Смерть взяли в «Шереметьево - 2». Под видом саудовского предпринимателя Асефа Азиза она прибыла в Россию рейсом из Эр-Рияда. Это был невообразимый успех российских спецслужб, немыслимый, затмивший всё сделанное когда-либо всеми спецслужбами мира. Тем более, что успех этот достигнут был без участия Интерпола и коллег из других стран. Александра Здановича, бывшего шефа пресслужбы ФСБ, а ныне председатель комитета Государственной думы по безопасности, от волнения чуть не хватил инфаркт, когда он от имени государства российского вещал миру об этом событии.
Мир выпал в осадок, у Мира спёрло дыхание. Президент США вторично подавился кренделем, председатель КНР срочно кинулся учить русский язык, а президент Франции отменил свидание с любовницей. Мир замер и долго не знал, как реагировать. Потом потихоньку зашевелились. Первая реакция – русские опять не в себе. Как же, помним: «кузькина мать, мочить в сортире». Предъявили доказательства: с момента ареста в мире не произошло ни одной смерти.
И началось: No pasaran! Viva Rusia! Sputnik! Гагарин! Ура, ура!!! Опять русские первые. Потом: «А что вы будете с ней делать?». Затем: «А по какому праву? У нас тоже есть, что ей предъявить». И ну присылать запросы с требованием выдачи Смерти, прилагая вагоны доказательств её преступлений. Пришлось создать при прокуратуре специальный отдел по оформлению отказов.
А народы вне себя от счастья. И не мечтали о таком: бессмертие, вечная жизнь. Это что же?.. Можно разбазаривать дни? Можно начать жизнь с начала: окончить институт, сделать карьеру, разбогатеть. Влюбиться, выйти замуж, снова влюбиться, развестись – и снова замуж. И так сколько угодно. Можно чёрт что делать. И пусть мелькают дни, месяцы, годы, века, тысячелетия. Брр, подумать страшно.
Будоражило мир, лихорадило биржи, слетали правительства. Сдвигались извечные устои. Но стоп, что там делают русские со Смертью? Не выпустят они её, не оплошают? Её же нужно навечно, навсегда … уничтожить, извести.
А русские всё сделали на удивление цивилизованно: задержание, обыск, ордер, арест. Для следствия была создана объединённая бригада ФСБ, МВД и Генеральной прокуратуры.
В багаже задержанной среди прочих, ничем не примечательных вещей, была обнаружена опасная бритва, которой дознаватели сначала не придали значения. Потом уже, один из следователей узрел в ней не что иное, как портативную раскладную косу. И то, такая влиятельная особа, а бреется каким-то древним инструментом. Отправили на экспертизу. Определили, что бритва сделана из вполне обычных материалов: лезвие – из стали, ручка - из дерева. При более глубоком анализе выяснилось, что сталь закалена каким-то необычным способом и имеет структуру, не известную современному материаловедению. Дерево же - скорее всего дуб, но вида, в настоящее время не встречающегося, видимо вымершего. Следов крови, равно как и частиц кожи на бритве не обнаружили. Более ничего определить не удалось. Тем не менее, в версиях следствия бритва прочно стала именоваться основным орудием преступлений.
Смерти предъявили обвинения в ста пятидесяти трёх тысячах семисот пятнадцати убийствах, - всё «смертные» дела, срок давности по которым не истёк. Это, конечно, крохи. По подсчётам, обвиняемая была виновата примерно в пяти миллиардах восьмистах миллионах смертей. Но и от предъявленного вовремя отказались. Мыслимо ли заслушивать на одном процессе такое количество материала? Оставили только двадцать наиболее громких эпизодов.
Лучшие адвокаты тянули жребий – кому защищать. Выпало П. А. от расстройства повесился, но, конечно, выжил. Смерть не могла более вершить своё иконное дело. Мало того, что у неё отобрали бритву, так одели на неё специальные наручники, в которых она не могла сводить руки. В них обвиняемая находилась постоянно. Мало ли, а вдруг она и без бритвы может, одним мановением десниц.
Смерть от защиты отказалась. П предлагал бесплатно, даже предлагал доплатить, но подследственная не стала даже встречаться с ним. На вопрос о причине такого поведения, она ответила: «От вашего суда защитить меня может только Жизнь, но никак не адвокат П».
Но со следствием Смерть активно сотрудничала, не запиралась, все убийства признала. Дознаватели потирали руки. Главный вопрос – сообщники.
- Сообщники? – Смерть устало улыбнулась. – Были сообщники.
Следователи замерли, не дыша.
- Главный сообщник, – Смерть сделала паузу, в тишине которой громко прозвучал вырвавшийся из лёгких одного полковника хрип, - Жизнь…
Осмысление…
- Нет, нет, ну позвольте, как это? Не вводите следствие в заблуждение!
- Ничего я никуда не ввожу. Всё, что было сделано, было сделано мной исключительно совместно с Жизнью.
- По предварительному сговору?
- В основном. Но иногда мы и не согласовывали свои действия.
- А были ещё сообщники?
- Были – подмастерья Жизни: Старость, Хворь, Судьба и, конечно, Человек.
- Какой человек? Имя, фамилия, кличка.
- Ээх, – ухмыльнулась Смерть. – Ладно, записывайте, - и полтора часа диктовала имена, фамилии и адреса всех, кто был причастен к двадцати предъявленным эпизодам.
У следователей вспотели ладони, камеры и микрофоны нагрелись, в воздухе висела стократная сенсация.
«Так это по любому преступлению теперь так можно?» - думалось многим.
«Так это по любому убойному?..» - думалось тем, кто умнее.
Полетели доклады: «Давайте предъявим все громкие дела». Мгновенно пришёл ответ: «Отставить, действовать в рамках обозначенного круга».
Непонятно, но ладно. Допрашивали дальше:
- Мотивы.
- Выполнение должностных обязанностей.
- Ах да. А кто возложил на Вас эти обязанности?
- Задающим подобные вопросы, бесполезно объяснять, - был ответ.
- Но - но, не хамите.
И так далее.
Несмотря на небольшие эксцессы, связанные с необычностью обвиняемой и высокой ответственностью, следствие шло быстро. Да и не было никакой возможности затягивать. Мировое сообщество прессовало российское правосудие, правительство и президента скорее довести дело до конца.
В перерывах между допросами Смерть в своей камере-одиночке в фээсбэшном СИЗО «Лефортово» писала прекраснейшие стихи, выводя их сигаретным дымом в проёме маленького окошка под потолком. Надсмотрщики повадились записывать их, подглядывая в глазок. Набрался внушительный сборник, читая который, сотрудники СИЗО плакали. Их головы посещали нехарактерные мысли о неуловимости смысла жизни. Прапорщик N, который, вёл сборник, внося в него всё новые и новые вирши, попытался свести счёты с жизнью, для чего проник в камеру осуждённой и имел с ней продолжительную беседу.
N остался жив, и даже невредим, но разговаривать после этого перестал. Было проведено служебное расследование, в результате которого сборник попал в руки начальника СИЗО, и тот, захваченный красотой и жизненностью поэзии, а также жаждой наживы, продал его за немалые деньги в одно из известных издательств. Сборник вышел под названием: «Поэзия Смерти», разошёлся многомиллионными тиражами и превратил издателя в миллиардера.
Наконец расследование завершилось, и дело было передано в суд. Хотели судом присяжных, но таковых не нашлось. Да и с судьями были проблемы. Как только кого назначали, тот либо серьёзно заболевал, либо увольнялся. Но нашлись-таки мужественные люди, и процесс начался.
Народу – море, лезут все. Каждая страна сочла долгом прислать официальную делегацию. Естественно, газеты, телекомпании, организации: правозащитные, гуманитарные, почему-то экологические, зачем-то феминистские, антиглобалисты, коммунисты, шпионы, аналитики, писатели, провокаторы, бандиты. Мне, как ведущему корреспонденту ведущего делового еженедельника, удалось побывать на десяти из пятидесяти одного заседания, в том числе на первом.
В день начала процесса дрожью волнения были охвачены даже оконные стёкла в Колонном зале Дома союзов. У судьи открылась диарея и пришлось срочно менять его другим. Смерть внешне выглядела спокойной, но, находившиеся с ней в контакте, замечали величайшее внутреннее напряжение.
Сам процесс достоин отдельного повествования. Этот сюжет, останется сюжетом №1, возможно, до конца истории человечества. Поэтому я не возьмусь за него, боясь оказаться в конце длинной череды авторов, претендующих на бестселлер. Упомяну только об одном факте, который задел меня и многих более всего.
Смерть на суде молчала. Говорили другие: обвинитель, свидетели, судьи, адвокат, которого подсудимой всё же всучили. Когда же генеральный прокурор, выступавший государственным обвинителем, повторил вопрос о мотивах преступлений, она произнесла единственную за весь процесс фразу: «Всё, что я сделала, я сделала во благо людей». В зале и в мире поднялась буря. Подсудимую немедленно отправили на судмедэкспертизу по поводу вменяемости.
Комиссия психиатров, сильнейших в стране специалистов, сделала свою работу быстро и качественно, признав подсудимую вменяемой. После этого врачи постепенно, но все, до единого, тронулись умом.
Одновременно с напряжённым следствием и судебным процессом в высочайших, скрытых абсолютно от всех глаз, сферах проходили гораздо более напряжённые консультации о том, как поступить со Смертью. В России посвящённых было всего трое: Президент, Глава Скрытых Сил и глава Президентской Администрации. Вариантов два: уничтожить и оставить в живых. По секретнейшим каналам происходил обмен мнениями с главами самых влиятельных стран.
Сошлись на том, что спешить с уничтожением Смерти не стоит. За это высказался Китай, опасавшийся безудержного роста численности своего населения. Америка настаивала на этом по другой причине. Она надеялась как-нибудь вытащить пленницу из российских застенков чтобы переманить к себе, предоставив политическое убежище, а там уж распорядиться ей по своему усмотрению. Европейцы остались верными своим гуманистическим принципам и давили на Россию, не позволяя отменить мораторий на смертную казнь. У России же были причины оставить Смерть в живых гораздо более веские, чем у других стран.
В общем, дали ей пятьсот пожизненных. С учётом бессмертия Смерти, этот срок не поддаётся исчислению.
Долго не могли решить, в мужскую или женскую колонию следует оправить осуждённую. При одном освидетельствовании у неё обнаруживался приличных размеров член, откровенно говоря, нехилый такой членище. «Зачем он ей?» - удивлялись доктора – мужчины. Женщины молчали, мечтательно потупив взгляд. Но при этом у неё обнаруживались и прекрасной формы небольшие груди, не обвислые, старческие, как можно было ожидать, а вполне кондиционные. Другой же раз не обнаруживалось ни члена, ни грудей, и Смерть напоминала бесполого инопланетянина с обложек уфологических журналов.
- Какого Вы пола? - спросили у Смерти напрямую.
- Не знаю, - стыдливо ответила она.
- А какова Ваша ориентация?
- Я одинаково люблю женщин и мужчин.
В конце концов, по просьбе самой осуждённой, поместили её в мужскую колонию «Огненный остров» в Вологодской области. «Уж больно места красивые», - сказала Смерть, и стала мотать срок.
Но это для всего мира. На деле же, на «Огненном острове» сидел двойник Смерти, искусно изготовленный в анналах ФСБ. Сама же она содержалась в секретнейшей лаборатории, место расположения которой не знали даже те, кто в ней работал. И начали, наконец, трясти Смерть по-настоящему.
А в это время в сознании человечества происходили подвижки. Эйфория от свалившегося на головы людей бессмертия быстро шла на убыль. Первыми, ещё даже когда не начался суд, заволновались дети престарелых родителей, а также их внуки. Старики, зависшие в немощи разной степени, не собирались покидать этот мир, занимали квадратные метры и не давали в полной мере насладиться наследством.
Почти незаметным остался голос бизнесменов от смерти: похоронщиков, гробовщиков, веночников. Они разорились вчистую. «Так им и надо», - думали многие.
Но настал черёд аналитиков. Их головы всегда оставались трезвыми, но на фоне катаклизма эмоций голоса не были слышны. Они твердили, что раз люди перестали умирать, население Земли, увеличиваясь в геометрической прогрессии, очень скоро достигнет такой численности, что не хватит никаких ресурсов планеты на его содержание. Подсчитали, что это произойдёт через каких-то пятнадцать-двадцать лет.
Наметились опасные изменения в человеческой психике. Люди расслабились. Несколько десятков беспокойных гениев, которые раньше тянули воз мировой цивилизации, боясь не успеть сделать главного, форсировали события в науке, технологии и культуре, решили, что раз впереди бесконечно много времени, незачем и спешить. Обозначился застой.
Люди утеряли страх перед смертью, что стало бедствием. Резко взметнулось число дорожных происшествий. Лихачи всех возрастов гоняли по дорогам на немыслимых скоростях. Они совершали аварии, калеча себя и других. Первое время врачи по инерции ещё как-то пытались сшивать и лечить их, но, видя, что никто не умирает даже при самых ужасных травмах, стали латать людей кое-как, наспех – всё равно выживут. Появились толпы инвалидов, как будто сошедших с картин Сальвадора Дали. Разбившиеся, взорванные, горевшие, они с трудом передвигались, шевеля вывернутыми конечностями, бесконечно страдая и внушая окружающим ужас. Подобные страдания испытывали и больные раком, СПИДом и другими болезнями, которые ещё не научились лечить. Болезни-то никуда не девались, но должны были теперь длиться вечно.
Калеки-то и объединились первыми. Была создана «Всемирная партия инвалидов против вечной жизни». К ней примкнули старики. Жить вечно в старости – не великая радость. Провели несколько весьма впечатляющих манифестаций перед национальными парламентами, обнажив свои уродства. Это было переломным моментом. Мир замер ненадолго, а затем начался обратный ход.
Китайский МИД огласил Москве официальную ноту протеста против содержания Смерти в неволе. В ней выражалась глубокая обеспокоенность безудержным ростом населения планеты, грозящим перенаселённостью, голодом и экологическими бедствиями. За Китаем – Япония, весьма стеснённая территорией. И началось: Организация африканского единства, Индия, Пакистан, все страны Африки по отдельности, Эквадор и Гондурас, США, Организация Объединённых наций, Латвия, Литва и Эстония, конечно, а затем и все остальные, соревнуясь, как бы не оказаться последними.
В российском руководстве началась паника. И вот уже, захваченные новыми веяниями, взбудоражились и заголосили разномастные политические силы внутри страны. Фракция либерал-демократов инициировала поправки к конституции, гарантирующие гражданам России право на смерть. Эксспикер Совета Федерации переименовал свою дохлую партию «Жизни» в партию «Смерти» и стремительно вскарабкался по пунктам рейтинга. В Думе лихорадочно готовился законопроект об амнистии Смерти.
Но серые кардиналы из Администрации Президента, как всегда, опередили, и тридцать первого декабря, в новогоднем поздравлении, Президент объявил о подписании указа о помиловании Смерти.
Люди замерли перед экранами телевизоров. Многие ещё не отошли от эйфории бессмертия, особенно молодые и здоровые. Для них жизнь сразу сжалась до трёхминутного клипа, а в головах закопошились планы гражданской войны.
(Что было дальше, я не знаю. Уже почти двенадцать ночи, заканчивается срок размещения работ на конкурсе, и я не успеваю закончить рассказ, идея которого пришла в последний момент…
… а, впрочем, есть ещё три минуты. Допишу).
Но мир не знал, что Смерть в этот момент уже находилась при смерти. С тех пор, как закончился процесс, и её не нужно было предъявлять мировой общественности, церемониться со Смертью перестали. За неё взялись самые тёмные силы. Что было нужно им? Уж конечно, не детали преступлений, не имена и клички. Их волновало гораздо более важное: методы, которыми пользовалась Смерть в своей работе, коды доступа к её уникальным способностям, шифры к знаниям. Получив всё это, они смогли бы взять за яйца весь мир. Взять легко и непринуждённо, и никогда больше не отпускать.
Со смертью работали самые тонкие психологи, психиатры, колдуны, шаманы и экстрасенсы. Учёные из секретных лабораторий, шифрованные академики, применяли к ней новейшие психотропные средства. Лучшие живодёры органов трудились без устали. Но держалась Смерть. Ни слова, ни полслова не промолвила, понимая, что значит выдать людям тайны своего древнего мастерства.
Думая, что Смерть бессмертна, люди перестарались. Тридцать первого декабря, в ноль часов, ноль минут, когда взрывались пробками миллионы бутылок шампанского, Смерть тихо скончалась.
Братцы, откликнитесь, как идея? То, что сыро, знаю, очень спешил.
|
|