- Тебе, Матильда, между прочим повезло, что ты живешь в двадцать первом веке, а не два столетия назад в этом никчемном зоомагазине.
- Почему?
- Потому что крутила бы ты сейчас колесо на городской площади и корм твой состоял бы из отборных плевков и насмешек.
- Лучше не напоминай, а то меня стошнит и я открою разгадку отчего умерли динозавры.
- Динозавры умерли от удара по яйцам! Это я точно знаю.
- Не-а, они умерли от импотенции.
- Смотри, Ка, а это кто такие?
- Клиенты, кто же еще.
- Я и сама вижу, что не пернатые, но одеты они странно как-то в отличие от других покупателей.
- Просвечивающиеся маечки, крашеные волосы, пестрые одежды... Н-да, лесбиянки одеваются намного скромнее.
- А кто такие лесбиянки?
- Вот повесят тебе, Матильда, вместо колеса зеркало и будешь себя любить в нем.
- И что это будет?
- Это будет называться однополая любовь. Ущучила?
- Да-а?!
- Да! Это тебе не орехи за щеки ныкать.
- Смотри, на тебя уже пальцем тыкают, сейчас, если босс не зазвиздячит цену, то улетишь с этими красавцами куда-нибудь под Жмеринку.
- Ага, пятерню растопырил веером, цену взвинчивает.
- Цену не цену, но торгуются деликатно. Вон, уже целковые рубли в ход пошли. Доведется и ты пойдешь, Матильда, если сторгуются.
- Доски бы делать из этих людей! Не нравятся они мне. Слишком часто они улыбаются, особенно вон тот, блондин крашеный. Не к добру все это.
- Лучше синица в небе, чем утка под кроватью. Да и грош ты стоишь не ломаный, чтобы тебя пускать на что попало.
- А ты не подливай масло в огонь, авось пронесет.
- Ладно, опусти оперение. Рано пока о смерти думать. Тебя еще не купили.
- Вот купят тебя, Ка, будешь подрабатывать альфонсом где-то при конюшне. Или воробьям дули показывать. Так что помалкивай своим кривым клювом пока его вовсе не отшибли.
- Повязки набедренные на глаза твои бестыжие завязать, да потуже.
- Зачем на глаза-то, на щиколотки повяжем, типа сползли.
- Ты куда смотришь все время?
- В сторону, чтобы не закричать.
- Вот ведь, как мне тебя жаль.
- Ты лучше босса пожалей с его пестрой клиентурой. Если он меня не продаст сегодня, не видать тебе жратвы до Киева раком. Я за собой замечать стала - как дело о еде, я развратно мыслить готова. Мне поэму сочинить, как в колодец плевать.
- Накормить бы тебя крыжовником, да прутья мешают.
- Я кислятину не ем. Кстати, Ка, я обратила внимание, что когда на тебя смотрят женщины, у них проявляется что-то животное. От чего так?
- Просто они другого себе позволить не могут. Смешно другое, они и другим не позволяют.
- А я позволила бы. Себе. Много-много... сейчас, ни минутой позже. Я бы бросила все и укатила в Европу. И баловала бы себя до жути. Юг Франции... с утра куда-нибудь в Шато, попробовать вина, потом на пляж, ненадолго... а вечером в Манако, в казино. Блистать всем Я и чтоб свернулись шеи! Я такая нежная, тонкая, артистичная мне только гулять с шарпеем по улицам Парижа. А вдруг я лесбиянка? Я не знаю себя, я не знаю этих пестрых с яйцами между ног. Жизнь гордой, но несчастной Матильды перед зеркалом - меня не привлекает. Ну, чего уставился, как подкованная вша? Поговори, поговори со мной о последствиях. Побудь холодным душем, я не могу в таком чудесном состоянии находиться перед клиентами.
- Я знаю, как тебе хочется с головой окунуться в наваждение. Написать сногсшибающий сценарий, куда-то бежать, наверно от себя, курить длинные сигареты с вишневым фильтром, дигустировать сразу несколько сортов дорогих вин, играя бокалом на золотом диске заходящего солнца. Слушай, Матильда, у тебя не дрожат пальцы от воспламененных мыслей паранойи в поисках своего либидо?
- Что ты, Ка, у меня горит душа рождественскими гирляндами. В животе порхают бабочки, как будто мне снова 17 лет. Ты только представь - Ей нравлюсь я!
- Кому Ей, Матильда?
- Ей конечно, Европе! Она любит, когда я гуляю по ней пешком. Она мне говорит, что любит звон тишины и полумрак, Бродского, Пастернака, Венецию, Моне, кино, читать, собак, валяться в стоге сена, чай из фарфоровых чашек, жасмин, большие камни, звезды, модные очки, каблуки, прелестные ситцевые платья из тела на ветер... Я схожу с ума!
- Матильда... У меня жердь уходит из под ног. Ты спятила, вернись в колесо. У тебя набухшая почка и мартовский ангел играет бессмертие на серебрянной трубе. Он, как и ты, бешенно бел и почти бесконечен...
- Ка, так ты еще и искуситель к тому же.
Три месяца спустя
Письмо Ка Матильде
"Моя Матильда, одного пестрого я уже уболтал, пассивные всегда на грех падки. Вот с его бойфрендом, ты таких орешков не грызла, а я слюней наглотался вдоволь, пока доказывал ему, что мы с тобой мягче и вкуснее пахнем. А зачем меня завезли сюда, в эти виноградники, когда ты там? Если они не примут мое предложение о твоем переезде на постоянное место жительства, то я бросаю все: пляжи, казино, выставки, шарпея на юге... и лечу курьерским попугаем прямо к тебе сегодня же.
Европа. Франция. Марсель.
Твой Ка."
|
|