Конец ноября - начало декабря. Только что кончилось межсезонье, время асфальтового неба, затерявшегося куска вечности. Всему свой срок.
***
Я выхожу из подъезда, поднимаю воротник дешевой вельветовой куртки, накручиваю на уши плюхи панасоников. Нащупываю в кармане пачку. Дыхание и слова мгновенно обращаются в пар, в дым, в ничто. Ничто живет безвылазно в коробке двора, зажатого между одноликими бирюлевскими многоэтажками, так похожими на китайский квартал из какого-то учебника. Хунвэбинизм.
***
Шаги вбиваются паркетными гвоздями в трескучую тишину сонного Сохо, распугивая лохматых собак с человечьими глазами. Я не тороплюсь, просто стоять очень холодно. В плеере "Вежливый отказ" - хорошая мертвая группа.
***
Откуда-то привычно тянет дымом. Очень зимний запах, который следует за людьми из эпохи в эпоху, наплевав на коммунальные службы, электро-обогреватели и современные системы отопления. Как домовой. Как крыса. Как салат оливье. Как хорошая мертвая музыка.
***
Несколько собак копошится у будки с мусорными ящиками. Деловито, со знанием дела, уверенно. Другое дело, когда в мусоре копаются люди - они смотрятся жалкими и убогими. Хотя почему, собственно, если каждый добывает хлеб так, как может. Ан нет, человеческая мораль, это не мертвая музыка, не дым на декабрь. Она всегда меняется. Наверное, это к лучшему.
***
Помня о простуженной простате, натягиваю низ куртки на задницу и сажусь на стальной заборчик вокруг газона. Сигарета горчит. Солнце медленно ползет из одного окна в другое прямо над моей головой, и расплавленное в канцелярский клей стекло стекает на черно-белый, чаплиновский асфальт. В целом красиво. Я выдыхаю кольцо дыма в форме смешной шляпы-котелка, и собаки начинают улыбаться и махать хвостами.
***
Ментовской козел выплывает из-за угла, похожий одновременно на отвалившуюся кабину грузовика и на вчерашний день. Только теперь, когда она подъезжает, на стене дома напротив я вижу надпись-графити: "Боже, дай нам днесть".
***
- Документики, - с особой ментовской интонацией прозносит в открытую форточку пар.
- Их битен зер чивава? - растерянно улыбаясь отвечаю я. - Комен шина зеботендорф профессирен?
- Слышь, - говорит бритая голова, проступая сквозь пар, - харе е...ть мозги, документы показывай.
- Я же вчера показывал, -говорю я, - и позавчера показывал. Все равно же расстреляете.
- Расстреляем, - хмуро соглашается голова, - работа такая, а документы ты все-таки покажи.
- Потому что положено?
- Потому что положено.
***
Собаки бросили ящики и теперь уселись рядком напротив меня и прислушиваются, смешно наклонив головы. Вчера их было пять - сегодня прибился еще один, совсем молодой щенок с белым пятном на спине.
***
- Нет у меня сегодня документов, - говорю я, глядя не на голову, а все на ту же надпись на стене, - дома забыл.
- Как это забыл? - спрашивает голова и выползает из форточки по плечи - покатые плечи, которые даже погоны не могут привеси к подобию параллельности земле. - Что значит, забыл?
- Ну вот то и значит, - говорю, и читаю про себя по слагам: "дай-нам-днесть"...
***
Собаки терпеливые слушатели, смотрят высунув языки, изредка прерываясь, для того, чтоб яростно почесать бочину, или цапнуть под мышку. Но блохи - это уважительная причина, и я не сержусь. Один юнец с белым пятном неугомонно крутится на месте. Но юность - это тоже уважительная причина. Как блохи. Как погоны. На ментов я тоже не сержусь.
***
- Господи, да что же нам с тобой делать.
- А ничего, - отвечаю, - делай как обычно, а то ты моих документов не видел.
- Дык видел... а если...
- А кто тебя заложит? Собаки? Я, если что, подтвержу - действовал в рамках инструкции.
- Ага, - голова исчезает в форточке, сквозь пар видно какое-то суетливое движение. Потом, кто-то другой, тоже скрытый паром, огрызается: "Ты, б...дь, стволом-то не маши, а то, б...дь, махну пожалуй!!!", - я те щас погавкаю, - рычит мой мент, и сразу, выставив макушку из пара, мне, - тут еще, эй?
- Тут, - отвечаю я и отбрасываю сигарету.
- А.. ну тогда лови, сука.
***
Почему я никогда не успеваю заметить момент выстрела?
Собаки вздрагивают холками, некоторые отскакивают на пару шагов, и только юнец с белым пятном удирает, жалобно повизгивая. Он вернется. А собаки привыкли, они тут каждый день ошиваются. Ментовской козел уплывает за поворот, натужно гудя какими-то скрытыми в зеленом теле сочленениями своего странного, биомеханического организма.
***
Солце уже высоко, и из смешных туч начинает падать смешной снег. Мелкий, полупрозрачный, несерьезный. Как дым в начале декабря. Вообще, вот так лежать - хорошо. Снег ложится на лицо, и тает, быстро размывая пятно крови. Кровь тоже прозрачная, несерьезная...
***
Собаки, подождав для порядка несколько минут, бегут к углу, убеждаются, что ментовской козел скрылся, и, уже неторопливо, возвращаются ко мне. Ложатся рядом, прижимаются частодышащими боками - не дают остыть. Кто-то слизывает с лица кровь. Кто-то дышит теплым в шею и в ладони. Собаки, они верные. Они не бросают.
***
"Боже, дай нам днесть", - читаю я, слегка опустив глаза. Ну да, ну да... Я ведь стараюсь. Как могу, как умею. Вот и еще один "днесть"...
***
Берите.
|
|