В тылу микрофонов,
в холодном поту закулисья
придирчиво смотришь
в надменно-скучающий зал.
Шагаешь вперёд –
и сжимаешь решительной кистью.
Услышит ли кто-нибудь? Бог весть.
Но ты им сказал.
Ты старый психолог –
давно не гадаешь по лицам.
На маске никто не допустит
случайной слезы.
Но что-то незримое
в воздухе зашевелится,
вернув Вавилону
Единый и ясный язык.
Сидеть по домам
и трусливо зализывать раны
м станет труднее –
когда с объявленьем войны
вступает один из кумиров,
из главных тиранов-
тревога, и радость,
и совесть, и чувство вины.
Здесь кто-то ещё –
Он сейчас твой единственный зритель.
твой единственный зритель.
К Нему обращаясь,
станомента,
не сложишь стихи –
только крылья свернёшь, уходя.
В бесснежную зиму
так глупо раскрашены шубы,
троллейбуса нет,
и опять всё не так и не то…
Тебя не догонят
наивные медные трубы,
тебя не укроет от ветра
худое пальто.
Всё так и случится -
нет в мире вернее закона.
Тепло в закулисье –
но ты переходишь черту,
слегка оглушённый,
в коварном тылу микрофонов…
Пароль – твоё имя,
и отзыв – твой шаг в пустоту.
|
|