Это не совсем документально, хоть и с натуры. Как повелось, что-то я изменил, а что-то просто придумал.
Народ всякий, начиная с совсем синильных старичков и старушек, для которых это осмысленная тусовка, некий аналог отечественной лавочки, где можно почесать языки и почувствовать, что еще дышишь. Тут их кормят, занимаются лечебной физкультурой и всяким рукоделием, вроде вязания ковриков.
Разная степень примиренности с фортелями судьбы различает остальных. Среди них есть помоложе и порезвей, к ним отношу и себя; есть поскукоженней, кто тяготеет уже больше к вязанию ковриков; а есть непонятно чем живущие персонажи, которых упомянутая судьба – злодейка недоприхлопнула совсем чуть-чуть, оставив только пару миллиметров. Они как раз и вызывают наибольший мой интерес.
1 Йоси
Йоси ДЦП-шник, причем не просто себе так, а по полной программе. Не может сделать путем ни одного движения, его водит и корежит постоянно, смотреть на него не то, что тяжело, скорее внутренне неловко, как случайно подсмотреть что-то непозволительное, деликатное или интимное. Попасть ложкой в рот ему удается с десятой попытки, лицо постоянно в движении, одна другой сменяются гримасы, от которых простые смертные предпочитают отворачиваться. Передвигается в коляске с моторчиком, которой удивительно ловко управляет с помощью джойстика. Я так понял, при этом главная задача для него – попасть в амплитуду, в соответствии с направлением спонтанного и судорожного своего собственного движения.
При этом все сам, упрямо, не с первой попытки, выписывая невероятные кренделя конечностями в пространстве, но – сам. Ну и скажите, что это? Жажда жизни, сила духа, мужество? Или просто растительная привычка, какой обладает дерево, тянущееся к свету?
- Знаю, на меня смотреть неприятно, но иначе я не могу. Смотри в сторону и разговаривай. Тебе так проще будет, – его речь разобрать почти невозможно, артикуляция и слова существуют совершенно независимо друг от друга. Попробуйте сказать “о”, широко открыв рот, – получится “а”.
- Договорились, – наверное, все-таки мужество. Или колоссальное упрямство, это ближе моему пониманию.
2 Адина
Почему она ездит в коляске, не знаю. Спрашивать в голову не приходило, но не ради собственного удовольствия, почему-то я в этом уверен. Болтушка-хохотушка, довольно милая и очень общительная. Мы пересекаемся редко, я только знаю, что ее зовут Адина.
И вот сегодня, верите, ее инвалидная коляска превратилась в трон, на котором, горделиво выпрямив спину, – любая балерина померла бы от зависти при виде такой осанки – сидела королева. Или фея. Или... Эпитетов, сколько не перебирай, не подыскать. Неимоверной красоты, но строгий костюм, выдержанный безукоризненно в цветовой гамме – лиловой, от бледного до почти черного, на голове что-то, что шляпой, тем более, казенно, головным убором, назвать язык не поворачивается, это как корону ушанкой окрестить. В довершение – макияж, именно так, не косметика, не помада, тушь и пудра, а хочется встать и снять шляпу, Макияж, с большой буквы, высокое искусство. И все это окутано облаком какого-то воздушного аромата, напоминающего запах ландышей и еще чего-то очень свежего и весеннего.
При довольно скептическом отношении к нарисованной женской красоте, я был сражен наповал. Но тут же, со свойственным моему организму пытливым занудством, стал прикидывать, сколько времени все это должно было занять. Пусть прекрасная половина человечества меня поправит, но даже навскидку – не меньше часов трех. Для здорового человека. Посмотрел на часы: восемь утра. Значит, чтобы навести такого разряда марафет, ей пришлось встать в пять утра, а то и раньше. Весь день я ломал голову, пытаясь придумать, что бы такое могло приключиться. День рождения, скажем.
Назад мы ехали на одной машине. По пути мне пришло в голову, что комплимент сказать просто необходимо, хоть и не умею. Но случай обязывает, надо постараться.
- You looked perfect today, – говорю, на большее с моим нищим английским я оказался не способен.
- I wanted look that way. Kind of memory sticker, you know. Today last time I came here. Tomorrow I leave.
Ох, женщины, женщины... Ради того, чтобы вас запомнили именно такими, люди, которых вы никогда больше не увидите, да и запомнят ли. Где вы силы берете?
3 Сабантуй
Мне показалось, что из меня делают идиота. Или я представляю происходящее совершенной клиникой. Впрочем, чего это я? Клиника и есть, достаточно оглянуться. И я вполне качественный идиот, со справочкой. Но по порядку.
Три девочки работают вместо армии, альтернативная служба. Сегодня они последний день, устроили прощальный сабантуй. Согнали народ в актовый зал, показали видео, что наснимали, казенные тетеньки по бумажке прочитали, наверное, похвалили за самоотверженный труд. Все чин-чинарем. Появилась еще персонажица, – один в один массовик-затейник советских времен, но с выправкой отставной балерины, как аршин проглотила – их можно распознать за версту невооруженным глазом.
Пляшет, вытаскивает кого-то из колясочников на центряк, (стулья по стенкам стоят), катает вокруг себя. Делает вид, что весело. Дальше – больше: играет громкая музыка, а эти несчастные, опираясь на костыли, клюки и палки, а кто и в колясках, их катят, водят хоровод. Больше всего напоминает “Слепцов” Брейгеля-старшего, но с упоением, со счастливыми улыбками на лицах. Но одной ногой там уже. Но с улыбкой. Одной ногой. Уже.
Я по привычке в угол забился, наблюдаю. Одна подходит:
- Почему не танцуешь, смотри, как весело.
- Никогда не умел, – оправдываюсь (весело?), – а сейчас и подавно. Ногу сломать боюсь.
- Давай, я помогу тебе (весело!).
Заманчиво, конечно, улыбаюсь, представляя картинку: я, клацая костылями, и двадцатилетняя цветущая Яэль, старательно помогает. Забавно. Но отнекиваюсь по инерции:
- Займись Йоси, видишь, заскучал он.
Она принимает мою отмазку за чистую монету и идет развлекать Йоси.
Час длится это безобразие. Единственно, о чем жалею, что не предупредили меня накануне, я бы аппарат взял, такое не часто бывает. Сколько их разом! Всех мастей, ждут еще внимания, рассказов обо всех. А тут лица, каждое по-своему говорит, даже если молчит совсем. Просто увидеть надо.
Все закончилось, всех растасовали, кого куда. Разъезжаемся, уже в машине сижу. Приходят девицы, прощаются. Прощай, говорю, Яэль, прощай, Михаль, прощай, Лея. Они на меня уставились:
- Откуда ты наши имена знаешь?
- Девочки, – говорю, – не держите меня за идиота. Почему вы решили, что не должен?
- Ты молчишь все время, мы думали, ты иврита совсем не знаешь, или говорить не умеешь. А ты...
- А я вас, милые, надул! Смешно?
Не знаю, может, обиделись. Не поняли, это точно, чувства юмора у них нет.
|
|