Памяти дяди Мириана, сгинувшего в сталинских лагерях*
Зелень трав и терпкий запах хвой,
между сосен завилась тропинка.
На краю прогалины лесной
зек танцует жаркую лезгинку.
Чуть поодаль нервно дышит строй –
серая, замызганная масса.
Табачишком балуясь, конвой
зека поощряет криком «Асса!»
Бьет в ладоши: жги, вражина, жги!
Гля, ребята, во дает абрек-то!
Эх, ему бы щас да сапоги,
этому свихнувшемуся зеку,
да на пояс дорогой кинжал,
да коня, как ветер над Кавказом...
Эй, в ружье! Глядите, зек сбежал!
Вон, в кустах... Держи!, Уйдет, зараза...
Метров пять - и он еще бы жил,
схоронясь в тайге на воле вольной...
Первой пулей зека уложил
краснощекий увалень-конвойный...
Смотаны колючие ряды
и конвой разоружен последний.
Годы мной непрожитой беды
отложились в памяти наследной.
Знать не зная страха лагерей,
я не в силах совладать с собою,
и лезгинка в памяти моей
отдается хохотом конвоя.
|
|