Качает ночь на темных вОлнах
безлико-плоскую луну.
Вздыхая, океан огромный
нас завлекает в глубину.
На салинге впередсмотрящий
сквозь тьму глядит за горизонт;
чуть слышно ветерок уставший
ему о родине поет.
И, этой песней убаюкан,
матрос расслабился слегка...
Но, дьявол! Что это за звуки?!
Кого несет нелегкая?!
Из бледно-лунного сиянья
возник фрегат, могуч и резв,
и, словно хищная пиранья,
рванул он нам наперерез,
без флага и огней сигнальных,
пугая жуткой тишиной.
Ругаясь матом от отчаянья,
свалился зА борт рулевой;
проснувшись, боцман с перепугу
вместо "Аврал" сыграл "Отбой";
мы шли на отдых, на Тортугу,
а вот теперь придется - в бой.
Но с кем же драться? Сквозь рванину
истлевших напрочь парусов
смотрели, треуголки сдвинув,
глазницы мерзких черепов...
Огонь! Огонь! Давай шрапнелью!
Тугих осколков жаркий рой
и ядра весело летели,
не убивая никого!
Свистели пули сквозь скелеты,
а трупы двигались стеной,
плевав на физики запреты
гнилой зеленою слюной.
Трещит рангоут; такелаж
разодран, как гнилые нитки.
И мы молились: "Отче наш,
избавь нас от кошмарной пытки!"
Каррамба!!! Тысяча чертей!!!
Ужасней битвы не припомнить!
Сражаться с мертвыми страшней,
чем жизнь прожить на эшафоте:
мы их рубили на куски,
но трупы снова поднимались,
и, завывая от тоски,
мы зА борт с воплями бросались.
Взмах палаша... И голова
шаром бильярдным покатилась;
в моих глазах, навек застряв,
ночное небо накренилось.
........................
Мертвецки бледная луна
в пустынном море отражалась;
кроваво-красная волна
в ее сиянии дрожала.
Я, мачту чуствуя спиной,
глядел вперед пустой глазницей,
не понимая: что со мной?
Что за кошмар с похмелья снится?
Но тут мне на плечо легла
рука скелета: "Выпей, братец,
кровь кэпа с ромом пополам;
теперь ты с нами, на "Голландце"...
|
|