Зима после моего дня рождения взбесилась. Не столько снегопадами,
сколько морозами. Если бы пришлось ждать автобус, то уж как пить дать,
околел бы. А мы же не готовы были к сорока градусам. Одёжки те же,
только выше подняли воротники и шарфы наружу повытаскивали, а главное,
это то, что шустрее стали передвигаться, поджав живот под солнечное
сплетение и уши согревая втягиванием головы в плечи. Никогда не
использовал уши у шапки ушанки, а здесь отпустил и удивился,
насколько стало комфортнее….
На входе в телецентр сегодня стоял Толя – милиционер. Пять лет мы
друг друга знаем, но пропуск показать это - святое дело. В огромном
фойе так тепло и уютно: от ламп дневного света мрамор на полу и на
стенах слепил глаза, потому, что на улице потёмки и зрачки ещё не
сузились. Как - то сразу, уличный кошмар остался позади сознания,
и до пяти часов вечера вспоминать о нём не хотелось.
Работники идеологического центра потихоньку подтягивались,
доброжелательно приветствовали друг друга, улыбались, шутили и
расходились, и разъезжались на лифтах по своим отделам, студиям,
гримёрным и прочими дверям с табличками.
Вошёл и я в свой цех ремонта киносъёмочной техники.
Семёныч, как всегда, был на месте и, как всегда, с нетерпением ждал
нас – своих работников. А сегодня он был в особом настроении. Ясное
дело, что с мороза он уже принял в своей каморке технического спирта и
теперь он пол часа будет в прекрасном настроении. Он похож на краснощёкого,
удалого богатыря из доброй сказки, который принял живой воды. Рост
то у него тоже богатырский.
Привычно поприветствовали друг друга вперемешку с безобидными,
солдатскими словечками, которые неизбежно присутствуют в наших цеховых
разговорах, вспомнили о морозе, о прошедших выходных.
К 8-ми часам подошли остальные наши работники. Цех ожил. После
выходных всегда новости переполняют потребности в них. Все торопятся
выложить то, что запасали ещё дома. Анекдоты, случаи,
похождения - эта рубрика самая популярная.
Семёныч уже поглядывает на часы, чтобы мы не забывали, что пришли на
работу. Самое главное начать потихоньку расходиться по своим рабочим
местам. Так и в этот раз, не успел он и трёх раз выразить
недовольство, как мы уже сидели за своими слесарными верстаками и
лениво раскладывали инструмент, который должен пригодиться в течении
дня.
И вдруг открывается дверь и, о боже…! В цех виновато, смущённо с
идиотской полуулыбкой, пытаясь войти незаметно, у всех на виду,
появляется негр. Лицо его до самого носа закрыто шарфом, но это
Аркадий, самый интеллигентный наш сотрудник. Он растерянно ждал
реакции зала. Пауза затянулась и вдруг, хохот недоумения прокатился
по цеху. Напряжение вылилось наружу неудержимым смехом. Расслабился
и сам виновник этого веселья. Семёныч, расплывшийся в широченной
улыбке, театрально строя крайний интерес к этому событию, кругами
вращался вокруг несчастного, который, оценив доброжелательное
настроение публики, уже и сам перестал смущаться и свободно играл
роль жертвы.
Потихоньку ослабев от смеха и его искусственного продолжения,
коллектив дружелюбно попросил Аркашку объяснить столь увлекательное
зрелище.
Оказалось, что это обычная, житейская история, которая могла случиться
с каждым, у кого жена стюардесса, как у Аркашки и ему иногда приходится,
хоть и не долго, но жить одному.
Человек побрился, взял с полки тюбик с кремом и помазал лицо, а когда
взглянул в зеркало, то сам себя испугался, увидев в нём негра. Ужас
удваивался, когда оказалось, что и руки соответствовали лицу. И вот
теперь можно попытаться представить, сколько мужества понадобилось
Аркадию, чтобы проехать пол Москвы на автобусе и ещё страшнее, на
метро, когда все бледные от зимнего авитаминоза, а здесь негр с чисто
русской рожей!
Виновата, конечно, жена, которая не предупредила его, что оставила в
ванной крем для загара, а сама улетела в рейс. И виновата она в том,
что натаскала
из - за границ всякой гадости, а надписи все на иностранных языках…
Слава Богу, что к вечеру загар заметно поубавился. До пяти часов сидел
Аркашка у Семёныча в кладовке, чтобы никто его не видел из приходящих,
а их здесь за день, как саранчи в поле. Не столько по делу,
сколько потрепаться!
|
|