Рассказ
Душный июльский вечер, обманчиво украшенный безоблачно-звёздным небом, пытается окунуть меня в очередную депрессию, и, кажется, это у него начинает получаться. Настроение медленно улетучивается через открытый балкон и исчезает во мраке соседних двориков. Не помогает вернуть радостную эйфорию отпуска даже телеящик с его многочисленными юмористическими и музыкальными «шоу». Все они кажутся мне пошлыми и безвкусными, с одинаковым юмором ниже пояса и с «фанерными» звёздами, зажженными чьей-то демонической рукой. Машинально переключаю каналы в тщетной надежде найти там, по ту сторону экрана, что-нибудь доброе и хорошее, способное разволновать душу и пробудить во мне положительные эмоции. Смотрю на всех этих «героев» странных телепроектов и никак не могу понять, чем они там занимаются - постоянные дрязги и обсуждения своих сомнительных качеств, сплошная чернуха и бессмысленная болтовня. К чему вся эта чертовщина?! В голове теперь прочно сидят разные грустные мысли и мрачноватые сюжеты, требующие срочной реализации на бумаге. Но нет, с этим спешить не стоит, любой сюжет сначала нужно хорошенько обдумать, так сказать, выдержать его в мозговой закваске, чтобы дать ему возможность «созреть» и приобрести свою художественную красоту…
На меня вопросительно, с ожиданием, устремлены чёрные глаза ротвейлера Чары. Она права, пора нам выдвигаться на прогулку перед сном, часы показывают половину двенадцатого. Порой мне кажется, что собаки в чём-то всё же умней своих «старших братьев». Не раз уже был повод об этом задуматься.
- Ну что, идём гулять?
Я подмигиваю своей любимице, и она обрадовано виляет обрубком хвоста. Какие идиоты придумали купировать собакам уши и хвосты? Ох уж мне эти сраные создатели и ценители экстерьеров! Взять бы и поотрезать им кое-что лишнее…
Одеваю на неё строгий ошейник с прочным поводком, без которых Чару нельзя выводить на улицу - она видит в любом движущемся предмете опасность для себя и своего хозяина. Вообще ротвейлеры - собаки бесстрашные и преданные, и я не жалею, что однажды у меня дома появился чёрно-медный лопоухий щенок с толстыми лапами. Плохо только то, что эта порода не любит детей, видимо, принимая их за каких-то других «животных»…
- Готова?
Она весело взбрыкивает передними лапами, нетерпеливо вертится вокруг меня. Ей, конечно, нравится гулять, хотя в городе, к сожалению, с этим проблематично.
Вспоминаю, как мы с Чарой бродили часами в якутской тайге, как она радостно носилась по лесным тропам, распугивая бурундуков и разных малых птах. Да, там ей было настоящее раздолье, не то что здесь, в этих каменных городских лабиринтах. Но так уж распорядилась жизнь, что мы теперь здесь…
Покидаем душную, переполненную тоской, квартиру, спускаемся в лифте на первый этаж и выходим из подъезда. На лавочке целуется парочка «тинейджеров», рядом с которыми стоят недопитые бутылки «Клинского». Им, пожалуй, можно в чём-то позавидовать, у них сейчас самая лучшая пора жизни и впереди только надежды на лучшее.
Чара настороженно косится на застывших в поцелуе, затем смотрит на меня, словно определяет мою реакцию, видит, что хозяин вполне спокоен, и ковыляет - у неё с детства проблемы с задними лапами - мимо лавочки. Начинается наша прогулка…
Вечерний город, как обычно, действует на меня магически, завораживая своей урбанистической красотой. Сколько себя помню, в каком бы городе не жил, всегда «болел» этими уличными огнями, тусклоосвещёнными аллеями и скверами, сказочными громадами многоэтажек, какой-то непостижимой таинственностью. Иногда город кажется мне неким живым существом, обладающим холодным, чёрствым разумом и лишённым души, питающимся человеческими бедами и неудачами. В такие моменты у меня возникает сильное желание сражаться с этим Городом-Монстром, как Дон Кихот сражался с ветряными мельницами. Сражаться до победного конца!..
Чара петляет по газонам, постоянно улавливая какие-то запахи, метит «свою территорию», заставляет шарахаться в стороны кошек, которые спасаются от неё в окошках подвалов или на деревьях. Она заметно оживлена и обрадована, и я тоже заражаюсь этой собачьей радостью, настроение быстро начинает улучшаться. Теперь его не портят даже матюки и крики пьяной молодёжи, занимающейся своими обычными тупыми разборками.
- Ты на кого, урод, наехал?! - кричит какая-то девушка крепкому парню. - Да я, блядь, своим друзьям скажу. Они тебя отымеют…
Оба шатаются и продолжают выяснять отношения. Чара недовольно ворчит в их сторону, но сдерживается, показывая своё пренебрежение к таким «примитивным созданиям».
- Умница, - говорю я ей и треплю по загривку.
Ободрённая похвалой, она гордо шествует дальше, вглядываясь в проезжающие машины. Мы идём своим постоянным маршрутом по улицам, недавно сменившим названия в угоду Новому Времени. Бывшая Фрунзе, бывшая Кирова… Выходим на бывшую Коммунистическую… Они мне кажутся такими же обманутыми и преданными, как и сами люди, живущие на этих улицах. Впрочем, обитатели здешних домов, видимо, не сильно тяготятся таким положением дел. Кое-где из открытых окон доносятся весёлые голоса, слышна вполне жизнерадостная музыка - там что-то празднуют…
Над нами добродушно нависает однобокая Луна. Я с грустью смотрю на неё, вспоминая, как когда-то, ещё во время учёбы в институте, разглядывал в телескоп лунные кратеры и моря. Это было очень здорово и незабываемо! С удовольствием посмотрел бы ещё.
Пытаюсь найти в небе Большую Медведицу, но она прячется от меня за домами и деревьями. Не иначе играется косолапая, звёздная мамаша…
Я усмехаюсь и вдруг испытываю непонятное щемящее чувство к этому городу с его полумиллионным населением. Всё-таки он мне чем-то дорог, хотя я здесь всего лишь временный постоялец. Наверно, надеюсь, что однажды он преподнесёт моей судьбе какой-нибудь приятный сюрприз…
Неожиданно моё внимание привлекает тёмный старушечий силуэт, движущийся по тротуару навстречу нам. Какая-то смутная, неясная тревога зарождается во мне по мере приближения этой старушки. Начинаю ощущать растущее беспокойство и накручиваю на руку поводок, чтобы Чара не могла броситься на незнакомку. Мы отходим в сторону и оба смотрим на сгорбленную фигуру в чёрном одеянии, медленно бредущую по улице. Она опирается на клюку, её лица не видно из-за чёрного платка и плохого освещения, но кого-то мне сильно напоминает эта старуха. Что-то ужасающе знакомое чудится мне в её мрачном облике, что-то дьявольское…
Когда она оказывается рядом, вдруг сильный страх овладевает мной. Ощущаю дрожь во всём теле, и даже зубы начинают предательски выбивать дробь.
Чара тоже проявляет признаки беспокойства и грозно рычит на зловещую фигуру в чёрном. Ведь собаки лучше нас, людей, чувствуют всё плохое и опасное, определяют это каким-то своим, неведомым нам, животным Чутьём…
Но старушка, кажется, совсем не замечает нас и молчаливо проходит мимо, а мы провожаем её испуганными взглядами. Но вот она останавливается и какое-то время словно бы о чём-то раздумывает, а затем сворачивает во двор ближайшего дома и растворяется в его темноте.
«Пришла за кем-то!..» - возникает в моём мозгу нелепая, сумасшедшая мысль, от которой мне становится ещё страшней, но я тут же стараюсь отогнать от себя подобную чушь и глупо хихикаю над своими «детскими» страхами.
Надо же, до чего додумался! А ведь, вроде бы, и не пил совсем…
- Пойдём, Чаруха.
Дёргаю поводок, и мы быстрым шагом устремляемся домой, но по дороге я пару раз оглядываюсь - не идёт ли за нами чёрная старуха с клюкой. А вдруг, она передумала и решила присмотреть себе кого-нибудь другого?!
Но её, к счастью, нигде не видно, и я уже начинаю сомневаться - не привиделось ли всё это?..
На лавочке у подъезда никого нет, и лишь две пустые бутылки из-под пива напоминают мне о том, что здесь недавно кто-то целовался. Но, конечно же, ранним утром эти бутылки кто-нибудь обязательно подберёт и, тем самым, уничтожит все следы чужого счастья…
Июль 2005 г., г. Белгород
|
|