Ангел над обрывом
Солнце зависло над резвым и живым морем, отражаясь на колышущейся воде золотой дорожкой. Лео стоял на выдающемся в море скалистом утёсе и щурил глаза от режущего света от воды и солнца. Ветер, с азартом юноши, трепал его каштановые волосы и свежими, резкими струями бил в лицо. Слышалось, как волны солидно и плотно бьют об утёс, подтачивая его каменную основу. Лео знал – воде ещё долго вот так точить и точить камень, пока утёс не станет обваливаться, сдаваясь своему главному, да и, пожалуй, единственно стоящему врагу – времени. Но, у воды впереди – почти вечность, а это всё-таки, не мало. Волнам и ветру некуда спешить, да они и не спешат. Время всё равно возьмёт своё, даже над ними.
Золотая дорожка отражалась от воды и била Лео в глаза маленькими, светящимися солнцами, отпускающими свои лучи во все стороны.
Дорожка, - подумал Лео. – Сколько их уже было в моей жизни? И, как это не страшно, не только солнца. Далеко не только солнца.
Да, дорожек было немало. Дорожек героина на грязном, изъеденном трещинами столе. Дорожек белой пыли, становившейся важнее всего в жизни. Последняя была десять минут назад.
Одна, видимо ещё совсем молодая, а оттого беспечная, чайка опустилась с полёта в пяти шагах от Лео. Тревожно, но с любопытством она топталась на месте, вертя головой и не спуская маленьких, подвижных глаз с человека.
- Привет, - сказал Лео чайке. - Ему хотелось себя развеселить. Героин уже перестал помогать в этом деле, а только нагонял тоску и апатию.
- Как ты думаешь, - продолжил он, - с этой скалы долго лететь? Хотя нет, не лететь. Летаешь ты чайка, а я буду падать, быстро, как камень. Или не буду? Ну что ты смотришь? Только и умеешь, что глазами стрелять. Бессмысленно это – глазами стрелять, хоть бы сказала что.
Вместо этого чайка быстро взмахнула крыльями и улетела по направлению к причалившей к берегу рыбацкой лодке, из которой рыбаки уже вытаскивали свой улов.
- Лети, лети, - крикнул ей вслед Лео. – Может тебя там что-нибудь перепадёт. Кишки какие-нибудь рыбьи, или ещё что… Будешь сыта и довольна. Что тебе ещё надо.
Лео сплюнул и направился обратно в дом.
Этот дом достался ему от отца, который был рыбаком. С матерью они развелись, когда Лео ещё и восьми не было. В детстве он часто рыбачил с отцом и жил с ним в этом маленьком домике. После смерти отца дом, казалось, тоже утратил частицу чего-то очень важно, и Лео перестал сюда ездить. Но теперь другого приюта у него не было. Деньги были, а приюта не было. Лео было всё равно где жить. А деньги он берёг. Ведь с помощью них создавались дорожки из белой пыли. Обманчивой солнечной пыли.
Лео отворил дверь и опять увидел ангела. Проходя к своему старому, раздолбанному креслу он успел отметить, что ангел постарел. На голове уже стала проступать седина, придавая всему лицу печальный и унылый вид. На некогда ровном и гладком лбу появились морщины. Но это всё были мелочи. Было ещё что-то, самое главное, а того наиболее страшное. И через некоторое время Лео понял что - глаза. Глаза больше не блестели, в них больше не мерцали подвижные огоньки, и от этого становилось действительно страшно.
- Ну, привет, - сказал Лео ангелу. – Как дела?
Ангел ответил не сразу. Несколько мгновений он неподвижно сидел, внимательно разглядывая Лео.
- Мои дела зависят от тебя, - наконец сказал он. – Я вижу, ты так ничего и не понял. Даже не попытался понять…
- Да всё я понял, - оборвал его Лео. – Я понял, что я сволочь, безликая и бесхребетная масса, катящаяся в ад со стремительной скоростью. Разве не так, ангел?
- Не так. Далеко не так… Ты намного лучше, и ты это знаешь.
- Нет, ангел мой, всё именно так. К сожалению… Всё потеряло всякий смысл. Ничего нет. Нет этого маленького домика на холме, нет этого солнца с морем, да и тебя тоже нет. Если бы ты был, я бы не очутился здесь, на самом, что ни на есть, конце света.
- Я есть, Лео, но я бессилен. У тебя нет главного – нет веры.
- Веры во что? В Бога? – с усмешкой произнёс Лео.
- Нет, не в Бога. Тут он, к сожалению, тоже бессилен. У тебя нет веры в себя.
- А кто мне её дал? – крикнул Лео, пытаясь прервать ангела. Он не хотел опять начинать этот мучительный для него разговор.
- И тут тебе никто не поможет, - продолжал ангел. – Ты один на один с собой. Но ты не хочешь бороться Лео, не хочешь. Ты бежишь от борьбы… Бежишь в сладкие и пустые туманы, создаваемые героином и алкоголем. Бежишь от мира, от людей, от себя, наконец. Ты сдался и потому бежишь…
- А кто мне помог?! – вскричал Лео. – Кто? Ты? Или, быть может, Бог? Где вы все были, когда вся моя жизнь катилась в тартарары? Когда я ещё верил в себя и в этот мир! Где?!
Лео кричал. Кричал для того, чтобы ангел замолчал. Ведь он знал – всё это правда. Холодная, жёсткая и жгучая, как бьющая по лицу плеть. Правда, нашедшая его не краю обрыва…
- Ты так ничего и не понял, - спокойно сказал ангел. – Ты не понял главного – помочь себе можешь только ты сам. Неужели ты и вправду думаешь, что я спустился с небес, на которых живёт бородатый и седовласый старик, которого все именуют Богом? Ты так и не понял, что я – это ты, и Бог – это тоже ты. Мы – твоя душа, пойми это, наконец. И помни – пока в твоей душе есть Бог – значит есть и ты… и есть мир за окном, и солнце, и море, и закат, и новый рассвет… Помни это и борись. Это только в твоих силах. Мы же будем верить, а значит, чуточку будешь верить и ты…
И ангел на глазах Лео внезапно начал исчезать. Он сливался с пространством медленно и тихо, не нарушая ничего и не кому не мешая. Это было похоже на то, как красно-жёлтый осенний лист мягко опускается на гладь пруда под пасмурным осенним небом.
И вдруг, что-то произошло. Лео не понял в чём дело, но он ощутил. Может, сердце стало биться немного быстрее, или кровь чуть живее забегала по жилам, но что-то определённо поменялось. Маленькое, грязное окошко было распахнуто настежь, и из него в комнату ворвался играющий, чистый как хрусталь, поток свежего морского воздуха. Лео вдохнул полной грудью и ощутил, как грудная клетка стала шире, от наполнившей её свежести. Это было прекрасное ощущение.
Он открыл дверь настежь и вышел из домика. Медленными, уверенными шагами Лео дошёл до края утёса и посмотрел кругом.
Море, не изменяя себе, было в золоте – в сияющем, блестящем и играющим на волнах солнечном блеске. Волны, поднятые ветром, увесисто и грациозно бились об утёс. Их шум мешался с криками чаек, которых было бесчисленное множество. Молодых и старых, злых и добрых, живущих и существующих…
Одна, видимо из молодых, приземлилась рядом с Лео.
Привет, - сказал он чайке. – Как жизнь?
И чайка, наравне с морем, прокричала в ответ…
|
|