".. и сказал он себе: нехорошо, если все те великие диковины, что он сам видел или о которых слышал правду, не будут записаны для того, чтобы и другие люди, не видевшие и не слышавшие, могли научиться из та-кого повествования".
Марко Поло
"Книга о разнообразии мира"
Наркотики! Они приносят небывалое наслаждение и верную гибель. Нам же они приносили горы денег, власть и влияние. Это были золотые годы нашей жизни. Мы могли купить все, что бы нам ни заблагорассудилось. Не имея вначале ничего, кроме пары крепких кулаков и острого ума, мы скопили поистине королевское богатство, занимаясь продажей героина, одного из самых дорогих наркотиков. Но это было не единственной сферой нашей деятельности. Для того, чтобы завоевать свое место в преступном мире, мы также занимались сбытом огнестрельного оружия и организовывали заказные убийства.
Поначалу сицилийские мафиози были недовольны появлением конкурента на рынке, но мы быстро нашли с ними компромисс. Взамен на право торговли мы убирали мусор за властвующими кланами, выполняя их грязную работу, делали это с безупречной чистотой. Организацией заказных убийств занималась предводительница нашей бандитской группировки – Селена Небраско, известная под этим прозвищем, среди наркодельцов и мафии.
Она была профессионалом своего дела, и разработанные ею планы ни разу не дали осечки. Многие из этих убийств она совершала собственноручно и, поверьте на слово, рука ее ни разу не дрогнула. Казалось, Селена была рождена ради возмездия и убийств. Однако такой бессердечной и расчетливой ее заставил стать жестокий и суровый мир.
О своем прошлом Небраско никогда не рассказывала. Эта была самая болезненная для нее тема, и узнал я обо всем лишь из дневника Селены, попавшего в мои руки после ее смерти.
Ее настоящее имя было Мелони Уорфлинг. Прозвище Небраско она получиkа от названия штата Небраска, откуда привыкла считать себя родом. На самом же деле Мелони родилась и прожила семнадцать лет в Канзас-Сити в штате Миссури. Отца она не видела с рождения, да и мать ее толком не знала, от кого зачала дочь, поэтому фамилию Уорфлинг она приняла от родительницы. Жила она с матерью в доме отчима, от которого мать родила еще двоих детей. Мелони не ходила в школу, но не оттого, что ее не тянуло к познаниям, просто в доме она занимала положение няни и прислуги.
Мать ее была алкоголичкой и из-за своих ежедневных попоек частенько забывала воротиться домой. Поутру Хьюгенс, отчим Мелони, приступив к поискам супруги, находил ее мертвецки пьяной в каком-нибудь из дешевых тракти-ров и силой приволакивал домой. После очередной такой выходки муж ругался с ней целую неделю, но потом вновь все налаживалось и выходило на круги своя, если только такую жизнь можно было назвать гармоничной.
В один из таких "черных" дней пьянства, когда время перевалило за пол-ночь, а мать Мелони опять куда-то запропастилась, Хьюгенс вернулся домой и, не обнаружив жены, был крайне взбешен. Он долго бранился и, наконец умерив свой пыл, удалился в свою спальню. Через несколько минут он вновь заорал, велев падчерице принести ему воды. Ведая, что промедление грозит наказани-ем, Мелони поспешила в его комнату. Подала ему стакан и собралась уйти.
– Посиди со мной немного, – указав на стул возле кровати, сказал Хьюгенс.
– Доджер плачет…
– Пусть плачет! Я велел тебе сесть!
– Если вам еще что-то нужно, я принесу, но не заставляйте меня сидеть здесь.
– Ты боишься меня?
Мелони действительно страшилась своего отчима. Он был импульсивным и непредсказуемым человеком, а временами в своем исступлении превращался в сущего дьявола.
– Я не боюсь вас, сэр, – сев на стул, в подтверждение своих слов солгала она.
Дрожь в ее голосе не ускользнула от слуха отчима.
– Если это так, то почему же ты не смотришь в мою сторону?
– Это вам кажется, сэр.
– Подойди и сядь сюда, – он показал на кровать.
– Я пойду, Доджер уже надрывается…
– Нет, ты никуда не уйдешь.
– Отпустите мою руку, сэр. Вы делаете мне больно. Отпустите меня! Отпустите…
Мне бы хотелось написать, что Хьюгенс оставил падчерицу в покое и больше не приставал к ней, но на самом деле все было совсем не так. Мелони была изнасилована своим отчимом, и худшее заключалось в том, что родная мать обвинила ее в распутности. Ища защиты у родительницы-алкоголички, дочь на-ткнулась на злобу и вражду. Не выносив нападок и обвинений матери, она сбежала из дома. У нее не было ни одного родственника, к кому бы она могла податься, поэтому убежищем для двенадцатилетней Мелони Уорфлинг стали городские притоны, а семью заменили местные бродяги.
Первые месяцы бродячей жизни были для нее очень тяжелыми. Попрошайничество не приносило доходов, и беглянка едва сводила концы с концами. Сдружившись вскоре со сворой карманников, Мелони сделалась воровкой. Шайка грабителей обирала пассажиров в автобусах и на остановках, клиентов в кафе и забегаловках, обычных прохожих и всякого, кто казался для них легкой наживой. За умелые руки и проворство Мелони вскоре прозвали Джесси-скиллед1. Под этим прозвищем Мелони прожила более пяти лет. За свои заслуги и ловкость она быстро завоевала авторитет среди карманников. Когда пришла пора "прозрения", стало не хватать прибыли с мелкой "чистки". "Прозрением" уличная шпана именовала употребление наркотических и одурманивающих веществ. Для гашиша и марихуаны нужны были небольшие доходы, и нажитого кое-как хватало. Однако вскоре, после того как "легкие" наркотики не стали доставлять ожидаемого удовольствия, Джесси-скиллед и ее сообщники перешли к употреблению дорогостоящего зелья. Разовая доза стоила больших денег – и поэтому мелкие воришки изменили профиль деятельности, избрав своими объектами пустующие квартиры. Так, банда Конора-таймкипера2 от малого "бизнеса" перешла к квартирным грабежам.
Конор был самым старшим и смышленым в шайке. Ему было двадцать лет, еще троим по семнадцать, и лишь Питу-тубби3 едва исполнилось пятнадцать.
В банде Конора насчитывалось пять человек, и у каждого была своя задача во время разбоя. Главарь планировал ограбления и следил за хронометражем этапов грабежа, отчего и получил кличку таймкипер. Сам он никогда не входил в дома, которые подвергались разбою, а исполнял лишь предупреждающую роль снаружи. Пити-тубби умело вскрывал дверные замки, Бобби-блинкер4 раз-решал проблемы с сигнализационной системой, а Томи-брум5 набивал мешки краденым. Джесси-скиллед участвовала в этих грабежах как оценщица. Она знала цены на блошином рынке и прямо на месте преступления отбирала то, что они могли толкнуть подороже.
Деньги за награбленное добро они делили поровну, лишь Конору, как главарю, перепадал излишек. Деяния этой банды длились до тех пор, пока наживы для рыбок не стало маловато…
– Вот было бы здорово поехать в Палермо, – мечтательно сказал Томи-брум.
– А что там такого?
– Ты что Бобби, не знаешь, какая там продается наркота? Высшее качество!
– Ну и что! Здесь тоже неплохо…
– Эх, Бобби, кроме своих электропроводов ты больше ни в чем не смыслишь. Палермо – это рай земной! Там чистейшие наркотики, самые покладистые легавые и красавицы путаны.
– Томи, а чем тебе не нравятся здешние шалавы? – спросил Конор.
– Они не сицилийки. А знаете, какие сицилийки горячие, пламенные, огненные….
– Смотри не сгори преждевременно, Томи.
– Что я слышу, Джесси? Ты ревнуешь?
– К сицилийским путанам? Ты что Томи, сдурел или перекачался? Еще чего! Если ты грезишь о такой ерунде, то мои мечты под стать королям.
– И о чем же мечтает королева воров? – хихикнул Пити-тубби.
– О большом-пребольшом доме с огромными, прилегающими к нему землями. Чтобы в этом доме была потрясающая обстановка… много-много слуг… белый лимузин и негр шофер …
– А нигер обязателен?
– Да, без него никак нельзя… а еще чтобы в этом особняке была большая конюшня с несколькими жеребцами…
– Кажется, в жизни ей не хватает одного жеребца, – кивком показав на Томи, с сарказмом шепнул Пити-тубби в ухо главаря.
– И еще…
– Хватит, Джесси, ты разошлась, – грубо прервал ее Конор. – Эти глупые и несбыточные мечты не доведут вас ни до чего хорошего. Хотя, признаюсь, ваши баклуши навели меня на одну мысль.
– Новое ограбление?! – подхватили все разом, прекрасно зная, что главарь никогда ни о чем не думал, кроме грабежа.
– Это будет ограбление века!
Конор предложил поехать в город Омаха в штат Небраска. Там, по имеющимся у него сведениям, располагались особняки толстосумов. Визит в один из таких домов сулил им золотые горы, которых должно было хватить им до конца жизни. Эту идею поддержали все члены банды квартировзломщика. Продав трофеи с последней награбленной квартиры, шайка Конора отправилась из Канзас-Сити в город Омаха.
Долго они там присматривались, подбирая наиболее легкую наживу. Наконец спустя всего две недели наблюдения закончились, они определили дом для своего замысла.
Особняк, который собирались ограбить воришки из Канзас-Сити, был что ни на есть лакомый кусочек.
Каждый пятничный вечер пожилой, одинокий жилец этого дома уезжал на несколько часов в неизвестном направлении. У мажордома в этот день был выходной, а другая прислуга вообще не ночевала в доме, и особняк оставался на несколько часов безлюдным. Охранников в особняке не было. Хозяева полагались лишь на надежную, по их мнению, сигнализационную систему.
Изучив охранную сигнализацию, Бобби-блинкер пришел к выводу, что она не представляет для него сложности. Конор рассчитал наилучшее время грабежа, Пити ознакомился с незамысловатым замком, а остальным должны были заняться Джесси и ее дружок Томи.
Дождавшись отъезда хозяина, воровская шайка ринулась из засады к наме-ченной цели. Умело перепрыгнув через живую изгородь, грабители направились к парадному входу.
– Бобби, помни, у тебя есть три минуты, чтобы разделаться с сигнализацией, – у главаря все было расписано посекундно.
Бобби-блинкер справился и за меньший срок, затем свою задачу выполнил и Пити-тубби.
– Ловчее, ребята! У вас на всего-навсего пять минут, берите только ценное…
Джесси и Томи поспешили в дом, а Пит и Бобби, как и планировалось, уже исчезли с поля зрения. На карауле остался Конор-таймкипер. Воришки умело принялись за дело.
Обстановка в этом доме превзошла все их ожидания и воображение. К чему бы не прикоснулся Томи, даже к самой невзрачной безделушке, его подружка оценивала этот предмет в десять-двадцать тысяч долларов. Поняв, что спрашивать стало уже и неприлично, Томи начал сметать все, что ему попадало под руку. Пока он занимался грабежом, Джесси для осмотра направилась на второй этаж.
– Томи! Томи! Скорее вали сюда!
Тот незамедлительно побежал по лестнице вверх. Джесси, завороженная увиденным, стояла напротив огромной картины.
– Что? Что здесь есть? – осматриваясь, как хищник, по сторонам, торопил он ее с ответом.
– Ты что, ослеп, Томи? Погляди! Она ведь стоит миллионы…
– Картина, что ли? Ты сбрендила! Пусть она стоит баснословных денег, но мы не сможем ее продать, не говоря уже о том, чтобы унести.
– Она должна быть легкой.
Сообщница слегка расшатала картину, чтобы выяснить ее вес, и осталась довольной.
– Не робей, Томи! Что ты стоишь как истукан?
– Нет, Джесси, не делай этого. Это бессмысленная трата времени, да и Конор
будет зол на это безрассудство.
– Ну и пусть. Я все равно достану эту картину.
– Делай что хочешь, только на меня не рассчитывай.
Томи побежал к комнатам второго этажа, решительно настроенный увеличить награбленное.
Внезапно где-то вблизи заухала сова. Это был позывной Конора, предупреждающий об опасности.
– Беги, Томи!
Джесси побежала к выходу и, выскочив из дома, ринулась прочь. За ней с мешком награбленного волочился крепыш Томи. Их главаря уже не было на месте караула. Заметив полицейские мигалки, он первым рванул с места ограбления. Джесси была бойкой и скоро достигла спасительной ограды, и только лишь Томи плелся последним.
– Бросай мешок, Томи! Бросай его! – заметив, что тот отстал, крикнула ему подружка.
– Нет, ни за что!
– Полиция! Стоять! Стоять, не то мы будем стрелять! – предупредили сотрудники правоохранительных органов.
Однако взломщики не намеревались подчиняться. Послышались выстрелы… Джесси оглянулась и ужаснулась, завидев своего дружка распростертым на земле.
– Томи!!! – с криком подбежала она к нему.
Но ее помощь запоздала. Томи был мертв.
Джесси не успела опомниться, как ее окружили полицейские. Заковав ей руки наручниками, они увезли воровку в полицейский участок. Задержанная была несовершеннолетней, и это обстоятельство осложнило работу дознавателей. Общественный защитник, выделенный обвиняемой, явился только наутро. От своей подзащитной он не смог получить членораздельного и вразумительного ответа. На допросе Джесси несла всякую околесицу, не желая выдавать своих сообщников. Она призналась лишь в том, что пошла на это преступление вместе с погибшим другом – Томи.
Следствие этого дела отчего-то затянулось на неделю которая была жуткой для Джесси-скиллед. Психическая зависимость от наркотических веществ при недельном воздержании ухудшила состояние обвиняемой. В один из таких кризисных периодов приступа полицейские хотели было отправить задержанную в госпиталь, однако пришедший в участок врач разрешил их проблемы.
– К тебе доктор, Джесси.
Подтянутый пожилой человек в строгом сером костюме с медицинским саквояжем прошел в камеру предварительного заключения. Его седые волосы были аккуратно зачесаны на пробор. На изборожденном морщинами лице выделялся острый нос, бледные губы и карие безмятежные глаза.
Он огляделся по сторонам, оценивая ситуацию. Обвиняемая, забившись в угол, стонала в беспамятстве. Она не соображала происходящего вокруг. Доктор подошел к кушетке, сел и со вниманием осмотрел пациентку. Почувствовав чье-то присутствие, та встрепенулась, схватила руку незнакомца и оттолкнула от себя. Расширив туманные сапфировые глаза, она долго силилась разглядеть стоящего пред ней.
– К-кто… кто вы? – пролепетала она.
– Я пришел помочь тебе.
– Помочь? – как эхо повторила пациентка. – Да-да… помогите мне…Дайте мне чего-нибудь… морфин… кокаин… Что у вас есть? Все что угодно! Только притупите мою боль…
– Я не наркоторговец, а доктор.
– Так предпримите же что-нибудь, – нетерпеливо выкрикнула Джесси и потом умоляюще добавила: – Помогите!…
Доктор Моне сделал пациентке обезболивающий укол – и ей полегчало. Она заснула крепким сном, впервые за утомительную неделю в заключении. Враче-ватель заглянул к ней на следующий день.
– Недурно выглядите, Джесси.
– Кто вы такой? – попятилась она от вчерашнего спасителя.
– Не помните?
– Я все прекрасно помню. Мне интересно другое. Отчего вы приходите сюда?
– Чтобы помочь вам.
– А с чего это вы решили помочь мне?
– Ну, вопервых, позвольте представиться. Меня зовут Жан Поль Моне, я прислан сюда, чтобы следить за состоянием вашего здоровья.
– Присланы? Кем?
– Человеком, который взял на себя заботу о вас.
– Я не нуждаюсь в благодетелях. Повидала на своем веку нескольких таких же… благонравных…
Мужчина испытующе глянул на Джесси.
– Мисс, этот благодетель, как вы изволили его назвать, желает помочь вам. Он намеревается освободить вас от заключения при одном его условии.
– Каком?
– Вы должны будете пройти курс лечения в клинике для наркоманов.
– Доктор, вы что, недоспали прошлой ночью? Плетете здесь всякую чушь!
– Не верите?
– Такого не бывает.
– Значит, вы согласны?
Обвиняемая призадумалась. Она не хотела упускать возможность выбраться из тюрьмы, но и доверять незнакомым людям инстинкт самозащиты не позволял. Однако предложение было настолько заманчивым, что колебания и предосторожность остались позади. Она согласилась, подумав, что хуже ей от этого не будет.
Неизвестный благодетель сдержал свое слово – и уже на следующий день Джесси-скиллед освободили. Доктор Моне сам доставил ее в лечебницу. Трехмесячный курс лечебной реабилитации в клинике восстановил нарушенные функции в организме Джесси. Она полностью избавилась от наркотической за-висимости. Но выздоровление не сулило ей светлого будущего. У нее не было крова и доходов, на которые она могла бы жить. К прежнему образу жизни Джесси не хотела возвращаться, но обстоятельства вынуждали, пойти на этот шаг. В день выписки в клинике неожиданно появился доктор Моне.
– Что вы тут делаете, мистер Моне?
– Я приехал за вами, Джесси.
– За мной?
– Да, благодетель, о котором я упоминал вам раньше, желает видеть вас.
До сих пор Джесси ничего не знала о таинственном человеке, решившемся помочь ей. Горя желанием узнать его, она сразу же согласилась на встречу. Доктор Моне привез ее в большой особняк с огромным, прилегавшим к нему земельным участком. Это место показалось Джесси знакомым...
Машина остановилась у парадного входа, и двери им открыл мужчина сред-них лет в черном фраке.
– Здравствуйте, сэр. Меня зовут Джесси… Рада нашей встрече, – затараторила она, не зная, с кем говорит. – Я бы хотела поблагодарить вас…
– Это всего лишь мажордом, – шепнул доктор.
– Простите, я обозналась.
Она изобразила на лице улыбку сожаления, и слуга, понятливо кивнув, велел следовать за ним. Они вошли в просторный холл, и посетительницу охватила дрожь, когда она узнала здешнюю обстановку. Это был тот самый дом, который хотела ограбить шайка Конора. И только сейчас визитерша поняла, почему фасад здания показался ей знакомым. Она видела его лишь единожды, да и то в потемках, но интерьер в доме запомнился ей более отчетливо.
На втором этаже на стене, у вершины лестницы, висела та самая картина, из-за которой она дискутировала со своим погибшим другом.
На лестнице показалась статная фигура хозяина особняка, пятидесятилетнего мужчины видной наружности. Слегка тронутые сединой темные волосы были аккуратно уложены. На свежевыбритом и опрятном лице запечатлелось выражение уравновешенного и энергичного человека. Те же характерные каче-ства являл взгляд его зелено-карих глаз. Твердый подбородок, точеный нос и сильно сжатый рот свидетельствовали о его мужестве и властности. Короткий коричневый халат с атласным воротником и брюками того же цвета, удачно сочетались с шейным клетчатым платком. Несмотря на домашнюю одежду он выглядел галантным и собранным.
Спускаясь с лестницы вниз, Франсуа Люсьен де Кюше со вниманием разглядывал гостью.
– Вот, значит, какая наша юная грабительница.
Услышав его слова, Джесси кинулась к входной двери, но путь ей преградили дворецкий и доктор Моне. Посетительница, занервничав, метнула на них угрожающий и решительный взгляд.
– Куда же вы так спешите, мисс? Не хотите отблагодарить вашего благодетеля? – Моне подтолкнул ее обратно к хозяину.
– Знала бы я, от кого исходят эти благодеяния, никогда бы не приняла их.
– Отчего же? – изумился де Кюше.
– Из-за вас… и вашего дома погиб Томи… – с заметной печалью проговорила она.
– Позвольте освежить вашу память, мисс, что это вы проникли в мой дом, намереваясь ограбить его, – губы говорящего тронула надменная улыбка. – Умело же вы справились с охранной системой. Вот только не додумались, что в доме есть еще и другая система, – мужчина показал на картину, которую Джесси пыталась снять со стены. Именно за этим полотном и находились сигнализацион-ные датчики, которые они не заметили в темноте.
– Так, значит, все это произошло из-за меня, – прошептала она, сраженная этой новостью.
Де Кюше направился к стеклянным дверям, ведущим в сад особняка. Доктор безмолвно кивнул Джесси, веля ей следовать за хозяином, и та машинально подчинилась.
Многовековые могучие деревья, посаженные по краям мозаичной каменной дорожки, оттеняли ее, скрывая от весеннего солнца. По прошествии нескольких ярдов эта тенистая длинная аллея разбивалась на несколько дорожек, ведущих в самые отдаленные уголки большого и красивого сада. Повсюду на деревьях и дорожках сновали игривые белочки. Невидимые глазу птицы наполняли округу своим звучным пением. В глубине этого земного эдема весело журчал и искрился при дневном свете высокий фонтан с изваяниями мифических божеств в стиле классицизма. Площадь округлого бассейна окаймляли кустарники разноцветных благородных роз, которые насыщали воздух своим изумительным ароматом.
Хозяин остановился у края фонтана, восхищенно глядя на шумную воду и каменные изваяния.
– Ты здешняя?
– Да, сэр, – солгала Джесси.
– У тебя есть родные?
– Нет, сэр. Я сирота.
– Сирота при живой матери?
– У меня нет матери, сэр.
– Ах, значит, нет? – насмешливо протянул тот. – Так, значит, и зовут тебя не Мелони Уорфлинг, и жила ты не в Канзас-Сити?
Собеседница поняла, что препираться не имеет смысла, де Кюше знал о ней все. Она сердито сжала губы и прищурилась, пытаясь предугадать мысли благо-детеля.
– Возможно, когда-то звали, но сейчас я Джесси-скиллед.
– Следовательно и мать у тебя есть в Канзас-Сити? А ведь ты сказала, что сирота?
– Я солгала, сэр.
– И часто ты прибегаешь ко лжи?
– Когда жизнь заставляет.
– Выходит это жизнь заставила тебя убежать из дома в двенадцать лет и жить в трущобах? Захотелось повидать мир и познать вкус свободы?
Джесси молчала.
– Ну, я жду ответа! – нетерпеливо повысил тот голос, отчего собеседница вздрогнула.
Не испугавшись его резкого и властного тона, она гордо подняла голову и ответила:
– Сэр, я пришла сюда, чтобы поблагодарить вас за оказанную мне помощь. Спасибо за все заботы и простите за причиненные хлопоты. Впредь я обещаю не грабить ваш дом, – это заявление показалось де Кюше смешным, и губы его тронула улыбка. – На этом позвольте откланяться, – она сделала подобие граци-озного реверанса, что получилось крайне неуклюже, и торопливо направилась к аллее, ведущей в дом.
Франсуа кивнул мажордому, и тот, поняв пожелание хозяина, вновь прегра-дил путь посетительнице.
– Да что это такое?! – возмутилась Джесси – Я тут пленница?
– Нет, но ты не можешь уйти, – тихо и уверено произнес хозяин.
– Это почему же?
– Я намерен вернуть тебя домой.
– Я не поеду.
– Тогда придется применить силу.
– Вы не посмеете.
– Ты так уверена?
– Я все равно убегу оттуда.
– За что же ты так ненавидишь свою мать?
– Что за допрос вы учиняете мне?
– Ты не ответила.
– И не отвечу. Я не обязана отчитываться перед вами.
– Уличная жизнь превратила тебя в хамку, Мелони.
– Не произносите этого имени.
– Но ведь оно твое.
– Нет, сэр. Я больше не Мелони… Она умерла, умерла, умерла! – Джесси ухватилась за голову, и нервно всхлипывая, расплакалась от нахлынувших болезненных воспоминаний.
Де Кюше изменился в лице, заметив перемены в гостье: ее полные боли глаза, испуг и отчаянье. Он догадался, что было нечто душераздирающее и унизительное в прошлом юной девушки, отчего она решила схоронить себя еще живой.
– Не надо так огорчаться, – голос его смягчился. – Если не хочешь возвращаться домой, не возвращайся. Можешь остаться здесь.
Это предложение еще больше испугало Джесси. Она отступила на шаг от де Кюше, недоверчиво и боязливо косясь на него. Но несмотря на свои опасения и страхи, Джесси все же согласилась на предложение благодетеля. Она всегда была бойкой и отважной, а временно нападавшие на нее испуг и смятение объяснялись чрезмерной подозрительностью и недоверием к людям.
|
|