Главное – это взлететь…
Б.Г.
Это случилось со мной давно. Уже очень давно. С высоты своего возраста и нынешних знаний я теперь с уверенностью могу сказать, что бывают в жизни люди и события, предопределяющие то, что будет происходить с нами в дальнейшем. До сих пор я не имел права рассказать о том, что сделало меня тем, кто я есть сейчас.
Теперь я могу об этом говорить.
***
Бежать. Вот спасение. Плохо лишь то, что бежать мешает страх. Маршрутки уходят одна за другой, а я, пленник страха, стою на остановке и не могу заставить себя подойти. Застарелый этот страх не дает покоя, не дает свободы. Поворот, удар, осколки стекла… Господи, что же мне, вечно тут стоять?!
- Слюш, куда те нада? – водитель, зараза такая, заприметил неуверенного пассажира и решил поторопить события. – Давай, садыс, адин место есть!
Хорошо. Уломал, красноречивый. Место, конечно, самое дурацкое, естественно, что оно было последним. Над колесом, ноги толком не поставишь. А у меня рюкзак… Уши надо заткнуть плеером, рукой – вцепиться покрепче во что-нибудь, да хоть в лямку того рюкзака. К полету готов. Знать бы еще, куда идет эта маршрутка. Судя по цене – за город. Это хорошо, это вариант. Только бы не сорваться и не начать просить высадить меня… высаживали уже, шел пешкодралом по МКАДу. Плохо, что глаза закрывать бесполезно. Даже вредно. Надо собраться с силами и смотреть в окно. Что у нас за окном? Все не так уж плохо: декабрьская слякоть, грязюка, машины едут. Много, черт. Ладно, машины опустим. Что еще? Лесок какой-то, огонечки… Деревня? Нет, все еще Москва. Вот и МКАД родимый. Темнеет быстро, а всего-то пять часов. Но все равно красиво. Особенно в те моменты, когда получается забыть, что ты в маршрутке, за рулем которой сидит доморощенный Шумахер, для которого объехать пробку но тротуару, весело прыгая по бордюрам с риском перевернуться – пара пустяков. Нет, понятно, время – деньги…
Вроде бы страх немного отпустил. Снимем плеер с ушей и послушаем ими, что говорят. Надо же понять, куда меня в это раз заносит нелегкая. В прошлый раз получилось довольно паршиво. Поселок городского типа… интересно, они в этой жизни хоть раз этого самого типа видели? Ну хоть на картинке?.. В общем, пришлось ночевать на вокзале, с которого в пять утра меня выперли местные алкаши. Это другая история, но надо на всякий случай понять, есть ли путь к отступлению.
Хорошая попалась маршрутка. Конечная – дом отдыха. С учетом того, что денег у меня полно… я и сам не в курсе, сколько. Дурная такая пачка, в которой перемешалось в коктейль всё – рубли, еврики, доллары, гривны… Шиза. Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Хорошо. Будем надеяться, что рублей хватит. А еще надо провести ревизию вещей, которые есть с собой. Хотя бы мысленно. Итак: зубная щетка с пастой, смена белья, свитер, ноутбук, наладонник, флешка, МЗ 3 плеер, цифра, правда старенькая, сотка (она же модем), полбутылки неплохого коньяка, серебряный стаканчик для оного и пачка аспирина. Ну, это не считая проводов. Что-то было еще… а, конечно! Пачка одноразовых носовых платков и блокнот, который просто дань привычке…
А все-таки страшно. Лямку бы не оторвать…
***
- Ну и соседа нам подсунули!..
- Я тебе сказал… а ты мне что ответил?! Сосну, видите ли, хочу!.. Ну, теперь можешь соснуть столько, сколько тебе…
- Твою зеленую кошку!.. Я тебя сейчас по стене размажу своими собственными руками и не посмотрю, сколько лет…
- Вместо того, чтобы вые…
- Да тише ты! Чем орать, лучше бы помог…
Орали они шепотом. На два голоса. Очень эмоционально, но почти беззвучно. Странно было то, что я так и не понял, как они ко мне попали. Номер мне достался угловой, одноместный. Дежурная сказала, что за окном очень красивый вид, особенно по ночам, когда звезды и луна освещают лес и поле, но я настолько измучался, что вида не оценил. Как вошел – закрыл дверь, выключил свет и рухнул в кресло. И отрубился напрочь.
- И что ты теперь прикажешь делать? – по-моему, меня зачем-то подняли на руки. И куда-то понесли. Хорошо, что недалеко. Кровать, что ли?.. не разберу.
- Не знаю, - во втором голосе сквозило раздражение. – По крайней мере для начала сбить температуру.
- Ага. С березы палкой. Пятый, слушай, а на кой тебе сосна? Давай больничку откроем!.. Для психов… начало положено, чего стрематься-то?
- Чем болтать всякую чушь, лучше бы воды принес. Только не этой, из-под крана, а нормальной, от нас. И захвати…
- Ой, только не вход! Ну не начинай всё с начала!.. Ну куда ты его потом денешь!.. И когда?.. Не вход использованный, а этого придурка, который спит в обнимку с ноутбуком!
Придурок – это, вероятно, я. В обнимку? Очень может быть. Значит, успел вытащить. Вопрос «когда?» остается открытым. Странные какие-то соседи… почему пришли? Я никогда не кричу во сне, даже когда кошмары снятся. Они каждую ночь снятся, а я все равно не кричу. Немею, что ли, от страха?.. Мысли невнятные… может, они правы? Может, мне и впрямь хреново?.. Докатался…
- Принес?
Что-то мокрое на лбу. Приятно… не убирайте, плииииз… мозги плавятся, а так есть шанс, что мои бедные мозги пока что… ой-ой-ой… да что ж это такое…
- Окно открой.
Ребята, я так не играю! Холодно же, а у меня сил нет вашему хамству хоть как-то возразить!.. Хоть укройте… вот спасибо… дышать стало полегче и на лоб холодное снова положили. Попить дайте, гады, в горле наждак, мочи нет…
- А я у него в рюкзаке аспирин нашел. Хочешь?
В моем рюкзаке! Ну ты нахал, друг…
- Идиот. Лучше ему дать. Хотя тут явно аспирином не обойтись. Эй, как тебя там, существо с ноутбуком! – это мне. – Давай ешь свою таблетку. Ау! Открой глазки ясные, посмотри на дядю.
Я открыл. И увидел темноту. И опять перепугался. И тут…
- Прости, забыл совсем. Ты-то в темноте ни фига не видишь. Рыжий, щелкни там лампочкой.
Блин… хипари какие-то. Хотя одеты прилично. Мужики, двое…
- Как тебя зовут? – это рыжеволосый. – Меня Лин, тут я как Леня записался, это вот, - он ткнул пальцем в товарища, - Пятый, он по Юркиному паспорту на сосны смотрит. А ты кто?
- Существо… с ноутбуком, - оказывается, и говорить больно. – Роман.
***
В общем, четыре дня они со мной возились. Таскали обеды с ужинами из столовой, поили чаем с аспирином и какими-то своими таблетками, настрого запретили пользоваться ноутбуком, выключили сотовый (причем аккумулятор вытащили), камеру-старушку по выражению рыжего «взяли покататься», а наладонник выпросил черный под предлогом «книжку почитать». И, что самое странное, они меня ни о чем не спрашивали. На ночь один из них обязательно оставался при мне, и, что удивительно, кошмары стали как-то идти на убыль. Не до конца, конечно, но все же.
- Ты, Ром, не подумай ничего дурного. Все твои прибабахи мы тебе вернем в целости и сохранности, только ты пойми – если ты опять в эти свои штуки начнешь играть, поправлять будешь до второго пришествия. А надо бы с этим побыстрее закончить – у нас слишком мало времени осталось. Дней восемь, максимум - десять, - рыжий аккуратно отнял у меня плеер и повесил себе на шею. – Я пока послушаю, можно?
Ему всё было можно. У меня была температура, поэтому меня совершенно не напряг например тот факт, что у моих новых знакомых оказались вертикальные зрачки. Как у кошек. А уж рыжий со своими идеями… Улыбка у него была хорошая. Другому бы я за вольности со своей техникой по шее дал… хоть другу его вечно хмурому. Соображал я тогда плоховато, поэтому был согласен на всё. Как выяснилось впоследствии, они были совершенно правы.
На пятые сутки я не выдержал. Не смог больше молчать. Я и так слишком долго молчал, хватит. Вечером, когда ни с удобством расположились у телевизора, прихватив с собой пива (мне, конечно, пиво не полагалось, только сок), я сказал:
- Ну… блин, как бы это так сказать… может, вы сможете что-нибудь посоветовать…
- В смысле? – спросил вежливый рыжий, открывая бутылку. – Ты о чем, Романыч?
- Что мне делать дальше.
- Дозрел, значит, - подытожил его друг. – То, что с тобой неладно, видно невооруженным глазом. Ты толком объясни.
- Эх… В общем, всё началось с того, что я ехал на работу…
***
Я ехал на работу. Как всегда – на трамвае. И я очень торопился, а трамвай шел медленно, и я начал его мысленно уговаривать «ну давай, родимый, тормоз ты ненаглядный, ну начинай ехать, скотина ты железная»…
И тут я увидел, что мой трамвай обгоняет другой трамвай.
Тот, на который я не успел, подбегая к остановке.
Мой был желтенький, с бежевой полоской.
А первый, ушедший, был синенький, с белой.
И мой его обогнал.
Да еще звякнул залихватски. Посторонись, мол.
Я припал к окну. Сомнений никаких не было – трамвай набрал уже скорость примерно под восемьдесят и проскочил остановку. К счастью, не мою. На повороте он не стал тормозить, колеса скрежетнули по рельсам, трамвай слегка занесло, но он мгновенно выровнялся и помчался дальше…
У метро он все-таки остановился. Самое удивительное было то, что остальные пассажиры вроде бы ничего не заметили. По крайней мере никто не возмущался, не кричал, не топал ногами.
Я решил, что мне это померещилось. Пока не подъехал тот трамвай, который обогнали мы. С белой полоской.
Бред.
Про себя я решил, что вчерашнее второе пиво было лишним. Хотя раньше с пары бутылок светлого легкого пива со мной подобного не случалось. Ладно, проехали. Мало ли что бывает.
Последнее время я не высыпался, на работе было не всё ладно, постоянные напряги, ругань, приходилось задерживаться допоздна – я был последним програмером в отделе доживающей свое маленькой фирмочки, занимающейся ремонтом железа и установкой софта. Все остальные разбежались кто куда, когда на это самой фирме как-то резко пропали деньги. А я работал. То ли по инерции, то ли из жалости к шефу, то ли просто что-то во мне решило проявить инициативу и взбрыкнуть. Только это «что-то» напрочь забыло, что обычно инициатива делает с инициатором. Те шишки, которые шеф раньше делил на троих, стали доставаться мне одному. Я терпел. Впрочем, мазохистом я никогда не был, альтруистом тоже.
Просто, как я для себя определил, я оказался на распутье и перед выбором – что же мне делать дальше. Работать мне больше не хотелось. Жить, признаться, тоже. Я был один, совсем один, и жил просто по привычке. Впрочем, умирать я тоже не хотел. Ничего я не хотел.
В метро меня поджидал новый сюрприз. Меня приперли к двери, а передо мной оказался какой-то подросток в гаррипотеревских очках и с огромным рюкзаком. Это был не рюкзак, а сказочный монстр – весь в молниях, накладках, карманах, с боков – какие-то сеточки, застежки, крючки… Из бокового отделения этого монстра мальчик вытащил книгу, поставил монстра мне на ногу и принялся читать, не забывая тыкать острыми углами обложки соседей по вагону в спины и плечи.
Но поразил меня не подросток и не рюкзак. Книга.
- Прости, - я заглянул мальчику через плечо, - можно спросить?
- Чего? – он попытался обернуться, но ничего не вышло – слишком уж плотной была толпа. – Я не специально толкаюсь, это они сами…
- Прости, как называется эта книга?.. Ну, которую ты читаешь?
- Эта? – переспросил мальчик. – «Сезон тьмы».
- А давно ты ее купил? – осторожно спросил я.
- Позавчера, - серьезно ответил мальчик. – Две недели копил, дорогая.
- Спасибо, - поблагодарил я. Он снова уткнулся в книжку.
Так, спокойно. У меня что-то с памятью? Не далее, чем вчера, я читал об этой книге на сайте одного очень известного писателя. «Сезон тьмы» - это было рабочее название. Эту книгу, если верить интервью с писателем, надо было ждать не раньше весны. А скорее всего летом. Спокойно.
Я больше не решился что бы то ни было спрашивать у мальчика. Через остановку он вышел. Мне надо было ехать еще четыре. Народу в вагоне поубавилось, и я стал присматриваться к читающим. «Сезонов тьмы» я насчитал пять штук.
Что происходит? Я что, проспал до весны после двух бутылок пива? Сомнительно. Может, и проспал… но погода не изменилась, и вряд ли к весне трамваи вдруг научатся обгонять друг друга.
Спокойно.
***
На работе был полный кипеж. Приходящая бухгалтерша, тихонько всхлипывая, паковала в коробки документацию. Народ неорганизованно тыкался по офису, силясь понять, что происходит. Вся мебель была почему-то сдвинута с привычных мест, содержимое шкафов валялось на полу, причем все вперемешку – документы, провода, какие-то запчасти… Я тут же рванул спасать свою любимую кружку, которая кочевала вместе со мной с работы на работу. Кружка была замечательная, на ней был нарисован с одной стороны програмер работающий, а с другой – разглядывающий пикантный журнал. И надпись имелась весьма продвинутого содержания. «Если хочешь поработать – ляг, поспи, и всё пройдет». Кружка никак не находилась. Да что кружка!.. Кто бы мне показал сейчас, где тот системник, в который я вчера так ловко запихнул очередную «винду»… Наконец из всеобщей суматохи и неразберихи вынырнул шеф и поманил меня пальцем.
- Что случилось? – спросил я, подходя к нему.
- Зайди, - приказал он.
- Но что?..
- Был обыск, - тихо повторил шеф. – Зайди ко мне.
Я отыскал-таки в общей каше из вещей свою ненаглядную кружку. И ложку тоже. Они странным образом оказались внутри пустого кожуха, валявшегося в углу. И слава Богу. Я сунул свое имущество в рюкзак и пошел к шефу.
В кабинете у него был разгром почище, чем остальном офисе. Со стен посрывали панели, и стало видно, что дом, в котором наш офис находится (или уже находился?) старый и очень запущенный. Плесень, грязь. Повсюду – осколки пластика, стекла, обрывки бумаги. Раскуроченный сейф валяется на полу.
- Садиться не предлагаю, потому что сидеть не на чем, - отрывисто бросил шеф. – Молодец, что зашел. В общем, так. Мы закрываемся, я выдаю… - он замялся, - выходные пособия. Распишись за своё… вот тут, ага. Ты последний, правильно… А теперь такая просьба. Я тебе дам одну штуку, и эту штуку ты должен будешь отдать моей жене. Только ей! Понял?
Я несмело кивнул.
- Адрес помнишь?
Я опять кивнул.
- Теперь вот что. Спокойно иди в офис, бери свой рюкзак, выходи наружу и на метро – к Анюте. А потом – на все четыре стороны. Иди.
- А штука? – спросил я.
- Ах да!.. Действительно… - он вынул из портфеля внушительный сверток и протянул мне. – Учти еще вот что. Как только выйдешь от меня – начинай считать. На счете «сто двадцать» ты должен быть на улице, а лучше – в метро.
- А… - начал было я, но он перебил.
- Прости, Рома, но ты будешь мне мешать. Мне тут нужно немножко застрелиться. Всё, свободен.
Я думал, что он шутит.
Лучше бы я не прикуривал, стоя у окна его кабинета.
Лучше бы я…
***
И к Анюте я поехал совершенно зря.
У нас последнее время что-то часто стал взрываться бытовой газ, вы не находите?
***
Вот так я стал безработным обладателем суммы, равной почти полумиллиону евро. Сумасшедшим обладателем. После такого дня я знал совершенно точно только одно – домой мне нельзя приходить ни в коем случае. Я не мог даже себе толком объяснить, почему. Как только приходила в голову мысль сунуться к дому, накатывал дикий страх. До рвоты. Что-то такое было дома, что нельзя было видеть, слышать или осязать – это было смертельно. А у меня, как выяснилось, была все-таки воля к жизни. Я не хотел умирать, и стал бороться…
***
-…погоди-погоди, - перебил меня рыжий. – Про волю и всё остальное понятно, объясни про страх.
Это я для себя назвал их «рыжий» и «черный». На те имена, что они мне назвали, они почему-то не откликались, друг друга называли или на «ты», или как-то не по нашему.
- Небо, - через силу сказал я. – Небо… над проводами. Не знаю, почему, но мне нельзя оттуда видеть небо.
- Откуда конкретно? – это хмурый. Черный.
- Окно… на кухне. Оно выходит на стену дома, который рядом, и там, если вверх посмотреть, видно небо.
Они переглянулись. Рыжий пожал плечами, его друг вздохнул.
- А деньги?.. – спросил рыжий.
- Понятия не имею, - признался я. – В нашей конторе сроду таких сумм не было.
- Так… - Черный встал, бесшумно прошелся по комнате. – Один к одному. Лин, и ты еще скажешь, что чудес не бывает? Второй. Теперь всё на своих местах.
- Скажу, что я в такое не верил. Ладно, иди, я подойду… дослушаю только.
Черный вышел. Рыжий помолчал, закурил.
- М-да… - протянул он. – Ситуация… А чем именно тебе грозит это самое небо?
- Я туда упаду, - признался я. Терять мне было нечего. – Точно знаю. Или душа упадет, а тело останется, или вместе…
- В любом случае, ты боишься, - подытожил он. – Что ж, резонно. Знаешь, Ром, сейчас… как бы сказать… придется тебе поучаствовать в том, что не совсем приятно... Ты думаешь, ты в один не знаешь, что делать? Фига с два! И решать придется мне. А было не решить, пока… Блин! Жалко, ты не разберешься. По крайней мере, пока…
- В чем не разберусь? – осторожно спросил я.
- Потом. Всё потом. Так вот самое забавное, что решение этой дилеммы – кажется, ты.
- В каком смысле – я? Какой дилеммы? Что вообще происходит?
- Я позже объясню, - пообещал он. Мне это не понравилось, но что оставалось?.. – И почему…
- Знаешь, давай отложим немного вопросы, ладно? – попросил он. – А ты рассказывай, я, кажется, что-то начинаю понимать…
***
Однако рассказать мне так и не удалось. Рыжий на середине моей фазы встал и вышел, правда, на другой день оба рассыпались в извинениях, но не очень-то я им поверил. Только значительно позже, уже действительно разобравшись в том, что происходило, я понял, что они просто пытались любым способом хоть немного отсрочить то, что необратимо надвигалось на них самих. И моё небо над проводами тоже было отсрочкой. И сам я ею был. А еще позже я понял, что в таких делах случайностей не бывает. И я был не случаен, и страх мой, как выяснилось, был вовсе не необоснованным. Но понимание пришло гораздо позже, поэтому сейчас я просто расскажу всё по порядку. Как было.
***
На шестой день после того незавершившегося разговора я почувствовал, что происходит неладное. Во-первых, их не было – они не пришли в столовую к завтраку, они не вышли на свою обычную прогулку по лесу, как ходили все всегда, за день ни разу ко мне не заглянул ни один из них. Я деликатно прождал до вечера, перед ужином поскребся под дверью – тишина. Сходил на ужин, вернулся. И стал стучать уже по-настоящему, без всяких этих «простите-извините». В конце концов у них в номере был мой ноутбук и камера. Вот и предлог нашелся. Надо же забрать…
Рыжий мне открыл. Причем сразу, словно стоял за дверью с ключом в руке.
- А, это ты, - быстро произнес он. – Заходи. Может, оно и к лучшему. Мне надо отъехать на пару часов, дело важное, понимаешь, и надо, чтобы тут кто-то остался. Очень надо, правила, Ром, необходимо…
- Почему вы не открывали? – спросил я.
- Не думал, что так скоро, - непонятно ответил он. – А вот поди же ты… Хотя, может, еще и не всё…
Свет в номере не горел. За окном, в некотором отдалении, раскачивался под зимним ветром фонарь, и в его неверном свете я увидел, что черный лежит ничком на кровати.
- Ему что, плохо? – спросил я.
- Да… можно и так сказать… - рыжий замялся. – Я пойду. Ничего не трогай, просто посиди, хорошо?
Я посмотрел на него. Он на секунду прикрыл глаза, что-то прошептал и решительно направился к окну. Открыл створку, в комнату ворвался холод.
- Выход там, - я оторопело указал на дверь.
- Я знаю, - сказал он. И прыгнул вниз. И через мгновение мимо окна вверх взмыла здоровенная серая тень.
Прошла томительно-долгая минута, в течение которой до меня доходило, что окно надо бы все же закрыть.
Что я и сделал.
***
Просто так сидеть я, конечно, не смог. Первым делом я включил настольную лампу, на всякий случай собрал свое имущество и перетащил к себе. Потом подсел к черному. То, что ему плохо, я понял сразу, но то, насколько… он весь горел. Температура не то что под сорок, она поднялась, наверное, за сорок, если такое вообще возможно. Он был весь мокрый, и я подумал, что сидеть – это, конечно, хорошо но вот не помочь человеку, который помог тебе – это свинство. Поэтому я сходил в свой номер, вытащил из шкафа чистую майку и вернулся к ним. Намочил полотенце, и стал стаскивать с него мокрую рубашку. Когда стащил – чуть не обалдел. Он был весь изрезан, шрамы, правда явно очень старые, побелевшие, находили один на другой, переплетались каким-то немыслимым кошмарным узором. Ужас какой… В какую мясорубку этого человека заносило? Где? Когда?.. Приглядевшись повнимательней, я заметил кое-что новое. Еще вчера волосы у черного были все-таки черные, хоть и с изрядной долей седины. А сегодня они были седыми почти полностью. Я сперва и не заметил, волосы слиплись и потемнели от пота, но потом до меня дошло. Не мог же он за сутки так поседеть, верно?..
- Все правильно, - еле слышно сказал он. Меня как током ударило. – Не бойся, пожалуйста…
- Да я не боюсь, я удивился, - ответил я осторожно. – Ты можешь сесть?
- Зачем?
- Надо одеть сухую майку. Принести воды? Ты пить хочешь?
- Я не знаю… хочу, но скорее всего нельзя… в тот раз было нельзя… - он говорил неразборчиво, и я не мог понять – то ли он обращается ко мне, то ли бредит от жара. – Душно очень… где Лин?.. – он схватил меня за руку, неожиданно сильно, я аж испугался. – Где? Нельзя… правила… Боже мой… помоги…
Если бы я знал, чем. Кое-как я его все-таки переодел и уложил в кровать. Пристроил полотенце на голову, попробовал дать воды, но пить он не мог. На этом моя помощь закончилась. Полтора часа я сидел рядом, менял полотенца, то открывал, то закрывал форточку. Он почти не приходил в себя, разве что на какие-то минуты, да и то не до конца, а так, еле-еле. Я понимал, что происходит что-то гораздо более серьезное, чем я могу себе представить, я чувствовал, что в мире вокруг меня что-то неуловимо меняется, что-то сдвигается со своих мест, как льдины на реке. И что причина этого сдвига в пространстве сейчас лежит передо мной на продавленном диване в заштатном доме отдыха. И я нахожусь рядом далеко не просто так…
***
Рыжий вернулся не один. С ним была женщина, на вид лет тридцати, высокая, стройная, темноволосая. Не очень красивая, но с выразительным точеным лицом. У нее через плечо висела бардовая сумка на широком ремне, в руках было что-то вроде кофты, я не рассмотрел.
- …и мне очень хочется верить, что… - они, вероятно, говорили по дороге, и она не успела закончить фразы.
- Мне тоже хочется, - тихо сказал рыжий. – Только… Айк, если возможно… скажи сразу. Ладно?
- Ладно. Так не делают, но я скажу, - пообещала она. – Лин… это место…
Меня они словно не видели. Я кашлянул.
- Айк, познакомься, это Рома, - торопливо представил меня рыжий. – Рома, это Айк, она…
- Это потом, - попросила женщина. – Я надеялась…
- Второй свидетель, - кивнул рыжий. – На всякий случай. Айк, я… я не думаю…
- Выйдите из комнаты оба, - приказала она.
Мы вышли. Сели на кресла у окна. Меня уже не удивило, что рыжий теперь тоже не рыжий.
- Маска, - ответил он моей мысли. – Чтобы не тыкали пальцем.
Мы ждали совсем недолго. Она вышла, прислонилась спиной и затылком к дверному косяку.
Я никогда не видел, чтобы человек так плакал. Совершенно беззвучно, слезы градом из широко открытых немигающих глаз.
- Несколько часов, - сказала она в пространство. – В лучшем случае – сутки. Теперь ты, Лин. Зайди. Рома, подожди немного в коридоре.
Через несколько минут меня позвали. Я вошел, остановился на пороге. Айк сидела рядом с диваном на стуле и неподвижно смотрела в окно, Лин стоял рядом с ней, рубашка его была расстегнута.
- Тоже… чуть дольше…
- Айк, ты не откажешься? – спросил Лин.
- Я не могу… отказать. Место и время, да, рыжий? Только ответь мне на один вопрос, хорошо? Почему именно это место и это время?
- Не знаю… - подумав, ответил Лин. – Наверное, просто… так захотелось. И мне, и ему… наше право.
- И второй свидетель… Лин, откуда он? Кто он? Он же не знает ничего, он не поймет…
- Зато он уйдет с тобой. И выбор времени – как тебе больше захочется. У парня хороший потенциал, и я уверен, что он справится, - Лин, наконец, застегнул рубашку. – Если он остался в разуме после своих похождений, то бояться тебе нечего. Прости, что я… что мы позвали тебя не из нашего «сейчас», но…
- Это последний год, который я практикую. Поэтому, да? – Лин кивнул. – Хорошо. Со мной ясно. Теперь, до того, как я получу разрешение на помощь, нужно согласие Романа. Так?
- Так. Ром, подойди сюда, - попросил Лин. Я подошел, остановился с ним рядом. – Мне надо быстро ввести тебя в курс дела. Я… то есть мы…
- Посиди с Пятым, - сказала Айк, вставая. – Мы поговорим в коридоре, это будет быстрее, поверь мне. Ты пока приготовь инструменты и… у меня с собой… пока неважно, это позже. Пойдем, Рома. Поговорим.
В коридоре она села на ручку кресла, вытащила сигареты и закурила. Я последовал ее примеру. Пару минут мы молчали – она собиралась с духом и, наверное, мысленно выстраивала фразы так, чтобы я всё понял. И не отказал. Она еще не поняла, что я в любом случае соглашусь.
- Они умирают. Оба, – сказала она. – Есть правило, согласно которому эти смерти должны происходить в присутствии двух свидетелей. Свидетелей, время и место смерти они выбирают сами. В данном случае, - она затянулась, - все перед тобой. Время, место, первый свидетель. Тебе предлагают стать вторым. Это понятно?
- Понятно. Айк, если я буду спрашивать, а вы отвечать – это же займет меньше времени?
- Да.
- Тогда… кто они такие?
- Семьсот восемьдесят пятый экипаж. Название тебе ничего не скажет, поверь мне.
- Хорошо, - я попытался собраться с мыслями. – Откуда вы все?
- Скажем, издалека. Следующий вопрос можешь не задавать. Где находится «далеко», сможешь ли ты там побывать, остаться жить, или послать это все куда подальше, или получить побольше информации и вернуться домой? На все вопросы ответ «да». И побывать, и остаться, и вернуться, и всё, что угодно. Даже время выбрать. Есть только два условия – отчитаться о том, что будет происходить тут в течение этих суток, точно указать место захоронения и после отчета ни с кем больше об этом не разговаривать. Это всё.
- Нам придется… их хоронить? – я был немного ошарашен.
- Тебя это смущает? – вопросом же ответила она. – Не волнуйся, ничего противозаконного тут нет…
Вдруг она снова заплакала. Так же, как в первый раз. Беззвучно, отрешенно.
- Айк, - кажется, я стал что-то понимать. – Простите, но… они ведь дороги вам, так? Кто бы они не были… вы не хотите объяснять, я понимаю…
Она не ответила. Сидела, смотрела в стену и плакала.
- Я согласен, - сказал я. – Что надо делать?
- Пойдем, Рома. Надо подтвердить при них… и мне надо немножко помочь, потому что… я не хочу, чтобы ему было больно.
Мы вернулись. Всё подтверждение заключалось в том, что мы встали перед Лиином и сказали два слова: «даю согласие». После чего Айк спросила:
- Рыжий, ты выбрал? – Лин кивнул на кресло. – Рома, в кресло не садись. Лин, у тебя немного больше времени, поэтому прими всё что нужно заранее.
Не знаю, что она делала, но Пятый (после разговора в коридоре у меня почему-то пропала охота называть его «черным») очнулся довольно быстро. Он обвел взглядом комнату, еле заметно улыбнулся Айк и сказал:
- Теперь я понял, почему у тебя были такие глаза. Какой год?
Она ответила что-то совсем непонятное, но он кивнул, соглашаясь.
- А мы тогда думали… Айк, мне еще долго?
- Сутки, - ответила она. – Максимум сутки.
- С лекарствами или без? – спросил он.
- Не имеет значения.
- Тогда без, - сказал он. – Единственное, чего бы я хотел – быть в сознании. Это возможно?
- Возможно, - кивнула она. – Может, хочешь еще что-то?
- Нет. Шторы не задергивай. Это всё.
- Лин? – спросила она.
- То же самое. Айк, мы просим прощения… это всё мы решили давно, очень, поверь мне.
- Верю. Что еще?
- Помнишь море, Айк? Когда ты вернешься, посмотри на него еще раз, ладно?
- Ты никогда не умел просить…
***
Ночь оказалась кошмаром. Зря все-таки Пятый отказался от помощи. Несколько раз я пытался попросить Айк, чтобы она как-то облегчила его страдания, потому видеть это было невыносимо, но она не соглашалась. Лин просто угасал, первое время он еще как-то старался держаться на ногах, но потом силы покинули его, и он сел в своё кресло. Попросил подвинуть кресло поближе к дивану. Мы подвинули. Это было уже ближе к утру. Утром Лин проснулся первым (мы немного задремали), и сказал в пространство:
- Не сегодня.
Айк снова подсела к Пятому, быстро осмотрела его. Под утро она все-таки не выдержала и дала ему что-то типа снотворного.
- Да. Скорее всего ночью. Лин, у тебя есть шанс увидеть завтра солнце еще раз.
Лин улыбнулся.
- Разбуди его, - попросил он.
Днем мы с Айк вышли на улицу подышать воздухом и немного проветриться. Места тут были красивые, что говорить – сосны, пологие заснеженные холмы, тихий лес под низким тяжелым небом. Сразу за забором начиналось поле, которое таяло в снежном мареве. Там, почти у самой линии горизонта незаметно сходились в одно земля и облака…
Мы молча шли по дорожке вдоль корпуса.
- Странно, - вслух подумал я. – Почему-то нет других отдыхающих…
- Это защита, - рассеяно сказала она. – Моя защита. Тут еще месяц никого не будет.
- Я словно в фантастическую книжку попал, - признался я. – Так бывает?
- Бывает. Только ты попал в самый конец этой книжки. Может быть, ты её и допишешь. Если бы ты знал, как всё начиналось…
- Мы не слишком долго ходим? – спросил я.
- Нет, нормально. Им надо поговорить. Позовут.
***
- Айк, мы подумали, что Роме понадобятся деньги, когда… словом, когда он решит для себя… сама понимаешь, русский клан не самый богатый, помочь ему будет некому. А у нас за полтысячи лет полетов там накопилась просто уйма…
- Пополам. Хорошо? – Пятый дышал так, что говорить мог только короткими рублеными фразами. – Тебе. И ему.
- Если позволят, - кивнула Айк. – Можно только ему? Я не сумею объяснить дублирование вашего счета…
- Не сейчас, потом. Или… я не знаю, - растерялся Лин.
- Отдайте ему, - Айк указала на меня. – Пожалуйста.
- Это тенденция какая-то, - жалобно сказал я. – Люди оставляют мне деньги, а сами умирают.
- А что? Еще кто-то? – спросила Айк.
- Да. Мой начальник. Отдал полмиллиона валюты и застрелился.
И тут Айк принялась смеяться. Пятый и Лин улыбались, переводя взгляд с нее на меня.
- Это сильно, - сказал Пятый. – Жаль… никто не узнает.
Он задыхался, словно от приступа астмы. Мучительные попытки вдохнуть, напряженные мышцы шеи, запрокинутая голова… Айк предложила хоть немного снять это состояние, но он отказался. Через два часа, уже ближе к вечеру, она не выдержала.
- Ничего слышать не хочу! Я не могу, понимаешь, не могу допустить, чтобы ты вот так, на моих глазах, умер от удушья!.. Понял? Немедленно, слышишь…
- От чего… ты мне… позволишь…
- Замолчи!.. заткнись, ради всего святого!
- Я сказал «нет».
***
Пятый умирал тяжело. Он то впадал в забытье, то начинал метаться в бреду. Казалось, все вокруг было против того, чтобы его душа обрела, наконец, свободу. Айк дождалась, когда он заснет, и все-таки поставила какой-то аппарат, с которым дышать ему сделалось легче. Лин молчал. Он лежал в своем кресле и смотрел в окно, в ночь. Позже он уснул. Мы почти не говорили, время было около трех, и я понял, что «не сегодня» кончилось. Все казалось мне каким-то диким и совершенно нелогичным. Как же так? Почему?..
Пятый проснулся в половине четвертого. Поднял руку к лицу, поморщился, вытащил из носа трубку.
- Не надо, - попросила Айк.
- Спасибо… теперь действительно не надо… посмотри, я смогу… дотянуть до света?
- Температура упала до тридцати двух, - она говорила почти беззвучно. – Не знаю. Больно?
- Нет. Совсем нет. Айк, разбуди Лина…
- Не сплю. Помнишь уговор?
Пятый не ответил. Он попробовал сесть, но не сумел. Я подошел к нему, подложил под спину еще одну подушку. Он на секунду отвел взгляд от окна и посмотрел мне в глаза.
И я понял.
Там стояло небо, в этих глазах. В вертикальном угасающем зрачке была благодарность за ту малость, которую я мог сейчас для него сделать… и небо. Он улыбнулся.
- Все не так страшно… правда? – спросил он. – Видишь?
Я кивнул.
В шесть утра он еще дышал. Реже и реже, тише и тише. Мы подвинули кресло вплотную к кровати, помогли им взяться за руки. Последнее, что он сказал, было:
- Свет… не смогу… подожди…
Лин пережил его ровно на час. Весь этот час я стоял рядом с ними и смотрел. В непроницаемую черную предрассветную тьму.
Зима.
Декабрь.
Не надо ничего объяснять.
***
Я плохо помню, что было дальше. Кажется, я не разрешал Айк закрывать им глаза, выгнал её прочь из комнаты, но она вернулась и потом силой выволокла меня на улицу, через несколько минут вышла сама. Какое-то время мы ходили по территории дома отдыха, потом как-то внезапно наступил вечер, и мы оказались в моей комнате. Айк притащила откуда-то бутылку водки, силой влила в меня стакан. Как не странно, от водки мне стало легче и я начал адекватно соображать. Мы подтвердили то, что должны были подтвердить, потом Айк ушла туда… а у меня не было сил помогать ей в том, что ей сейчас надо было делать. Я попробовал пересилить себя, и тоже пошел, но она не впустила. Откуда-то в комнате появились два гроба, простых деревянных гроба… крышки она закрыла, и поднимать отказалась. Мы поспорили, потом выпили еще водки, потом она подогнала под окно катер и мы перенесли их… или то, что от них осталось, туда.
У меня уже не осталось эмоций и сил на то, чтобы удивляться. Поэтому летающее подсолнечное семечко шестиметровой длины меня не поразило. В фильмах я и не такое видел. Утро застало нас в странном месте – мы рыли могилы возле какой-то полуразрушенной бетонной стены, и я все никак не мог взять в толк – почему здесь? Айк не отвечала на мои вопросы, словно совсем разучилась говорить. Но потом, когда ямы были готовы, она вдруг сказала:
- Подожди меня там… за катером. Мне надо попрощаться.
Я отошел в сторону. Странно это всё. В жизни многое начинается и кончается странно. То, что я сейчас делал и видел – что это? Логическое завершение моей поездки на работу в сумасшедшем трамвае или что-то иное? Или события последних десяти дней были чем-то независимым?.. пока что я не пытался отыскать ответы. Может быть, потом…
- Рома! – позвала Айк. – Подойди… я забыла… они об этом просили.
Крышки она сняла. Я постоял. Посмотрел в мертвые лица. Я тогда не знал, что Сэфес хоронят в форме, и вяло удивился – что за одежда?.. Не видел у них такой… Мы закрыли ящики, по очереди опустили в землю. Айк бросила по горсти на крышки, я тоже.
Через полчаса всё было кончено. Мы выпили, не чокаясь, Айк поставила на могилы по рюмке с кусочком хлеба, мы сели в катер и он стал подниматься.
***
- Тяжело мне будет… - пробормотала она. – После такого… пару сотен лет встречаться с живыми…
- С кем? – не понял я.
- С ними. Ладно, теперь объясню. У тебя есть альтернатива – или ты уходишь со мной… это на несколько лет назад… Там еще жив семьсот восемьдесят пятый экипаж, там есть я, моя группа…
- Несколько – это сколько? – спросил я.
- Наших – около двухсот. – Ваших… точно не скажу, но где-то десять, пятнадцать. И второй вариант. Уходишь туда, откуда пришли сейчас сюда они. Там… сам понимаешь, их нет, я… доживаю… но тебя встретить и ввести в курс дела смогу. Все их проклятые правила!.. Могла бы я догадаться… Тебе, кстати, выгоднее уйти туда, а не со мной.
- Отчасти потому, что ты не захочешь меня видеть, - сказал я. Она кивнула. – И потом, я не хочу сидеть нахлебником… странно, что ты не высадила меня у ближайшей дороги до Москвы…
- Попробовала бы я, - она усмехнулась. – Ты думаешь, мы сейчас людей похоронили?.. Я тебя разочарую. Вполне возможно, что и сейчас… и тогда, когда ты со своим трамваем и книжками…
Она не договорила. Покачала головой, отвернулась.
- Ты хочешь сказать?..
- Небо над проводами… дурак… Им был нужен свидетель, пойми!.. Конечно, все остальное – это, скорее всего, не их рук дело… а вот трамваи и книги – очень похоже на Лина. Мастерство, знаешь ли, не пропьешь… В шестьсот с лишним лет быть способным на такое…
Теперь я знаю, что в катере такой модели дать по газам очень трудно. Практически невозможно.
Но ей удалось.
***
Я не поверил ей. Не верю и сейчас. То, что случилось тогда с нами – просто совпадение. Меня стало выносить из реальности. Я психанул. Они меня подобрали. Оказали услугу мне. Потом – я им. Всё просто.
Я больше не возвращался домой. Я ушел туда, куда предложили, и теперь живу в Доме. Уже очень много лет. Я довольно быстро освоился, выучил язык, начал работать. Тут хорошо – тихая планета, на которой нет ни одного трамвая, ни одного «Сезона тьмы», тут никто не стреляет себе в голову и никто, за очень редким исключением, не убегает от самого себя, как это случилось со мной. Мне тут нравится. Можно, в принципе, в любой момент вернуться домой, но я этого не сделаю. Хотя на Земле я порой бываю.
Иногда, очень редко, правда, я наведываюсь на их могилы и делаю то, что, в принципе, делать не стоит ради сохранения анонимности, но почему-то мне кажется, что это важно. Я расчищаю подлесок и траву так, чтобы свет мог достигнуть земли. Два неприметных холмика – всё, что осталось от некогда известного и очень сильного экипажа.
Впрочем, я вру.
Не всё.
То, что они передали мне в одну из коротких отлучек Айк, я сохранил. Не так давно я отдал это тому, кто пришел у меня это забрать.
Он был, к счастью, человеком. И глаза у него были нормальные. Он тоже был Сэфес. Он сказал, чтобы я не волновался. Всё будет так, как должно быть.
Он ушел, а я поехал расчищать подлесок. И заодно рассказать, что материал с их генным кодом и полностью прописанной на семьсот лет вперед программой я отдал именно тому, кому они просили.
Я совсем не удивился, когда несколько лет назад этот Сэфес пригласил меня «посмотреть на то, что может показаться мне интересным». Голову даю на отсечение – он-то, зараза, отлично знал про подлесок и холмики, но он ничем себя не выдавал, поэтому я согласился.
Там было неплохо, почти как у нас. Море, яхты, ежегодная регата, лоскутки парусов, дивной красоты восход. Мы быстро нагнали идущую первой яхту, подлетели поближе – и я увидел.
Яхта шла с диким креном, паруса чиркали по воде, казалось, она вот-вот ляжет. В кокпите сидели двое. Когда наш катер подошел поближе, они замахали руками.
Я их узнал. Они были такие же, или почти такие же. Только совсем молодые, лет по двадцать. Может быть, это и не совсем они… но безумно похожи. Рыжий и черный. Огромное небо над бесконечным морем...
Кто-то же должен дождаться восхода, верно?
Хочется верить, что им это все же удалось.
И хорошо, что об этом никто не знает.
***
Только одного не могу до сих пор понять – что же там все-таки было, в моём небе над проводами?..
Москва
18-21 декабря
|
|