...Из криминальной сводки. В подъезде жилого дома №16 по Парковой улице обнаружены два неопознанных трупа без внешних признаков насильственной смерти. Проведённой судебно-медицинской экспертизой установлено, что...
Мутно-серый октябрьский вечер, безнадёжное спокойствие облетевших деревьев, холодный отсвет городских фонарей на краю темнеющего неба. И хлюпает под ногами грязь. Наверное, я всё-таки мазохист! Ведь ненавижу, всей душой ненавижу это – и осень, и сумерки, и промозглую сырость, а всё-таки вместо того, чтобы нормально доехать до дома на автобусе, тащусь пешком по раскисшим тропинкам через парк, останавливаюсь около полуразрушенного строения, от одного вида которого в осенних сумерках даже самый жизнерадостный человек почувствует себя одиноким и потерянным, и ведь нахожу же в щемящей тоске, холодной змейкой проползающей по внутренностям, какое-то извращённое удовольствие!
Почему-то именно это место всегда казалось мне просто излучающим одиночество, генерирующим его и коварно впрыскивающим в зазевавшуюся душу. Когда стоишь, вот как я сейчас, и смотришь на высокий псевдоготический силуэт, крышу с темнеющими проломами, давно выбитые сводчатые окна, то кажется, что людей здесь не было уже чёрт знает сколько лет, и ещё столько же не будет, как бы ни убеждали меня в обратном срамные граффити на стенах.
Я с трудом подавил в себе детское желание пролезть сквозь погнутые прутья забора, которым обнесены руины, и ступить в тёмный провал заваленного кирпичами входа. Всё, пора домой, хватит стоять здесь и подпитывать свою осеннюю депрессию. Я решительно развернулся, сделал несколько шагов прочь, после чего так же решительно повернул назад и протиснулся между ржавыми прутьями... Ладно, руины всегда были моей страстью, а сюда я, как ни странно, даже в детстве не лазал. Может, кстати, и правильно делал...
Высокий свод с местами осыпавшейся кладкой, остатки винтовой лестницы, когда-то ведшей на теперь целиком обвалившийся второй этаж, торчащие из стен то ли балки, то ли ещё какая железная арматура – вот уж в чём не разбираюсь! – кирпичная крошка и битое стекло под ногами, валяющаяся в самом центре зала ржавая облупившаяся табличка с надписью «Осторожно! Опасная зона!»... та ещё романтика! Взгляд остановился на частично заложенном провале в углу - видимо, вход в подвал. Ну уж нет, лезть туда без фонарика – только верный способ в худшем случае что-нибудь себе сломать, в лучшем – перепачкаться. Я вышел из зала, добрался, спотыкаясь на валяющихся среди пожухлой травы обломках кирпичей, до дыры в заборе и ступил на тропинку. Уже почти стемнело, но аллея, ведущая к выходу из парка, была ещё видна. Глупо всё это, конечно, но в чём заключается романтика, если не в здравой доле глупости и детскости, которая всё равно живёт в нас, как бы ни вытравливали её серьёзные взрослые будни...
Когда я очнулся от этих мыслей, я понял, что иду уже довольно долго, однако не видно не то, что выхода из парка, а даже привычного отсвета фонарей за деревьями. И тишина вокруг была потрясающей, какой-то до осязаемости плотной. Невозмутимая тишина совершенно безлюдного места. Я растерянно оглянулся – вокруг только деревья, смутно поблёскивающие лужи на дорожке. А вместо электрического отсвета на небе – яркая полная луна.
Я почувствовал, как губы сами собой складываются в нервную усмешку. Интересно, как я мог заблудиться в парке, где каждая дорожка с детства исхожена тысячу раз?! Деревья вокруг казались насмешливо спокойными. Ну и ну!.. Ладно, идущая мимо руин аллея ведёт к выходу из парка, но я мог, задумавшись, свернуть на какую-нибудь боковую дорожку... Хорошие мысли, но я прекрасно себя знаю – не мог я так задуматься, не мог я никуда свернуть, уж где-где, а в этом парке я ориентируюсь получше даже, чем в городе.
Аллея, по которой я продолжал идти, плавно изгибалась. Впрочем, она и должна чуть изгибаться, а за поворотом уже должна быть видна улица. Только за поворотом почему-то темно, хотя на улице – фонари, освещённые киоски, автобусная остановка... Я дошёл до поворота. Вместо выхода из парка, который должен – нет, просто обязан! – здесь находиться, передо мной высился залитый лунным светом конус готической башни. Так... в лесу по кругу водит леший, а в парке... парковый, что ли? Это уже просто нереально – предположить, что я по кругу обошёл эти руины и теперь снова к ним вышел. И, тем не менее, именно так и произошло. Хорошо, главное – никому потом не рассказывать, как я вечером заблудился в знакомом до последней тропинки, родном, можно сказать, парке. Я снова пошёл по алее к выходу, оставляя руины за спиной... И спустя где-то четверть часа снова увидел перед собой высокую освещённую луной башню. Это было уже не смешно, у меня появилось отвратительное ощущение потери контроля над ситуацией. Мне начало казаться, что башня выглядит как-то не так... как-то слегка непривычно. Не было забора, не было граффити на стенах... Неплохо бы успокоиться. Я прислонился к холодным кирпичам и закурил. Куда я мог выйти? Куда я мог... Я подошёл к низкому окну и заглянул внутрь. Темно, но через проломы в крыше луна всё же слегка освещает зал. Я оперся рукой о подоконник и спрыгнул внутрь. И даже сам себя не стал спрашивать – зачем.
Внутри действительно всё было как-то не так... Нет, и торчащая из стен арматура, и остатки винтовой лестницы, и частично обвалившаяся крыша – всё как и прежде. А провал в углу не заделан... Я подошёл и щёлкнул зажигалкой: вниз вели несколько совершенно целых ступенек. Зажигалка погасла, я неловко перехватил её, чтобы снова зажечь, но она выскользнула и негромко стукнулась о каменный пол. Я присел, стал шарить у себя под ногами и едва не вскрикнул от боли, наткнувшись рукой на что-то острое. Битое стекло, чтоб его!.. Я провёл языком по ладони – кровь шла довольно сильно. Сжав зубы, снова, уже аккуратнее, пошарил по полу, и, найдя зажигалку, осмотрел руку – довольно глубокий порез, хотя, ерунда, конечно. Такой уж сегодня, видимо, день. Я снова осветил короткую лестницу... ведь буду потом вспоминать этот случай и жалеть, что не посмотрел, что там! А, хотя, что там может быть интересного? Я спустился сначала на одну ступеньку, потом – ниже... лестница закончилась, я стоял на пороге небольшого низкого помещения. Под потолком несколько проёмов, – не то окна, не то просто проломы, - на фоне лунного неба свисают лохмотья сухой травы. Ясно, подвал.
На самом деле страх, как яркая и сильная эмоция, меня посещает редко и я даже обрадовался внезапно возникшему странному чувству, будто я наткнулся на что-то... внутренний монолог оборвался и вместе с ним оборвалось что-то внутри. Хотел ярких и сильных эмоций – получи! У боковой стены в темноте довольно ясно вырисовывалась лежащая на небольшом возвышении человеческая фигура. На ватных ногах я подошёл ближе, внушая себе, что это статуя, манекен, в крайнем случае – пьяный или даже мёртвый бомж... ругая себя за то, что делаю, я снова засветил зажигалку. Первое, что бросилось в глаза – руки, судорожно вцепившиеся в покрытую тёмными пятнами, разорванную одежду на груди. И какой-то деревянный обломок, торчащий из того места, где должно быть сердце. Я подавил вскрик. Взгляд словно примёрз к лежащему передо мной человеку. Кажется, при желании я могу попасть в криминальную сводку как обнаруживший труп с явными следами насильственной смерти. Причём, похоже, всё произошло сравнительно недавно – никаких видимых следов разложения, никакого запаха. И уж точно – не бомж... Странное ощущение, но мне болезненно хотелось всматриваться и всматриваться в бледное мёртвое лицо с запавшими глазницами, чёткой линией губ, тёмными прядями волос, прикрывающими высокий лоб... Вдруг на восковую щёку упала тёмная капля, и вот тут мне стало нехорошо – я понял, что она сорвалась с моей руки, держащей над трупом зажигалку. Я медленно попятился, когда веки трупа вдруг вздрогнули, мёртвая рука скользнула сначала вдоль тела, потом стала подниматься к лицу, коснулась щеки, размазывая по ней тёмные капли... Я упёрся спиной в стену и стал шарить по ней в поисках дверного проёма, боясь отвести взгляд от ожившей фигуры. Это было настолько страшно, что, казалось, происходит не со мной, что я наблюдаю со стороны как труп нашаривает на груди торчащее из неё древко, пытаясь выдернуть его, как слышится какой-то хруст, потом – чавкающий звук, как кол отлетает в сторону и мертвец с рваной раной на груди медленно садится, потом встаёт, поворачивается ко мне... Я встречаюсь с ним взглядом и к собственному удивлению облегчённо вздыхаю, моего испуга как не бывало. В его глаза хочется смотреть... это не гипноз, где-то в глубине сознания шевелится воспоминание, что гипнозу я не поддаюсь. Просто в его глаза хочется смотреть. И всё же я отвожу взгляд и, кажется, даже смущённо улыбаюсь – немного нелепая ситуация. Он слегка кивает и его губы тоже складываются в улыбку, между ними видны ровные белые зубы со странно удлинёнными и заострёнными, чуть выступающими вперёд клыками... мне приходит кажущаяся забавной мысль, что у меня клыки от природы почти такие же. Нет, конечно, не до такой степени, как у него, но всё же... Мой взгляд скользит ниже. Разорванная рубаха на его груди, под обрывками ткани темнеет глубокая рана, вывернутые почерневшие волокна мышц, торчащие обломки костей – видимо, сломанных рёбер... я спокойно смотрю на это... потом внезапно оцепенение спадает и я бросаюсь вон из подвала.
Словно посторонняя сила вынесла меня из руин, вытолкнула на освещённую дорожку. Сзади слышится хруст битых кирпичей, потом шелест сухой травы... Страх парализует мысли, но даёт силы бежать. Воздух с болью врывается в лёгкие, ещё немного, и паника накроет с головой, заставит забыть, в какой стороне спасение, и я почувствую его шаги за спиной, его прикосновение сзади. Нет! Успокоиться, срочно успокоиться. Выход близко, аллея короткая, выход близко...
За поворотом аллеи сквозь облетевшие ветви уже светили фонари, мелькали фары проезжающих по улице машин, слышалась отдалённая музыка, несущаяся из круглосуточных киосков... Ломая кусты, я бросился напрямик к выходу из парка.
Ворота были закрыты. В ужасе я толкнул створку, казалось, сердце готово было остановиться, когда, к моему облегчению, она легко подалась – не заперта. Лишь призакрыта, но не заперта. В нескольких шагах от меня шли по тротуару люди, ехали машины – всё так спокойно и привычно, будто и не было за спиной тёмного парка, руин и... того, кто только что за мной гнался. Я обернулся – пустая аллея, тёмные деревья... Это было странно, дико, необъяснимо, но я почувствовал разочарование.
Аллея действительно была пуста. Мне уже казалось, что всё это мне почудилось – напряжённые нервы, депрессия, моя болезненная фантазия... И навалившаяся внезапно усталость. Я снова повернулся к воротам, взялся за холодные металлические прутья, прижался к ним лбом... в мозгу вяло всплыла мысль: а когда это я страдал болезненной фантазией? Нервы – да, депрессия – да, но вот фантазёром никогда не был. Я сильнее сжал прутья ворот и вдруг ладонь пронзила жгучая боль. Я отдёрнул руку – из глубокой царапины в рукав ползла тёплая густая струйка. И это – тоже фантазия? По спине вновь пробежал холодок. Теперь я боялся посмотреть назад. Прямо передо мной мелькали машины, чуть поодаль стояла на автобусной остановке кучка подростков, неслась из киосков музыка... Я медленно обернулся.
Он стоял в нескольких шагах от меня. Уличные фонари освещали бледное, будто восковое лицо, тёмные волосы, застывшие в полуулыбке чётко очерченные губы, пробитую колом грудь... «Ты пришёл сам... – прозвучало у меня в голове. – Ты пришёл сам...» Так же медленно я расстегнул воротник и сделал несколько шагов ему навстречу.
-Ты прав. Я действительно пришёл сам.
За моей спиной проносились по улице машины, прошла по тротуару смеющаяся компания...
Он кивнул и протянул мне руку...
...Из криминальной сводки. Во дворе жилого дома №29 по Парковой улице обнаружены четыре неопознанных трупа без внешних признаков насильственной смерти. Проведённой судебно-медицинской экспертизой установлено, что смерть наступила в результате большой потери крови...
|
|