Было тёплое июльское утро. Жаркое солнце ещё не вступило в свои права, песок был влажным от ночной росы, а деревья с радостью подставляли свои листья восходящему золотистому диску. Через пару часов он превратится в огромную раскалённую небесную сковородку, и тогда листочки поникнут, как усталые ладошки. Стихнут утренние птичьи голоса, а букашки попрячутся в трещинах коры и изнемогающих от жары кронах. Там они будут терпеливо дожидаться желанных предвечерних часов. Пока же было утро - тёплое и ласковое, с едва уловимым шёлковым ветерком и наполненное ароматом распаляемых самоваров. Дачный сезон в самом разгаре, и ни один уважающий себя дачник не откажется от удовольствия выпить поутру стаканчик свежего самоварного чая. И эту традицию не в силах изменить ни одно электрическое чудо, фырчащее на пластиковых поддонах.
Подбирая в дальнем углу сада мелкие щепки для самовара, мы с сыном наткнулись на птенца удода, нелепо распластавшего кры-лья и издававшего неприятный писк, похожий на звук рвущейся проволоки. Птенец был уже оперившийся, но летать ещё не мог. Я подобрала его, осмотрела крылышки: они были целы, птенец был здоров. Непонятно, как он здесь оказался. Видимо, удрал из гнез-да, забрёл на наш участок и заблудился. У удодов очень тонкие и быстрые лапки. Этими лапками, как антеннами, они улавливают вибрацию в почве и выклёвывают из неё насекомых своим длин-ным загнутым клювом, как медицинским пинцетом. Мы с сыном не знали, что делать с птичкой и, для начала, решили её накор-мить. Но маленький удод не принимал из наших рук ни червячков, ни хлебных крошек. Все пищал и пищал, распластав веером пест-рые жёлто-коричневые крылья с черной каёмкой и растопырив такой же пёстрый хохолок.
- Что же с ним делать? Есть он отказывается, летать не может. Пропадёт ведь! Оставим в траве-кошки сожрут. В доме удод жить не станет, погибнет.
- А давай научим его летать! - ответил сын и стал бегать вокруг птенца, хлопая руками, как крыльями. Мне понравился его пыл, и я тоже закружила вокруг маленького удода, размахивая руками. Наверное, наблюдавшим со стороны это зрелище показалось бы комическим. Слава богу, никто из соседей не видел кучерявого семилетнего мальчугана и его мать-толстушку, делающих круги и машущих руками в высокой траве. Подумали бы, что мы соверша-ем какой-то культовый ритуал.
Птенец пялился на нас жёлтыми глазками и продолжал вере-щать, распластав крылышки-веерочки. Ученик не понимал ни на-шего языка, ни нашей науки. Худо дело!
- Надо его подбрасывать! - осенило вдруг меня.
Сын взял птенца и подбросил его невысоко. Птенец шлёпнулся на землю, как пёстрый лоскуток, но, видимо, мягко. Фархад под-бросил его ещё раз, чуть выше. Маленький удод неуверенно взмахнул крылышком и опять упал на землю. Показалось, что он попытался спланировать. Так продолжалось до тех пор, пока птен-чик не стал делать более уверенные и ритмичные взмахи.
Когда удод был подброшен в очередной раз, он вдруг замахал крыльями и не упал на землю. На мгновение «застряв» в воздухе, он сел на нижнюю ветку миндального дерева. Затем, сделав само-стоятельный взмах, перелетел на более высокую. Через минуту, отдохнув и набравшись сил, птенец стал перелетать с ветки на ветку. А потом перелетел на соседнее дерево. Посидел на нём не-сколько секунд и уже очень уверенно взмахнув крыльями, улетел.
Солнце начинало понемногу припекать, и маленький удод уле-тел в свой первый полёт, навстречу жаркому июльскому дню. На-встречу своей короткой птичьей жизни, своим трудностям и радо-стям.
С тех пор прошло десять лет. Как много птиц научились летать за это время! А скольким были обрезаны крылья… Сегодня, через десять лет, тёплым летним утром мы с сыном с улыбкой вспоми-нали тот случай.
- Знаешь, Фархад, пройдёт очень-очень много лет и однажды, когда ты встанешь перед Богом, он, может быть, скажет тебе: «Да-а, сынок, много ты понаделал ошибок. Немало и грехов за тобой. Но я прощу их тебе, если ты сделал когда-нибудь то, чего не смог-ли бы сделать другие».
- Я накормил голодного, - ответишь ты
- Это могли сделать и другие…. - скажет Бог
- Я вырастил хороших детей, ---продолжишь ты.
- И это могут другие… - ответит Бог.
- Я утёр слёзы сироте, утешил страждущего.
- Похвально! Но это и другие делают. Должны уж, по крайней мере…
- Я вспомнил, Господь! - Воскликнешь ты. - Я научил птицу ле-тать! Я сделал это, и маленький удод не погиб.
- Прекрасно! - Удивится Бог. - Ты, действительно, совершил необычный поступок. Ведь только птица может научить летать другую. Я прощаю тебе твои грехи!
Фархад внимательно слушал и смотрел на меня глазами, пол-ными мысли.
- Я хорошо помню тот день и того птенца… Неужели только за такие поступки Бог прощает грехи?
- Только за такие! И необязательно для этого всю жизнь искать вывалившихся из гнезда птенцов. Просто иногда Нужно совер-шать поступки, когда человек может сказать себе: «Я не прошёл мимо! Я научил птицу летать!».
|
|