Я прячусь, и все мои мысли о том, Откуда зелёное на золотом. А всё очень просто и наоборот. Золотое на зелёном. Пока они меня ищут, в парке наступила осень, и желтые листья клена – они похожи на звёзды – нападали в кусты, среди которых я сижу. Они все ищут меня. Ирма, и Доктор, и Бабушка, и ещё какая-то девушка в белокурых локонах – нет, так не говорят, в общем, кудрявая блондинка. Она-то меня и нашла. - Разве можно сидеть на земле? – сердится она. – Простудишься! - Вот уж будет катастрофа! – отвечаю я и осторожно интересуюсь: - А разве мы знакомы? - Я твоя сестра, - говорит она уже с грустью. – Опять дырки в памяти? - Не волнуйтесь, всё, что надо, я помню, - ясно вижу, что она мне врёт. - А помнишь, как на прошлой неделе мы все втроем катались на карусели? Я, ты и Нина. Помнишь? - Какая ещё Нина? – не знаю никакой Нины и не поддаюсь на её ласковый голос. Я помню, где меня держали на прошлой неделе. Чего-чего, но карусели там точно нет. - Нина – это я, - к нам подходит Ирма. – Не помнишь меня? - Если ты Нина, то я озеро вон там, под ивами, - говорю я. - А кто же я? – спрашивает Ирма грустно. Я молчу. Не знаю ведь, зачем она притворяется какой-то Ниной, зачем связалась с этими незнакомыми нам людьми. Сижу, как заяц в кустах, и молчу. Является Доктор. Его усы топорщатся, как у злого сома. Я его боюсь. Он тоже не тот, кем называется. Он зачем-то спрятал и не носит свой золотой лорнет. - Как мы себя чувствуем? – спрашивает он. Думает – если будет сюсюкать, я ему поверю. - Я чувствую себя прекрасно, - говорю я, - и прошу вас всех меня оставить. Хочу предаться размышлениям. - Разумеется, - Доктор хитро улыбается и вдруг набрасывается на меня, скручивает мне руки. Я не могу с ним справиться: после месяца заточения мое здоровье очень испортилось. Я теперь как скелет, слабость такая, что и кошку не подниму. - Я знаю прелестное местечко, где можно предаваться размышлениям, - говорит Доктор и тащит меня в машину. Там ждёт Бабушка. Накидывает на меня теплое одеяло и надевает на мою остриженную голову шапку. - Вот так, вот так хорошо, - бормочет Бабушка, с любовью глядя на меня. – А дома бульончик горяченький, постелька мягонькая… Горе ты моё! Бабушке я верю. Но её тоже обманули, она думает, что я – это совсем другой человек. До сих пор не решаюсь открыть ей правду. Машина, это бесхвостое вонючее животное, привозит нас «домой». Доктор, Бабушка, Ирма и та, другая, всерьёз уверяют, что это мой дом. Иду с ними – все равно сейчас они сильнее – но знаю, что убегу отсюда. Может, даже сегодня. Доктор открывает страшную железную коробку. Хочет сделать мне укус. Он уже делал мне много укусов, когда меня поймали в первый раз. - А может, не надо больше уколов? – спрашивает Бабушка. Наверно, знает, что это очень больно. Словно тебя кусает змея, и потом несколько часов лежишь в параличе. Укол, а не укус. Бывает, я путаю слова, когда сильно пугаюсь. - Один укольчик не повредит, - говорит Доктор, и ко мне тянется маленькое, ядовитое жало иголки. Начинаю кричать и вырываться, но иголка кусает меня, и на время я исчезаю из сознания. Когда прихожу в себя, то отчетливо слышу, как бьётся сердце: тук-тук, тук-тук, тук-тук, тук-тук. Ско-рей бе-жим, ско-рей ту-да, где-ир ма-пла чет-у пру-да. Я не знаю, почему она плачет. Надо же, они меня не связали. Только заперли СВОЮ дверь, а окно зарешечено. Они ещё утверждают, что это мой дом. Да это вообще не Дом. Разве в Доме могут быть замки и решетки? Встаю – и падаю, как тряпичная кукла. Доктор настоящий черный паук. Он обманывает доверчивую Бабушку. Он непонятно в каких отношениях с моими «сёстрами», но, скорее всего, и их обманул. Зачем он прячет свой золотой лорнет? В конце концов, встаю на ноги и больше не падаю. Голова кружится как после вальса. Меня заперли в странной комнате с голым потолком. А стены исписаны. Наверное, узниками, которых держали тут до меня. Нет времени читать. Доктор прекрасно знает, когда кончается действие яда, он вот-вот явится сюда и сделает со мной что-то страшное. Нужно искать выход. И тут я чуть не кричу от восторга. Нет, неужели они такие дураки?! Оставили открытой МОЮ дверь! Они, ясно, не считают её дверью, не верят, что через неё можно уйти, – а всё же если кто-то через неё уходит, тут же завешивают её черной тканью, чтоб он не вернулся и не утащил их за собой. Надеюсь, когда уйду я, они тоже будут бояться моего возвращения. Дверь открыта. Она поблескивает. И мне немного страшно. У меня не просто дырки в памяти. Это чудовищные дыры, они сожрали всё моё прошлое, всё, и только обглоданные обрывки – золотой лорнет, имя Ирма, ивы у пруда – остались мне, и я боюсь, что за дверью ещё хуже, чем здесь. - Проснется с минуты на минуту, я думаю, - слышу голос Доктора. Он идет сюда, и я быстро прохожу через мою дверь, потому что Доктора боюсь больше всего на свете. За дверью оказывается не комната, за дверью парк, золотое на зелёном. Снова прячусь – просто на всякий случай – и разглядываю листья клена, желтые, как звёзды, и грозди черных ягод на кустах. Я не знаю, что это за кусты, бузина, рябина или что-нибудь ещё, но думаю: надо, чтобы к ближайшему празднику Ирма сшила себе такое платье – зелёное, золотое и чёрное. Но потом вспоминаю – не успеет, ведь ближайший праздник сегодня. Только в честь чего? И почему Ирма плачет у пруда? Кто-то идет. Я немного выглядываю. Это пара влюбленных. Девушка – та самая кудрявая блондинка. Имя и лицо её спутника я не помню. А может, и не знаю. Они садятся на землю и начинают гладить друг друга. «Сарин, Сарин», - повторяет юноша. Похоже на магическое слово. Но, оказывается, это имя блондинки. Они ложатся на землю. - Нет, Сарин, что ты себе думаешь? – говорю я и выхожу из кустов. – Разве можно лежать на земле? Простудишься! Сарин встает и бежит обнять меня. Юноша кивает мне. Вот как, значит, мы знакомы. - Я думала, ты не вернешься, - говорит Сарин. - Ты рада меня видеть? - Конечно, - она улыбается так искренне, хорошо. ТАМ она так не улыбалась. - А где Ирма? – спрашиваю я. Сарин пожимает плечами – «Я её не видела» - и уходит с юношей, а я ищу пруд. Слышится шум. Какая-то возня. От дерева к дереву крадусь на цыпочках – так, будто собираюсь воровать в этом парке розы – а между тем этот парк принадлежит мне, знаю почти наверняка. Вот и пруд. В таком пруду лягушки дохнут, сказала однажды Ирма, когда уронила в воду ножичек. - Ещё один шаг – и я тебя прирежу! – доносится от пруда. Ирма. Такие высказывания в её духе. Меня всё сильнее разбирает любопытство. Выглядываю из-за ивы. Ирма. Выставила вперёд руку с ножом, не подпускает к себе какого-то типа с клыками. Он ухмыляется. Ввидит то, чего не видит Ирма и что вижу я. - Ирма! – кричу я. – Ирма, сзади! Но подлец Доктор уже схватил Ирму под локти. - Попалась, птичка! – клыкастый тип бросается к ней. И кричит, взмахнув руками, - напоролся на ножичек Ирмы. - Сынок, что случилось? – Доктор отпускает Ирму, чтобы поймать того, падающего. - Ирма! – я подбегаю к ней, она обнимает меня за плечи, целует. - Я знала, что ты вернешься, - говорит она. – Мне говорили, что тебя больше нет, но я ждала – и вот, ты со мной. - Ирма, - говорю я, - ты убила его. - Ну да, - говорит Ирма. – Это же Вульфи. - Сын Доктора? Доктор стоит на коленях возле убитого Вульфи. - Почему ты называешь его Доктором? – спрашивает Ирма. Достает белый обшитый кружевом платочек и вытирает нож. - А кто он? – говорю я. - У тебя опять началось это? – Ирма прикладывает руку к моему лбу. – Опять больно? - Нет. Только я не всех помню. - А меня помнишь? – она гладит меня по голове. - Тебя помню, а его нет. Кто он? - С возвращением, - говорит «он», поднимаясь с колен. Он выпачкался в крови сына и выглядит жутко. – Вот уж кого не ожидал встретить – это тебя. Ну, как там, на том свете? - Неплохо, - говорю я. – Жить можно. - Ну так отправляйся туда снова! – кричит он и бросается на меня. Отскакиваю, Ирма толкает его, и он летит в пруд. Убегаем, взявшись за руки. - Мы куда? – спрашиваю я. - К родителям, - говорит Ирма. – Как они обрадуются, мы ведь тебя похоронили! Я хмурю брови. Не понимаю. - Пустой гроб, - поясняет Ирма, тоже хмурясь. – Тебя искали… Сарин видела, что ты тонешь… Весь пруд обшарили… - А меня там уже не было, - говорю я. Не помню того, о чем она рассказывает, но верю. Ирма не станет мне врать. Стучим в дверь. Открывает красивая женщина. Она в золотом обруче и роскошном шелковом халате. Халат расшит розами. Женщина совсем не такая, как я и Ирма. - Ты?! – говорит она. Её большие голубые глаза переполняются слезами. – Ты? Как… Откуда… - она обнимает меня, потом быстро отходит и падает на диван. - Ей стало плохо от радости, - говорит Ирма. – Папа! Папа! Папа выходит из левой двери. Увидев его, я хватаю Ирму за руку и кричу: - Бежим! - Что с тобой? Успокойся! – Ирма удивлена не меньше меня. – Это же Папа! - Это Доктор! Опять он! – кричу я в припадке ужаса. Куда бежать, если враг проник в твой дом? Они все держат меня, тормошат, целуют, уговаривают. Постепенно начинаю верить, что Папа – это не Доктор. - Но они так похожи, - говорю я. - Как это? – шепчет Мама Ирме. Мама боится, что у меня опять начнется истерика, и не хочет со мной спорить. - Они вовсе не похожи, - говорит Ирма, крепко сжав мою руку. У Ирмы яркие гиацинтовые глаза. Они успокаивают меня. - Господин Вульф высокий, черноволосый, с острой бородкой, - говорит Ирма. – А Папа? Низенький, с залысинами (Папа засмеялся смущенно, Мама поцеловала его), сутулится, ходит с палочкой. Видишь, ничего общего. - Ирма, - говорю я, - ты с ума сошла. Что ты говоришь? Кого ты описываешь? Они же оба толстые, высокие, седоволосые, с пышными усами. И лорнет, золотой лорнет, - заканчиваю шепотом. Все смотрят так, словно я говорю бредовые вещи. Мама закрывает рот рукой и начинает всхлипывать. - Болезнь вернулась, - говорит Папа. - Ну и что? – сурово говорит Ирма. – Все болезни излечимы. Главное, что наша семья сейчас вся вместе. - Да, да, - Мама усердно кивает и вытирает слезы пальцами. - Возьми мой платок, - говорит Ирма. – О, я… я его потеряла… - У меня есть, - говорит Мама. – Я просто о нем забыла… - А где Сарин? – спрашивает Папа. - Не знаю, я её не видела, - Ирма смотрит на меня. – А ты? - Нет, - говорю я. Вру и даже знаю, почему. Боюсь Папу. Уж слишком он похож на Доктора. - У меня для неё сюрприз, - говорит Папа. – Сегодня приезжает её жених. - Какой ещё жених? – резко спрашивает Ирма. И Мама напряглась. Что-то тут не складно, ведь я знаю, что возлюбленный Сарин здесь, а Папа говорит – «приезжает»? - Господин Блинкас – ты должна его помнить, мы с ним начинали вместе, – согласился поженить своего Хагиса с нашей Сарин. Объединим капиталы, - сообщает Папа Маме. - Ну что ты такое говоришь? – Мама вся дрожит. - А у Сарин вы спросили? – Ирма тоже недовольна. - Что надо спросить у Сарин? – спрашивает Сарин, входя в комнату. Одна. - Сарин, ты выходишь замуж за младшего Блинкаса. А ты, Ирма, за Вульфи Вульфа. - Что-о? – говорит Сарин. Ирма молчит. Папа оглядывает всех. - Вопросы излишни, - говорит он. – Господин Блинкас и Хагис скоро приедут. Я отправляюсь им навстречу. Сарин, надень другое платье, это всё измято. Ирма, ты бы не сидела дома, а поискала Вульфи. Думаю, он хочет тебя видеть. А ты не лей слёзы, дорогая, лучше приготовь ужин на восемь персон, устроим праздник. Меня он забыл и вышел. - Это ужас… Это ужас… - говорит Мама и уходит тоже, сжимая виски. Остаемся втроем – я и мои сестры. Долго молчим. - Что ты будешь делать с Хагисом? – спрашивает Ирма. - Придумала, - говорит Сарин. – Нам с Абелем надо пожениться прямо сегодня. И тогда Хагис останется не у дел. - Папа никогда не позволит, - говорю я. - А мы не спросим, - говорит Ирма. - Да, - говорит Сарин. – А ты иди в парк. Подыши свежим воздухом. Вечером гости накурят, ты же не переносишь запах дыма. Запасись кислородом. Покорно иду в парк. Надо подумать, но не знаю, о чем. Мне не грозит насильная свадьба, мои руки никого не убили, лечить меня или запирать тоже никто не собирается, но я волнуюсь. - День добрый, - слышу за спиной и подпрыгиваю, как от укуса. - Простите великодушно, мы не хотели вас напугать, - говорит толстый седоволосый господин с пышными усами и приподнимает серую шляпу. – Блинкасы отец и сын к вашим услугам. Во все глаза смотрю на него. Доктор. Его вкрадчивый голос, усы и шляпа. Только золотой лорнет он прячет. Все они прячут золотой лорнет и называются другими именами. Доктор тянет ко мне руку. Прячу руки за спину. - Охо-хо, - смеется он, ухая, как филин. – Строптивый характер, да, в отца, в отца. Отец-то где? - Поехал вас встречать. - Ах, так мы разминулись, - говорит он. – А матушка дома? - Дома. - Пойду поцелую ручку. Не ходи за мной, - говорит он Хагису, подмигивает мне и уходит в дом. Дышать становится легче, Хагиса я не боюсь. - Ваша сестра Сарин такая же красивая, как вы? – спрашивает он. - Где вы видите во мне красоту? – отвечаю я, ероша короткие волосы. – А Сарин любит другого и уже, наверно, стала его женой. - Тем лучше для неё, - он вытирает потный лоб. – У вас в доме держат спиртное? - Держат, - говорю я, хотя не имею об этом понятия. Идем в дом. Хагис бросается к бару и дрожащими руками наливает себе чего-то коричневого. Звяк, звяк – стукается бутылка о стакан. С верхом. - Я сегодня напьюсь, - говорит Хагис. - Зачем? - Не знаю, - отвечает он. – А почему вы спрашиваете? - Мне вас жалко. У него очень одинокие глаза. Такие были у меня когда-то. - Вы прелесть, - говорит он. – Хорошо бы вы были счастливы. А я человек, разочарованный в жизни. Мой отец вчера съел мою мать. Я никогда не женюсь. Если приведу в дом девушку, отец и её съест. И я опять останусь один. Беру его за руку. Тонкие длинные пальцы, нежные руки. Глажу их. Мне хочется их поцеловать в знак того, что я понимаю боль Хагиса. Но не решаюсь. - Спасибо, - говорит он, словно угадав мои мысли. Слышатся голоса сверху. По лестнице спускаются Мама и Блинкас. Они беседуют. - … вовсе не грех, нет. Грешно лишь делать то, что не хочешь. - Нет, ты отказываешься меня понимать! Я же говорю тебе… - Я знаю, я понимаю… Она и похожа на меня, да, но речь идет о больших деньгах, и твой муж не должен узнать, чья она дочь… - Но им нельзя жениться, это крово… Тут они увидели нас. - Я пойду полежу, устал с дороги, - говорит Блинкас и уходит наверх. Мама идет к нам. Она в бархатном зеленом платье. Руки сверкают бриллиантами. - Приведи сестёр, - говорит она мне, а сама обращается к Хагису. – Что вам налить, мальчик мой? - Ещё бренди, - говорит он. Я выхожу в парк. Странно, почему мы живем посреди парка? Сразу же натыкаюсь на Сарин. Она идет под руку со своим – как же его – Абель? - Мы поженились, вот бумага, - говорит Сарин. – Я счастлива! - Мама зовет тебя и Ирму, - говорю я. - Идём, - говорит она Абелю, - я тайком проведу тебя наверх, в мою спальню, подождёшь и потом спустишься, я тебя представлю. - Хорошо, - говорит он. Уходят. Я ищу Ирму. Иду к пруду – и точно. Ирма плачет у пруда. - Ты знаешь, - говорит она, - почему я плачу? - Нет, - говорю я. – Расскажи. - Господин Вульф предложил мне сделку. Я выхожу за него замуж. А он прячет тело Вульфи и никому не сообщает об убийстве. - И ты согласилась? – Я не хочу, чтобы Ирма стала чья-то, хоть Доктора, хоть другого. Хочу, чтобы она, насколько можно, была только моя. - Если он расскажет всем, что я убийца, меня посадят в тюрьму или даже казнят. - Значит, ты согласилась? – повторяю я. - Я сказала, что дам ответ за ужином. Что мне делать? – спрашивает она. На меня глядят два блестящих гиацинта. Так непривычно видеть Ирму растерянной. - Давай убежим, - прошу я. - Куда? Нас всюду найдут. - В другой мир. Мы утонем в пруду – как будто утонем – и попадем в другой мир. Там есть Бабушка, она добрая, и Сарин, и … - И? – спрашивает Ирма. – И кто? - Он. - Господин Вульф? У меня начинает болеть голова. - Не знаю, Ирма, - говорю я. – Он там Доктор, а тут – Вульф и Блинкас и Папа – все трое на его лицо. - Но кто настоящий? – Ирма не очень верит мне, думает, это болезнь и я брежу. - Настоящий Доктор тот, кто носит золотой лорнет, - шепчу я. – Это страшная тайна, Ирма. Если ты увидишь у кого-то из них золотой лорнет – знай, это и есть Доктор. Он хочет меня погубить. - Вот вы где, - говорит Мама. – Я тебя зачем посылала? Позвать Ирму. А ты? Марш домой, вредные дети! Вас все ждут давно! Мама нервничает. Дома нас никто и не ждет. Блинкас спит наверху в комнате для гостей. Сарин принимает ванну. Господин Вульф надел сухой костюм и читает газету, развалившись в кресле. Хагис допивает бутылку. Мама привела нас и ушла на кухню, а Папа до сих пор не приехал. Садимся с Ирмой на диван и молчим. Приходит Мама, в руках у неё бутылка, старая, пыльная. - Коллекционное вино, ему почти сто лет, - говорит Мама. – Хагис, помогите вытащить пробку. - Вот только допью, - говорит Хагис и цедит в рот последние капли бренди. - А не хватит ли пить молодому человеку? – замечает из-за газеты господин Вульф. - Я свою меру знаю, - говорит Хагис, орудуя штопором. – И вообще я сегодня напьюсь до смерти. - Ну-ну, будущий зять, - говорит Мама нервно, - а как же ваша невеста, моя дочь Сарин? Вы напьётесь, а ей что? - Ничего, она же вышла замуж за другого, - отвечает Хагис и хочет налить себе коллекционного вина. - Что? – говорит Мама. Мы с Ирмой молчим, сцепив руки, а господин Вульф замечает: - Да что вы слушаете пьяного? - Нет, я спрошу у Сарин, - говорит Мама. – Ведь если так, то совсем всё по-другому. Хагис, не пейте пока, никто не пейте эту бутылку ни в коем случае, оставьте… к ужину! Мама уходит. Вдруг раздаётся выстрел. - Бум! – смеется Хагис и пьёт вино прямо из горлышка. - Стреляют? – господин Вульф удивлен. - В парке запрещено охотиться, - говорит Ирма. – Кто это там? Дверь открывается. Входит Папа с ружьём. Он несёт в руке узел, связанный из нашей зелёной бахромчатой скатерти. - Я подъезжаю, смотрю – воришка из окна вылазит. Я крикнул – а он бежать. Я его и застрелил. Вот, отвоевал добро. Папа высыпает из узла раскрытые шкатулки, деньги, подсвечники, столовое серебро и фотографию Ирмы в ракушечной рамке. - Я сейчас приду, - говорит Ирма. Она возвращается через минуту, хмурая, и шепчет мне: - Это Абель. - Кто? - Абель, муж Сарин. - Где? – не понимаю я. - Воришка, которого убил Папа. - Что вы там шепчетесь? – спрашивает господин Вульф. – Где больше двух – говорят вслух. Милая Ирма, вы не забыли, что должны сказать кое-что всем нам? - Ещё не время, - говорит Ирма. - Черт побери, - бормочет Хагис и падает. Звенят разбитые бутылки. - Набрался, - морщится Папа. – Идем, надо же внести тело в дом. Он и господин Вульф выходят. Вбегает Мама. Смотрит на Хагиса. Начинает плакать. - Не плачьте, бесценная моя, - говорит Блинкас. Зевая, он спускается по лестнице и трёт глаза. – Часок-другой поваляется и придёт в себя. Дома он каждый день проделывает подобные фокусы. Мама качает головой, как будто ей одной известна страшная тайна. - Надо убрать осколки, - говорит Ирма. Приносит веник и совок, начинает подметать. Папа и господин Вульф, пыхтя и сопя, втаскивают тело Абеля и кидают на пол. Спускается со второго этажа Сарин в вишнёво-розовом платье, в руках её бумага. - Напился твой женишок, - говорит ей Папа. – А я вора подстрелил. - Папа, он мне не жених, я вышла замуж за другого, - говорит Сарин, подходя поглядеть на вора. Ахает. - Да, вот полюбуйся, взял даже твой жемчуг и карточку Ирмы, - говорит Папа. – А что ты там насчёт жениха? - Нет, ничего, - говорит Сарин, комкает бумагу и швыряет в камин. – А что с этим? Хагис как упал, так и лежит на спине, раскинув руки. Сарин подходит, присаживается на корточки, гладит Хагиса по лбу и удивлённо сообщает: - Он же мертвый! - Допился, - говорит господин Вульф. Папа и Блинкас подбегают к Хагису, начинают его ворочать, слушать сердце. Ирма уносит совок с осколками. - Совсем умер, - говорит Блинкас. - Только коллекционное вино разбил, - говорит господин Вульф. – Ни себе, ни людям. - Коллекционное? – удивляется Папа. – Нет у меня вина старше трех лет. Только бутылка старинная есть, почти столетней давности, я в ней отраву для грызунов держу… Мама меняется в лице и тихо выходит. Возвращается Ирма и снова садится со мной. - Наверно, мы не сможем ужинать в этой комнате, раз здесь два трупа? – говорит Папа. - Можно накрыть на веранде, - говорит Мама. Она входит с тряпкой и начинает мыть ковер, на который Хагис, падая, разлил вино. - Я проголодался, - говорит Блинкас. – Давайте я буду носить стулья на веранду, чтоб было быстрее. - Помоги ему, - говорит мне Мама. - Нет, нет, - говорит Блинкас. – Ребенок слабенький, худенький, кожа да кости. Пусть посидит с сестричкой. Мне Сарин поможет, да, дочка? - Сарин, не ходи с ним! – говорит Ирма, но Сарин уходит. - Ирма, мы убежим? – спрашиваю я. - Не знаю, - говорит она. – Не знаю. Ужин проходит в полном молчании. За столом всего пять человек: я, Ирма, родители и господин Вульф. Блинкас и Сарин исчезли, но почему-то никого это не волнует. Блинкас приходит, когда уже допит кофе. На его сером костюме бурые пятна. - А где Сарин? – спрашиваю я. - Не знаю, не знаю, - улыбается он и громко рыгает. – Прощения просим. - Что у вас с одеждой? – спрашивает Ирма. - В темноте о дерево ударился, кровь носом пошла, - говорит он. – Нет, я не голоден, - отвечает Маме. – А кофе выпью. - Ирма, - говорит господин Вульф. – Пора. Ирма встаёт. - Мама, Папа. Господин Вульф сделал мне предложение, и я дала своё согласие. - Нет! – кричу я. - Да? – с интересом говорит Папа, а Мама ничего не говорит, она смотрит перед собой, на огонь свечи. Ирма подходит к господину Вульфу, садится к нему на колени. Он начинает её сжимать и целовать. Руки Ирмы гладят его. Вдруг Ирма вскакивает и отбегает. - Вот он! Вот! – кричит она и машет рукой. В руке золотой лорнет. Рычат и одновременно вскакивают из-за стола господин Вульф, Блинкас и Папа. - Отдай! – кричат они Ирме и тянут к ней руки. Ирма убегает в тёмный парк. Они бегут за ней. - Нет счастья тем, кто здесь живёт, - говорит Мама. – Ты как хочешь, а я ухожу прочь. И как была, в вечернем платье, в бриллиантах, идёт по дорожке, садится в папин автомобиль и уезжает. Я сижу и смотрю, как оплывают свечи. Из парка доносятся неясные звуки. Страшно, но уйти никуда не могу. Я жду Ирму. Сижу всю ночь. Рассвет будит меня. Встаю и не знаю, куда идти. В доме два мертвеца, в парке – возможно, ещё больше. Но я иду в парк. Там кто-то движется. Это Ирма. Она голая до пояса, платье висит обрывками. Она не плачет. - Я победила, - говорит она. Пытаюсь прикрыть её обрывками платья, глажу её. - Оставь, - просит она. – Я грязная. - Кто это сделал? – мой голос дрожит, но мне плевать. - Кто это сделал, - говорит Ирма. – Они все на одно лицо, твоя правда. Они сделали это со мной, а потом перегрызли друг другу глотки. - А золотой лорнет? – говорю я. Ирма дает его мне. Ломаю его, ломаю на два колечка, а ручку выбрасываю. - Одно колечко тебе, одно мне, - говорю я и надеваю Ирме на палец золотой ободок. - Но я, - говорит Ирма. - Мне неважно. Мы целуемся и идем к пруду. - Знаешь, - говорит Ирма, - я видела Сарин. То, что осталось от Сарин. Он съел её… - она хотела назвать части тела, но осеклась. - А Мама уехала, - вспоминаю я. - Ну и молодец, - говорит Ирма. – А мы сейчас утопимся, да? - Да, - говорю я, и мы топимся. Я лежу с закрытыми глазами. Страшно их открыть. Смогла ли Ирма пройти вместе со мной? Лежу и слушаю своё сердце: тук-тук, тук-тук, тук-тук, тук-тук. На-дне глу-бо ко-го пру-да мыс-ир мой-вме сте-на все-гда. Значит, мы утонули? Остались там? Но кто тогда я? И кто держит меня за руку, тихонько поглаживая? Открываю глаза. Я лежу в той самой комнате с исписанными стенами, но на окне больше нет решетки, да и стены – узнаю почерк – исписаны моей рукой. На постели сидит Ирма в черном платье. - Ирма, - зову я. Она вздрагивает и смотрит на меня. Мне становится холодно – её гиацинтовые глаза погасли, теперь они темно-карие. - Ирма. - Я не Ирма, я Нина, - устало повторяет она. – Ни-на. - Ир-ма, - говорю я. - Я знаю, после всего, что они с тобой сделали, ты хочешь всё забыть, но ты же Ирма! - Со мной? – переспрашивает она. – Со мной? Гладит мои волосы, щеки. - Бедный малыш, - говорит она. – Бедный ребенок. Тебе кажется, что всё это было не с тобой, а со мной… Хмурю брови. Не понимаю. - Я понимаю, - говорит Ирма. – Твоя психика пытается защититься, забыть тот кошмар… Ты переносишь страшные события в другой мир, на других людей. А близких не узнаешь… Открывается дверь. - Нет! – кричу я. – Нет, Ирма, ты же говорила, что они все мертвы! Доктор становится рядом с Ирмой, обнимает её за плечи. Он и Ирма – они смотрят на меня с жалостью, я чувствую это. - Ирма, - говорю я, - он же сделал тебе больно… - Ты так это называешь, - говорит она. – Но пойми, все старшие сестры рано или поздно выходят замуж. - Но Ирма, - я кривлю лицо, чтобы она, а главное он, не заметили, как дергаются мои губы. – Ирма, вспомни, мы же надели друг другу золотые кольца, вспомни, мы разломали лорнет… - Когда ты перестанешь насмехаться над моими очками, - улыбается Доктор, и его улыбка насквозь фальшивая. – Чем тебе не нравятся мои очки? И зеркало, зачем нужно было разбивать зеркало, а? - Это дверь, - шепчу я. Они смеются. Доктор достает из жилетки золотой лорнет – целый и невредимый – и через него глядит на меня. - Ну что ж, состояние стабилизировалось. Думаю, припадков больше не будет, - говорит он. – Нина, идем. - Я люблю тебя, - говорю я. Даже не называю её Ирмой, иду на уступку, лишь бы она осталась. Но она встает, оправляет платье. На неё вдруг попадает солнечный луч из окна, и я вижу – я понимаю – что я и моя Ирма остались там, на дне пруда, в котором дохнут лягушки. Глупо было думать, что мы выживем. - Мы умерли, - говорю я. – Мы просто тени, пустые коконы, шелуха. Мы умерли из-за него! Оказалось, я кричу. Ненавижу его. Ирма смотрит на меня странно – как на некрасивое животное. Я вижу – она перестала жалеть меня – и начинает бояться. - Опять, опять! – говорит она, плохо сдерживая злые слёзы. Ей жаль уже только себя. – Нет, я не могу больше, я этого не вынесу! - Успокойся, Нина, - говорит Доктор. – Подожди меня за дверью. - Ирма, не уходи! – кричу я. – Не оставляй меня с ним, он меня убьёт! Ирма затыкает уши и выбегает из комнаты. А мне нельзя, меня на этот раз привязали. Дергаюсь, как муха в паутине. Доктор гремит железной коробкой, и через минуту игла жалит меня ядом. - Сейчас ты уснёшь, - говорит Доктор, - а когда проснешься, подумай о своём поведении. Будешь и дальше изводить сестру – не позволю вам видеться. Уходит. Я засыпаю и знаю, что уже не проснусь.
|
|