И она вернулась …
Зачем? Для чего?
Она не знала ответов на эти вопросы. Просто там, в своем Нигде, среди безмолвия, тишины и безвременья, она почувствовала голос, прошептавший: «Иди и прости!»
И она вернулась.
Город встретил ее небольшим морозцем и только что выпавшим снегом, не испорченным следами людей и выбросами машин. Было раннее утро. Она брела по городу совсем одна и не узнавала его. Город был чужим и враждебным.
Кто она? Что нужно ей здесь?
Постепенно на улицах стали появляться прохожие, спешащие по своим, только им ведомым, делам, дворники принялись за неблагодарную работу, разрушая красоту, сотворенную снегом.
Она вглядывалась в лица людей и не узнавала их. Чужие, сонные, озабоченные лица. Улыбались ли они? Озаряла ли их когда-нибудь печать радости?
Прохожие не замечали ее, и она просто проскальзывала между ними неясной тенью.
Она чувствовала, что должна найти кого-то в этом городе. Но кого? Она не помнила. Она ничего не помнила.
И она продолжала свои поиски, заглядывая в окна домов и догоняя проезжающие машины. Но все было напрасно.
Под вечер, когда ленивое зимнее солнце готовилось отправиться на покой, ее, уставшую и изможденную, поиски привели к железнодорожному вокзалу.
Только что прибыл поезд. Пассажиры безликой массой вывались из здания вокзала. Среди этой бесконечной, однородной толпы она вдруг увидела мужчину, и все ее существо встрепенулось.
Мужчина, в серой куртке с перекинутой через плечо спортивной сумкой, шел в этой толпе, но был как бы вне ее. Он не оглядывался по сторонам, в надежде увидеть среди встречающих знакомое лицо, а направился прямо к остановке автобуса. Она последовала за ним. Она не помнила этого мужчину, но что-то отозвалось в ней, заставило выделить его из толпы.
Ей было душно в переполненном автобусе, хотелось вырваться на улицу на свежий воздух. Но она оставалась рядом с мужчиной до тех пор, пока он не вышел на нужной ему остановке.
Наклонив голову, будто сопротивляясь чему-то, мужчина направился к домам, тесными рядами стоящим вдоль дороги. Она была в этом районе во время своего нескончаемого блуждания по городу. Но ни тогда, ни сейчас ничто не отозвалось в ней. Все было чужим и незнакомым, и она сама была чужой здесь. Только связь, невидимой ниточкой протянувшаяся между ней и этим мужчиной, удерживала ее. Она боялась разорвать эту связь, остаться опять в одиночестве.
Мужчина вошел в подъезд одного из похожих друг на друга домов, тяжело ступая по лестнице, поднялся на третий этаж, вытащил из кармана ключ и открыл дверь. Несколько секунд он стоял на пороге, словно не решаясь перешагнуть какую-то одному ему известную грань. Потом вздохнул и вступил в квартиру. Она вошла за ним.
-Ну, вот я и вернулся. Здравствуй, Оленька!
Тишина была ему ответом. Она огляделась, в квартире никого не было. Но с какой нежностью он произнес: «Оленька». Слово прозвенело, как колокольчик, отозвавшись в ней неясным волнением.
Мужчина, будто и не ожидая ответа, прошел в комнату, небрежно бросил на диван спортивную сумку и опустился устало рядом. Разулся и, оставив ботинки одиноко стоять у дивана, прошел на кухню. Она неотступно следовала за ним, пытаясь разобраться, что заставило оказаться ее рядом с этим мужчиной, в этой пустой квартире.
Но, как не странно, хотя она и ничего не узнавала здесь, ей было уютно. Стены, не совсем новая мебель и даже люстра на потолке вызывали какое-то умиротворение. И мужчина… От него исходил дух доброты и, в отличии от прохожих, с которыми она сталкивалась за сегодняшний длинный день, жизни.
Мужчина долго пил воду из-под крана, а потом, все еще в куртке, вернулся в комнату и подошел к телефону. Он нажал на кнопку автоответчика, но услышал только тихое шуршание пустой пленки. Неопределенно хмыкнув, снял трубку и набрал по памяти номер.
Через несколько секунд, дождавшись на том конце провода ответ, заговорил. Его голос, немного глуховатый, с еле заметной хрипотцой, заставил встрепенуться ее сонное сознание. Голос она помнила, голос она не забывала, находясь даже в своем Нигде, где не было даже мысли.
-Привет, Малыш! Это папа.
…
-Да, я уже приехал.
…
-Нет, Малыш, сегодня не приеду. Переночуешь у бабушки.
…
-Завтра . Сразу после работы.
…
-Как ты себя вел? Слушался бабушку?
…
-Ну, если немножко, то ничего страшного.
…
-Нет, маленький, сегодня уже поздно.
…
-Конечно, привез. Большую – пребольшую.
…
-Да, и двери открываются, и колесики крутятся. Завтра увидишь.
…
-Ну, конечно, сразу-сразу после работы. Я же так скучал без тебя. Целую. Спокойной ночи!
Тепло, сквозившее в нем при этом разговоре, отозвалось светом и в ней. Ей нравилось слышать этот голос.
Он бережно положил трубку на рычаг и постоял около телефона.
Потом опять снял трубку и набрал новый номер. Ответа пришлось ждать дольше, чем в первый раз.
-Алло! Сергей Васильевич? Это Олег звонит.
(«Олег! Олег!» - затрепетало в ней. - Да, Олег. Я знаю это имя!»)
…
-Да, вот только что.
…
-Да, все удачно получилось. Договорился. Будет заказ.
…
-Ну, это отдельная история. Завтра расскажу.
…
-Нет, устал по страшному. Спать хочу.
…
-Ну ладно, до завтра. До свидания!
И только сейчас, будто выполнив первые неотложные дела, мужчина, которого звали Олег, снял куртку и, вместе с ней сбросив груз дороги, расслабился.
Она, невыразимо тонко чувствовавшая его настроение, тоже расслабилась. Она поняла, что все ее поиски, длившиеся целый бесконечный день (Жизнь?) пришли к концу. Ей было уютно и удобно в этой пустой квартире. Она знала, что не хочет покидать ее. Она хочет просто быть здесь.
Олег направился в спальню, и она последовала за ним. Широкая кровать под покрывалом леопардового цвета, а рядом с ней детская кроватка, полная разных плюшевых мишек и лопоухих зайчиков. Она почувствовала неуместность ее в спальне и неясную угрозу исходившую от нее. Несравнимо больше приятные чувства вызывала большая кровать, и она устроилась у ее изголовья.
Олег спал беспокойно, постоянно ворочаясь во сне. А ей так хотелось облегчить его неведомые страдания. Она ласкала его лицо, разглядывала каждую его черточку, и обрывки воспоминаний стали проноситься сквозь ее сознание.
Большая комната, заполненная стеллажами книг, много столов, за ними люди.
«Девушка, а что вы читаете?»
«Диалектический материализм»
«Бросьте вы его. На улице так прекрасно. Пойдемте лучше погуляем»
Парк с громадными развесистыми дубами и засыпанными листьями дорожками.
«Олюшка, я люблю тебя.»
«Я тебя тоже»
Громадный зал, освещаемый светом огромных люстр.
«Вы объявляетесь мужем и женой. Поздравляю»
Спальня, эта самая спальня.
«Ой, Оля, как я счастлив. Как хорошо, что ты согласилась»
«Это тебе спасибо, что предложил. Я так тебя люблю»
«И я тебя»
Тут же.
«А у нас, кажется, будет малыш»
«Ура! Ты самая прекрасная жена на свете»
Тут же.
«Ну, нельзя уже, нельзя. Олег, какой ты нетерпеливый»
«А когда можно?»
«Уже скоро. Послушай, как он брыкается. К нам просится».
Комната с белыми стенами и слепящим светом.
«Ничего нельзя сделать. Спасаем ребенка»
«А-а-а-а!»
Не-е-ет!
Тишина, безмолвие, ничто…
Господи! Меня нет. Меня нет! Меня нет!!! Я не хочу!!!
Оглушенная воспоминаниями она и не заметила, как пришло утро, и Олег ушел на работу. Она была там, в прошлом. Потому что настоящего не было. Как не было и ее.
Звук открывающейся двери вернул ее из забытья.
-Ну, вот мы и дома. Заходи, Малыш.
Маленький человечек вошел в прихожую.
-Папа, а ты больше не поедешь в свою командировку?
-Нет.
-И всегда-всегда будешь со мной?
-Конечно, милый.
-И бабушке меня не отдашь?
-Нет.
-И в садик не поведешь?
-Ну, на это и не надейся. Поведу. Ты же большой. Понимаешь, что папе на работу ходить нужно. Правда?
-Да. Но я люблю быть дома. Тут так хорошо.
-И я люблю.
-И мама любила?
-Очень любила.
-А меня мама тоже любила бы.
-Конечно
-Как ты?
-Как я.
-Я бы ее тоже любил.
А потом добавил:
-Я ее и сейчас люблю.
-Я тоже.
От этих слов, от нежности, исходящей от двоих мужчин, единственных в ее жизни, стало тепло и уютно. Она поняла, что ради них стоило жить и … умереть. Умереть? Нет, она жива, она с ними, пока живы они, ее продолжение.
«Я ЛЮБЛЮ ВАС!».
И будто бы почувствовав ту любовь, что она пыталась передать им, двое главных мужчин ее жизни, улыбаясь и взявшись за руки, вошли в комнату.
И она увидела свет. Можно было возвращаться. Но не туда, где не было ничего, кроме безмолвия, тишины и безвременья, а туда, где было ВСЕ и ВЕЧНОСТЬ.
|
|