдать? Своего Димку? Умницу, симпатягу, замечательного и любимого мужа? Но, может быть, уже не любящего? С какой это стати? Нет никаких видимых причин. Родить срочно ребенка? Как же, родишь теперь, – у него заседания, совещания, конференции, и все объявляет неожиданно – по телефону с работы, приходит домой поздно и ужасно усталый – еще бы! И почему-то голодный, эта дылда не успевает его даже накормить – торопятся же! Да, путь к сердцу мужчины проходит вовсе не через желудок, а гораздо ниже… В глаза не смотрит, и вообще не смотрит – хоть разденься догола, наверное, не заметит. И пробовать не хочется. Поест, в телевизор, и быстренько – спать, зубами к стенке. А эта стерва, хватающая чужих мужей, кто она и что? Надо узнать. Надо – познакомиться. Эврика! – подружиться!
Я узнала о ней все, что смогла, были кое-какие знакомые на Димкиной работе. Работает в другом отделе и на другом этаже. Разведенная и очччень шустрая, не прочь выйти замуж. Старше меня на три года. Лучше бы – на десять. Или совсем молоденькая и глупенькая. Но что имеем, то имеем.
У моего мужа приближалась круглая дата – тридцать пять. «Зови всех, кого хочешь, - сказала я. - Кого уважаешь, кого любишь – всех!» Ну не может он ее не позвать. Должен!
Конечно, он позвал.
Я ее обхаживала, даже в ущерб остальным гостям. А их оказалось не так уж много – всего десять. Дима разборчив в своих привязанностях. Я сидела рядом с Ланой, потихоньку подливала ей коньячок и разговаривала, разговаривала, радостно улыбаясь на каждое ее высказывание и думая про себя: ну, не круглая дура, конечно, но не блещет, не блещет… И тут же себя одернула – вовсе не обязательно женщине быть умной, она совсем другим берет – яркая, непосредственная и видно, что изрядная кокетка – так и стреляет глазищами! Но стреляет-то все в одну сторону… И думает, что это незаметно.
К концу застолья было очевидно, что я в ней души не чаю. Дима явно пребывал не в своей тарелке (вот уж точно! – почти ничего не ел) и бросал на нас неспокойные взгляды. Димкины сослуживцы тоже посматривали странно. Знают, негодяи…
- Ланочка, вы прелесть, - заключила я, прощаясь. - Приходите к нам, мы с мужем будем рады. Да, какой у вас домашний телефон, я запишу…
Она замялась, но продиктовала, косясь коричневым, сильно подведенным глазом на Диму, но он очень заинтересованно беседовал у порога с приятелем, только щека, видимая мне, стала розовее, чем обычно.
Потом, когда Дима помог мне перемыть посуду и ушел спать, я стояла на кухне у окна, курила и думала. Да, она довольно выразительна, даже красива, не слишком глупа, ростом, пожалуй, высока, но все равно пониже Димы, вот только если каблуки высокие наденет, то будет, наверно, и повыше. Странно, Диме всегда нравились миниатюрные женщины. С годами вкусы меняются, что ли? Голос у нее резковат и нога великовата – по моим понятиям. Вульгарность – вот что ее портит. Это яркое оранжевое (чистый светофор!) платье, красная помада, пристрастие к анекдотам (с каким упоением она их слушала!), крепкие духи.
Стерва! Уведет… Потом он опомнится, будет проситься обратно… Он не любитель унижаться, а тут придется… Разборки, выяснения, перемывание прошлых обид, которые всегда найдутся, если копнуть, и – вынужденно-снисходительное (с моей стороны) прощение, и примирение.
Не будет всего этого! Не-бу-дет. Что бы он ни нашел в ней замечательного – интересно что? – как бы ни очаровался, все должно развеяться как дым. И поскорее! Надо дать ему понять, дорогому мужу, что любая посторонняя женщина – всего лишь привлекательная поначалу картинка. Смотришь издали – хороша! А приблизишься – одни нелепые мазки. Он, правда, уже достаточно приблизился, но бегать в постельку, это одно – тут некогда особенно всматриваться, домой же надо! Так пусть он ее рассмотрит поближе и не спеша… Риск? А пустить ситуацию на самотек – не риск? Это все равно, что отдать без боя и сопротивления. Последствия – известны заранее. А когда его глупая влюбленность развеется, я прощу ему измену, потому что не знаю о ней и прощать, естественно, вслух ничего не придется. Только молча, сама с собой пережить. И постараться забыть.
Я стала ей названивать через день. Усиленно приглашать. Она и незамедлительно являлась, как кролик к удаву. Потому что со мной очень легко – я самая замечательная подруга на свете. Помогу, накормлю, одолжу, дам ценный совет. Всегда такая. Подруги меня искренне любят. Потому что я их люблю. А с Ланой… Что же, жизнь – театр. И сейчас я в этом театре главная актриса – прима!
Сначала она была несколько насторожена. Пыталась понять, знаю ли я что-нибудь, но не понимала. Потом поверила мне. А как было не поверить – я действительно, даже почти не притворяясь, проявила к ней всю душевность и дружелюбие, на которые была способна. Ну, в самом деле, если Дима так ею увлечен, может быть, она и вправду лучше меня. Сама с собой играю, какая женщина способна всерьез так думать, и пусть – пусть он видит нас рядом и сравнивает. Хотя… закрадывалась одна мысль – умеют ли они сравнивать? Или им все равно – лучше ли, хуже, главное – другое. Но не настолько же мужчины глупы?
У Димы прекратились совещания, провалились куда-то техсоветы и конференции, он спешил домой, словно боялся оставить нас надолго наедине.
Он входил в квартиру, а мы с Ланой увлечены беседой, щебечем упоенно, он будто уже тут и лишний. Но Лана, конечно, тут же отвлекается на него, смотрит влюбленно, но осторожно, я, само собой, ничего не замечаю. Дима рад, хотя и несколько скован.
Вы хотите видеть друг друга почаще – пожалуйста! Разве я против? Лана же теперь моя подруга! Я источаю отзывчивость и любовь к ним обоим. Но ему явно не по себе.
- Что это она зачастила к нам? - не выдерживает как-то он после ее ухода.
- Она моя подруга, - заявляю я и спрашиваю удивленно: - Ты имеешь что-нибудь против? Лана – прекрасная женщина.
Он поднимает брови. Сказать ему нечего. Он и так в этом убежден. Ему и поссориться со мной не из-за чего. Однажды попытался раскричаться из-за пустяка, схватил уже куртку…
- Лучше я уйду, - тихо, со слезой в голосе сказала я. - Пойду к Лане…
Он тут же оставил куртку в покое. Конечно, не вместе же нам к ней идти.
Дима не понимает, почему Лана торчит у нас, ведь они могли бы торчать вдвоем совсем в другом месте. Честно говоря, я тоже это не очень понимаю. Ну да, у нас уютно и вкусно, я очень приветлива и внимательна, а что еще?.. Может, она присматривается к семейной обстановке, чтобы узнать Диму получше и решить, годится ли он ей в мужья? Нет, она не настолько хитра, чтобы успешно поплавать в наших подводных течениях. Она вообще не хитра и очень простодушна. Но простодушия ее хватает, чтобы спать с чужим мужем? Интересно, когда же они успевают теперь, или надо опять ждать конференции? Но не могу же я приглашать Лану каждый день. Пора менять экспозицию.
- Мы завтра идем в театр, - заявляю я перед сном, наблюдая, как Дима подтыкает вокруг себя одеяло, хотя в квартире совсем не холодно, даже жарко.
- Мы идем… вдвоем?
Интересно, какой ответ его бы устроил больше? Чужая душа, даже душа родного мужа – потемки.
- Мы идем вдвоем… и Лана.- Безмятежно говорю я. - Она, бедняжка, так давно в театре не была…
Спектакль назывался «Счастье-несчастье». Как быстро счастье перетекает в несчастье и обратно. Сюжет я знала заранее – прочитала в журнале рецензию. Были муж и жена и была любовница. Вернее, не была, а появилась – красивая, но вздорная и глупая. Они втроем все что-то выясняли и беспрерывно ссорились и хамили друг другу. В конце концов, муж, чуть не прибив любовницу – и все под смех зала, вернулся к жене. Но жена его выгнала и вот он, униженный и несчастный, остается один и смотрит в отчаянии на окна своей квартиры.
У нас все будет наооборот, думала я, глядя на сцену, – никто не будет ни хамить, ни бить, все произойдет тихо и бескровно. Но идея спектакля была уж слишком прозрачна для нашей собственной ситуации, и я уже пожалела, что повела их. Мне стало казаться, что я выгляжу сейчас перед ними круглой дурой, в соответствии с тривиальным действием на сцене. Я совершила грубую ошибку, но что-то я должна извлечь и тут…
Я сидела между мужем и Ланой и в самый интересный момент сунула ей конфету в хрустящей обертке. Лана сладкоежка и устоять не смогла, стала разворачивать конфету. Мой муж покосился через мою, весьма заинтересованную действием на сцене, физиономию, на Лану. Сзади недовольно пробурчали. Но Лана все же довела дело до конца – она просто не могла иначе, и даже хрумкнула – конфета оказалась напичканной орешками. В антракте я сказала: «Какая глупая пьеса! В жизни так не бывает. Может, уйдем?» Лана возразила: «Но интересно ведь, чем все закончится?» Ей интересно, видите ли. А мне ничуть. Дима дипломатично промолчал. Наверно, ему тоже было интересно. После антракта я ей дала еще конфету, и все повторилось, только неудовольствия с разных сторон стало побольше. Мелочь, конечно, но разве аура, витающая вокруг любой женщины, не соткана из мелочей, и причем соткана ею самой… И разрушается опять же ею самой. Но мужчинам все эти мелочи до фонаря, они видят все «в комплексе», а нюансов не различают. И все мои действия, вроде этого морализаторского спектакля и бумажных фантиков – не более чем лопание воздушных шариков.
В следущий раз я купила билеты на органный концерт. Дима обожал органную музыку, она словно просветляла его и умиротворяла необычайно.
Лана вздыхала, меняла позы в кресле, к финалу уже откровенно зевала. После концерта сказала: «Боже, как я устала! И надо же – полный зал!» Дима не сказал ни слова. Я-то знала, какое удовольствие он получил и как могут быть неприятны ему такие слова.
- Ты знаешь, - пожаловалась мне Лана, - у меня вся обувь износилась, но мой размер так трудно найти…
Я человек относительно свободный – в основном работаю дома на компьютере на одну весьма приличную фирму, Лана отпросилась с работы, и мы отправились по магазинам. Я себе тут же приобрела изящные черные лодочки тридцать пятого размера, а Лана… Да, нелегко ей в жизни приходится, только посочувствовать можно в некоторых вопросах, что я и сделала – посочувствовала от всей души. Но все же нашли и для нее – вишневые туфли на высоком каблуке.
- Но я и так высокая, - пыталась она сопротивляться.
- Ну что ты, я тебе завидую, у тебя прекрасный рост, женщину с таким ростом все замечают, не то что меня… Посмотри, вон мужчина на тебя уставился! Да, каблук слегка великоват, но зато цвет какой – вишневый!
Лана не устояла и купила туфли.
- Мне еще из одежды что-нибудь надо, - сказала она.
Лана очень любила красное. Которое, разумеется, ей совсем не шло, она выглядела в красном вызывающе и вульгарно.
Мы выбрали ярко-красное платье. Оно слишком обтянуло ее бедра, но Лана была уже платьем очарована и не согласилась с моим не очень уверенным замечанием, что платье слегка узко.
- Ну, если ты не потолстеешь…
- Потолстею? С чего бы это?
Конечно, она не думала в этот момент о своей неумеренной любви к сладкому. Интересно, она знает, что Дима терпеть не может торты, пирожные и прочие, как он говорит, «сладкие гадости».
Лана купила еще к платью густокрасную помаду, и я пригласила ее к нам на ужин, не преминув заметить:
- Приходи в новом платье, но если не хочешь, надень что-нибудь старое…
Разумеется, Лана не могла одеть «старое».
Когда мой муж, вернувшийся с работы, благодаря моему предупреждению по телефону о гостье, довольно рано, сам открыл ей дверь, мне показалось, что он даже отшатнулся. Вошла женщина-вамп, во всем красном, на высоких каблуках, а губы… Они у нее и так были великоваты для ее узкого лица, а тут… Помады она не пожалела, на лице был один только кроваво-красный большой рот, и цвет платья только подчеркивал его угрожающе вампирскую кровавость. Она посмотрела на Диму сверху вниз – ну совсем чуть-чуть сверху…
Весь ужин Дима старался не смотреть на Лану, а она была в ударе, рассказывала ужасно пошлые анекдоты и налегала на чудные, со взбитым белоснежным кремом, пирожные. Я ее поддерживала, даже напомнила один анекдот, Лана и его рассказала, и Дима скривился – у анекдота был весьма скабрезный подтекст. Я закурила первую за вечер сигарету, и мой муж перенес свой недовольный взгляд на меня – он долго и безуспешно боролся с этой моей привычкой и потерпел поражение. Кажется, мы обе в этот момент его раздражали.
Я устроила своему любимому мужу честную жизнь. Вместо лживых конференций и совещаний он теперь видел свою пассию чаще, чем раньше. Гораздо чаще. Я была рада за него – ему больше не нужно было лгать и изворачиваться, я ведь знала, как это противно ему самому.
По меньшей мере, два раза в неделю, а то и три, Лана бывала у нас. Я оказалась весьма изобретательной на предлоги для этих посещений. То мне незамедлительно требовалось женское участие, то было плохое настроение, давай, посидим до прихода Димы, а то и просто: «приходи, а то мы с Димкой поссорились, будешь нас мирить». Правда, в последнем случае она не пришла, отговорилась чем-то, интересно, как бы она нас мирила… Но и Дима в тот вечер пришел поздно – позвонил в конце дня и сказал, что у сотрудника юбилей. А с утра сказать нельзя было?
Лана обычно прибегала прямо с работы, голодная и усиленно накрашенная, я уже ждала ее, с лицом, отработанным «в контраст» – чуть-чуть голубых теней к моим серым глазам, немного прозрачной пудры и светлой помады, что-нибудь элегантно-домашнее из одежды. И, конечно, на большом кухонном столе, накрытом клетчатой скатертью – симпатичный тортик, «о, он легкий, весь из безе», или сладкие пирожки, плюшки. Разумеется, я не сама пекла – возле дома есть замечательная кондитерская. Голодная Лана устоять не могла. «Салатика бы…» – пискнула она как-то, я развела руками: овощей в доме нет, кончились. Конечно, я была иезуиткой, но с благородной – для себя – целью. От большой чашки кофе, да еще с рюмочкой ликера, Лана возбуждалась, на щеках горели яркие пятна, рот терял свои четко нарисованные формы и представлял теперь нечто пухло-ярко-размазанное. И тут являлся Дима, предупрежденный, что «кое-кто будет к ужину», мало ли кто собрался к нам зайти – я не уточняла. А это «кое-кто» сидело разомлевшее и пылающее – уже три рюмки ликера – и глуповато хихикало от своего последнего анекдота. Эта женщина, констатировала я с удовлетворением, не меет «держать форму».
Тут я спохватывалась: «Дима голодный, а меня нет ничего! Засиделась у компьютера и забыла!» С безнадежным лицом открывала холодильник и – ах, со вчера ведь осталось! – кусок жаренной курицы, да два помидора еще валяются. Дима с удовольствием ел, почти не поднимая глаз от тарелки, Лана поглядывала на него, и я заботливо реагировала:
- Может, ты тоже хочешь есть, я поищу чего-нибудь в холодильнике…
- Женщина должна беречь фигуру, это ее достояние, - мрачно изрек Дима, обсасывая куриную косточку.
- Да? - изумлялась я, - но мы с Ланой только что смели пол-торта…
- И выпили пол-бутылки ликера, - добавил Дима. - Сопьетесь эдак.
Он прекрасно знал, что я почти не ем сладкого, а выпиваю всегда только одну рюмку. Важно, чтобы он об этом помнил и сейчас… Что есть тут кое-кто другой, не знающий ни мер, ни приличий.
Лана незаметно расстегнула свой малиновый пиджак, но Дима уловил этот жест – еще бы, на кого же ему теперь смотреть, как не на эту размазанную «вампиршу», такой яркий образ!
- Не пора ли тебе приобрести другой пиджак, этот тесноват уже, да и фасон из моды давно вышел, - участливо заметила я.
Мы еще ходили в ресторан. На мой день рождения – двадцать семь лет! Сначала хотели только вдвоем. Но я одумалась. Черт с ним, всегда таким замечательным, благодаря Диме, днем рождения, есть вещи и поважнее.
- Дима, я пригласила Лану…
- Зачем? Ты же хотела, чтобы мы вдвоем…
- Ну… она всегда одна и одна… Наклюнулся тут у нее один кавалер, но не очень решительный… Хотя он ей очень нравится…
- Да? - равнодушно спросил Дима, но скулы явно напряглись. - И давно?
- Что давно?
- Кавалер.
- Точно не знаю. Кажется, недели две. В автобусе познакомились.
Скулы совсем отвердели. Все это было почти правдой. Познакомилась она с одним в автобусе, в гости просился, но Лана отказала. Хотя призналась, что собой недурен, но... настроение неважнецкое и вообще… что-то у нее последнее время не складывается… Дальше Лана эту тему не развила.
- А у нас денег хватит? На троих? - спросил мой любимый обычно щедрый муж.
- Лана сама за себя заплатит, - успокоила я.
- Но это не по-джентльментски!
- Она на этом настаивает. Ты же знаешь, Лана женщина независимая и очень упрямая (лично я об этом ничего такого не знаю), хотя… в некоторых вещах…
- В каких? - насторожился он, позабыв об игре в равнодушие.
- Ну… это ведь между нами, девочками, было сказано…
- Нет, скажи, мне интересно.
- Ну… любит она красивых мужчин, и всегда пасует перед ними… Потом сожалеет и идиотами их обзывает.
И это было правдой. Лана сама мне говорила. И ведь не добавила, как иногда: «это между нами». Так что я чиста, о чем всегда забочусь – не врать (по возможности), не подличать, не клеветать. Конечно, можно иногда промолчать, когда за язык не тянут, но я ведь тоже не ходячий пример добродетельности.
И мы были в ресторане. Втроем.
Лана одела красивую черную ажурную блузку, а сверху новый пиджачок – ярко-розовый, все это смотрелось неплохо, если не учитывать, что розовый цвет подходит больше молоденьким девушкам. И конечно, на ней были вишневые туфли на высоком каблуке.
Я еще у себя дома заметила, что Лана не очень разбирается, как, чем и что надо есть. В ресторане она тупо уставилась на ряд вилочек и ложечек возле своего прибора.
- Какая разница, - громко шепнула я, - ешь, чем нравится.
Рыбу она резала ножом, а кусок торта взяла рукой. Мой воспитанный муж только косился на ее действия.
Заиграла музыка, тут же на площадке перед маленькой эстрадой образовались танцующие пары.
- Потанцуйте, я что-то сегодня не в форме. Идите –идите.
Они пошли. Дима танцевал, вскинув голову, и этим ему удавалось хоть как-то сохранять свой мужской имидж – ну, если не «над» дамой, то и не ниже ее. Увы, эти Ланины каблуки…
Они больше не танцевали. Но я весьма скоро «вошла в форму» и мы оба – я в этом не сомневаюсь – получили от танца большое удовольствие.
Мой муж вертел меня как пушинку, мы выделывали замысловатые фигуры, моя черная длинная юбка извивалась бархатной змеей вокруг ног… мы улыбались друг другу…
Когда музыка смолкла, раздались аплодисменты. Мы и не заметили, что остались единственной парой на площадке, а все остальные стояли вокруг и смотрели на нас (ну нельзя сказать, что я совсем не заметила). В эту счастливую минуту я поняла, что мне нечего бояться. Еще осталось чуть-чуть, чтобы убедиться в этом.
Дома, когда я вошла в спальню… Дима не лежал, отвернувшись к стенке, с подтыканным одеялом. Он смотрел мне в глаза, нежно взял руку и потянул к себе…
- Я каждый день так уставал, но сегодня… я прекрасно отдохнул… а ты… как ты себя чувствуешь? - прошептал он мне в ухо.
- Великолепно! - отозвалась я, - какой чудный был у меня день рождения!
Что я еще должна сделать? Бросить курить? Лана не курит. Да, сначала одна уступка, птом другая, третья и, в конце концов, теряешь свою личность…
А может быть, уже и делать ничего не нужно?.. Но как же в этом убедиться? Я должна быть уверена. До конца.
Днем я позвонила Диме на работу.
- Не задерживайся сегодня, - пропела я ласково в трубку, - у нас будет гостья.
- Какая гостья? - с неудовольствием спросил Дима. - Ах, Лана… Ты знаешь, у нас сегодня совещание… С каких пор ты мне не веришь?.. Ах, всегда веришь… Хорошо… Вы меня не ждите. Я здесь поем, в кафе… Я тоже тебя целую.
Я позвонила на работу Лане.
- Знаешь, дорогая, - в первый раз так ее назвала, я в этот момент всех любила, - я хотела тебя пригласить на замечательный торт, но… не получается. Что случилось? Да ничего такого… просто Дима позвонил и сказал, что хочет провести со мной этот вечер, тет-а-тет… Ну, понимаешь, как это бывает у мужчин, такое настроение… Цветы, шампанское и так далее…
Я купила и цветы и шампанское. «По случаю окончания моей большой работы, - объяснила я Диме, - за которую у меня будут большие дивиденды».
Мы провели чудесный поздний вечер.
Я бросила курить. Это было все, чем я поступилась. Тем более что бросить было необходимо и притом срочно. Мы решили в тот поздний вечер, что нам нужен ребенок. И немедленно предприняли кое-какие действия.
Но что делать с Ланой?.. Я к ней так привыкла. Если бы она была замужем, мы могли бы дружить семьями… Надо что-то придумать. Познакомить ее с кем-нибудь приличным. У Димы есть холостые приятели. И что? Я собираюсь дружить с любовницей своего мужа?.. Пусть и с бывшей. Нонсенс! А ведь она тоже ко мне привязалась. Какие душевные вечера мы проводили с ней на кухне, в ожидании Димы. Познакомлю ее и выставлю в лучшем свете. Это ведь очень просто…
|
|