Детство кружится в ситцевом крае,
босиком по лохматой траве.
Мы в дворцовом театре играем,
где подмостки - сарай во дворе.
Скатерть мамина - занавес сцены,
марля белая - царский наряд.
Рисовали билеты и цены,
место действия, время и ряд.
Играли нищих, короля и королеву,
по драмам Шиллера
и сказкам братьев Гримм.
Смеялись и кричали громко в гневе,
помадой наносили яркий грим.
Из уст срывалась взрослая любовь,
шел с пафосом обычный разговор,
Томатная из ран сочилась кровь
и горевал седой старик Моор.
В театре кукольном
любили представлять
С бумажным ключиком
игрушку Буратино.
Ах, память - моя старая тетрадь.
Где поименно: Ани, Валентины...
Вчерашний рай березового детства,
В нем солнцеклеш
из ситцевых ромашек.
Где дворовое братство и соседство -
поближе, чем нательная рубашка.
Володька, Ленька, Павлик и Аделя,
соединяясь в уличную рать,
Мы, понарошку, сотни раз умели
вдруг оживать и снова умирать.
В купели луж, под проливным дождем,
в торжественное братство посвящались,
где каждый был вассалом и вождем,
уйдя домой, мы снова возвращались.
И жгли костры под звездами в ночи
из хвороста, березовых поленьев.
Мгновенья детства -
праздник без причин,
проросших в коммуналках, поколений.
В кружок садится дворовое детство,
с костром поленьев свежих посредине.
Исходит пламя с дрожью чародейства -
горит в полене каждом,
Буратино.
|
|