ПЕРЕДО МНОЮ ЧИСТЫЙ ЛИСТ БУМАГИ
Передо мною — чистый лист бумаги,
ложится ровно первая строка,
а дальше буераки и овраги,
и за оврагом бурная река.
Трясутся на ухабах части речи,
витиеватый, старинный русский ять
гнетёт до долу, горбит мои плечи,
с трудом перебираюсь через гать.
Из лужи с ижицей в реку с обрыва,
ушёл на глубину, как скользкий язь,
на берегу русалка без надрыва
по щиколотку вдавливает в грязь.
Куда уходит безмятежный вечер?
Барахтаюсь в грязи с глаголом мочь,
и чистый лист бумаги — уже сеча,
сражается и побеждает ночь.
Усталость сковывает мозг и тело,
терплю такие муки каждый раз.
Скользит перо, и на бумаге белой —
спасительный, старославянский аз.
И новые ухабы и овраги
ровными кажутся издалека,
передо мною — чистый лист бумаги,
ложится ровно первая строка.
А.Невишневский
ЧЕГО НЕТ, ТОМУ ВЗЯТЬСЯ НЕОТКУДА
Представляется уникальная возможность стать первым и, полагаю, единственным исследователем «творчества» А.Невишневского на примере приведенного текста (стихотворения).
Ни единого слова, оборота или даже намёка на старославянскую речь нет! «Гнетёт до долу» — (слабая попытка) не в счёт. Тогда, что же есть в тексте? Трясущиеся на ухабах части речи? Их тоже нет. И всё же: не напрасно потрачен вечер, — не единственная мысль в произведении, отсутствие рифмы «ять» — «гать» только подчёркивает те муки, которые автор терпит. И это ему удаётся передать читателю.
Последнее четверостишие — выражение мысли автора. Иносказание — (но какое изящное!). Автор не оправдает ожиданий, но, может быть, одной строкой сумеет сказать всё, что хотел бы, но для того, чтобы произведение можно было считать стихотворением, ему придётся исхитриться повторить её несколько раз, да так, чтобы повторение воспринималось как усиление действия.
Пожелание — «не писать», автор вряд ли воспримет. Можно предположить, что и рассказы автору даются также мучительно, поэтому автору не хватит жизни, чтобы выполнить квалификационную норму (количество символов). Поэтому — удачи!
А.Невишневский 07.05.05
|
|