Поэма одиннадцатая. Сусанна Конторер
Еврейский кооператив –
Им дом на «Соколе» считался.
Евреям нет альтернатив.
Там среди наших подвизался
И Патриарх всея Руси
И папский (Ватиканский) нунций...
Наш дом в столице самый лучший.
Свои юристы и врачи,
Учителя и гувернантки...
Ребенка лучшему учи...
Меня лелеют мамки, няньки,
Детсад в запрете. Мне дают
Крутое дома воспитанье...
Особо-то не достают,
Но музыка! Мои стенанья
Не принимаются в расчет:
-- Положено еврейке, дочка –
Играть. Играющим – почет!
Фортепиано в доме? Точка!
Моя музшкола самого
Носила имя Исаака,
Конечно, Дунаевского...
И достается мне, однако...
Мой папа строг. Ведь он, Наум –
Глава престижного завода.
Что значит – почитай что кум
Всей власти... У Генсеков мода:
Дарить особые часы...
И папины умеют кадры
Пристроить стрелочки-усы
На билллиардный шар, на карты...
Клиент в восторге... Баловство!
Завод в своей стране известен
«Мечтою», «Юностью»... Его
Будильники всех модных песен
Почаще каждый день звенят...
Семьсот тринадцатая школа
На Усиевича... Глядят
Четыре этажа... Где штора –
Там наш большой спортивный зал...
Фасад с колоннами, стариный...
Высокий дух ученья брал
Здесь в плен с порога сердцевинный
И прямо в класс сопровождал...
Старорежимно Александра
Свет Павловна его накал --
(При страшной внешности –(досадно! –
Души добрейшей персонаж) --
Еще в гимназии привила...
По эрудиции зондаж
Конфузил: знаний в даме было,
Как в академии наук...
А одноклассники откуда?
Любой с пеленок был мне друг –
Из нашего же дома. Чудо!
Когда восьмой контрольный класс
(С отсевом) шустро проскочили,
Из трех – в один собрали нас –
Считай, одни евреи были.
А коль случался нееврей,
Он объявлялся кандидатом,
Сочувствующим... Память, грей
Мне душу... Юным ароматом
Окутай, школьная весна...
Директор школы был Зиновий
Аркадеьевич Маркович... Дна
В нем доброта не знала... Крови
Уж мы попортили ему,
Хоть и любили беззаветно...
В делах учительских кому
Рукою правой быть? Конечно,
Ее Розалией зовут
Свет Павловной – и атмосферу
Вдвоем успешно создают
Интеллигентности... Карьеру
Не делают они, служа
Высоким нравственным идеям...
Такою выдалась дежа
С гуманитарным суслом, где я
Брожу, как юное вино...
Учиться мне совсем не трудно,
Вполне я успеваю, но
Мне за «пятерки» биться нудно --
С «четверками» перемешав,
Живу веселой непоседой,
Пьянящим маком среди трав,
Хоть сетуй, папа, хоть не сетуй...
А Миша, старший брат и друг
Меня всех лучше понимает...
Друзей-студентов тесный круг
Меня, как куклу принимает...
Мы с братом номер: па-де-де
Вдвоем поставили в рок-стиле –
Народ безумствовал... В орде
Студентов-медиков любили
С подачи мишиной меня,
В свою компашку принимали...
Брат был ответствен. Он ни дня
Не мог без творчества.. Звучали,
Рожденные его душой,
Лирические песни в доме...
Он умный. Добрый и большой...
Всех прочих увлечений кроме,
Еще он ходит в драмкружок –
И приглашает на спектакли...
-- Как я играл, скажи, дружок?
Тебе понравилось, не так ли?
Все нравилось, что делал он...
Мы с ним на встречи в Политехе
Приходим... Горечью времен
Кровавых, оттепели вехи –
Те толпы зрелых москвичей,
Желавших встречи со стихами,
Чьи строки – пули горячей.
Поэты значились богами...
С музшколой рядышком была
(Без стульев: съел – шагай!) – харчевня.
Я с братом раз в нее зашла,
Кто рядом, не придав значенья...
А рядом – в кепочке-букле,
В плаще зеленом – Евтушенко...
Брат мне – писульку на столе:
«Взглянув, запомни хорошенько.
Не то, что худ и не побрит –
Сосредоточенность и твердость
Души возвышенной... Стоит –
И я испытываю гордость –
Наш выдающияся поэт...
Едва ль с ним кто потом сравнится
По роли в обществе...
-- Совет:
Запомни, как сейчас глядится,
Пока он беден словно мышь...
Гордись, сестра, с большим поэтом
Ты в забегаловке стоишь...
Теперь дань отдадим котлетам...»
Музшкола – бремя для меня,
По правде говоря – обуза.
О чем я часто, не темня
Родителям вещаю... Будто
Не слышат. Требуют: ходи,
Учи свои этюды, гаммы....
Брат:
-- Ну, маленько потерпи,
Жалеть ведь после будешь!
-- Прямо!
Когда наставница звонит.
Урока, мол, не будет нынче...
Нас понимание роднит:
Мы обе в состоянье клинча –
Друг друга бросить нам нельзя...
А в школе я звезда и прима,
На первом плане... Все – друзья,
И мне сверкать необходимо.
Все конкурсы и вечера,
Все КВН-ы и забеги –
Мои! С утра и до утра
Участвую – и нет помехи,
Что воспрепятствовать могла
Мне быть всегда на авансцене...
Я песни пела, я вела
Литмонтажи. А о замене
Попробуй только заикнись...
Мне нет замены... Класс был дружный.
Здесь тридцать славных собрались
Ребят дворовых... Мир окружный
За гранью нашего двора
Нам становился интересней...
Походы... Красная Пахра,
Апрелевка... Вперед и с песней...
А песню пела я тогда –
Вы помните: «Ведь мы – ребята...» --
(Рефреном бодрое –«да-да») –
Что с широты семидесятой»...
И вот настал особый год,
Последний из шестидесятых.
Теперь на аттестат сдает
Мой класс... Владею плоховато
Я математикой, увы...
Комиссия из наробраза
Глядит от имени Москвы
На мой провал в четыре глаза...
Идет, как цербер, по рядам –
Глаза холодные – физичка...
-- Не ждите. Списывать не дам...
Глядит – и тонким будто спичка,
Перстом мне тыкает в плечо...
-- Так, ты корректно начинаешь...
Вот здесь подумай-ка еще...
Поторопись, не успеваешь –
И дальше по рядам пошла...
А я вдруг на своих листочках
Еще один, не мой, нашла...
На нем – в бегущих ровных строчках –
Решение... Стремглав пишу
На чистовик... Легла на карту
Судьба... Я через раз дышу...
Готово...
-- Наливайте кварту
Успокоительного мне...
Ну. остальные мне по силам..
Итак, добавилось в стране
К выпускникам-полудебилам
Я – единицею в конце
Всех статистических реляций,
В моем сияющем лице
Примером жутких профанаций
Отчетности процентой... Так
Процент все школы поправляли...
О том, как выбрала журфак...
Гуманитарно направляли
Искать судьбу мои мозги...
Я в Школе юных журналистов
Потусовалась... Шли круги:
Мол, в круг писак-фельетонистов
Проникло свежее перо...
Я публикуюсь в «Крокодиле»...
В «Литературке» -- повезло –
Мне публикацию пробили...
Поскольку я уже – «звезда»,
Минкульт ко мне, авторитету,
С нижайшей просьбою:
-- Сюда
Нам шлют – и требуют к ответу
Ужасную галиматью
Все «гении»...
-- Все графоманы?
-- Они, конечно...
-- Вам статью?
-- Статейки помогают мало.
Нам нужен тщательный разбор...
-- Рецензия?
-- Причем, такая,
Чтоб «гений» нас потом в сыр-бор
Не втягивал... Нам помогая,
Поможешь также и себе...
Журфак рецензии приемлет.
Как публикации...
К судьбе
Толкает все... Но сердце дремлет...
Пока оно не скажет «Да!»,
Журфак мне мало интересен...
Хожу на лекции туда...
Сквер за оградкой буен, весел.
Здесь «золотая молодежь»
Тусуется на «психодроме»...
Ребят со всей Москвы найдешь...
Треп абитуриентский, кроме
Простых лирических знакомств...
Мне сильно приглянулся парень –
Блондин. Милашка... В горле ком...
Оптмистичен, лучезарен
Володя Гескин...
-- Вот его
Не упущу! – решаю втайне...
Каков же выбор моего
Кумира? Удивляет крайне
Решеньем покорять журфак...
Но тут и сердце проорало
Во всеуслышанье. Да так,
Что вся округа услыхала:
«Да!»... Документы подала...
Мои минкультовские бяки
Комиссия легко взяла
В предвосхищенье жуткой драки...
Но я, представьте, без потерь
Прошла и русский и немецкий...
История – особый зверь...
Она считается советской,
Но надобно все даты знать,
Считай от мезозойской эры...
Молю судьбу не подкачать...
Коль знаете еще примеры,
И мой туда добавьте факт:
С судьбой особо не поспоришь.
Я с нею заключила пакт...
Билет... Нарочно не спроворишь:
О том, как триумфально шла
В семнадцатом «заря свободы»,
А в сорок пятом как была
Верхушка нечестивой кодлы
Повержена в той битве битв,
Что точку ставила в Берлине...
Итогом маминых молитв –
Что я журфаковка отныне...
Сдружилась – не разлей водой
Пока экзамены сдавали,
С веселой стайкой молодой...
Сперва друг дружку вдохновляли,
Одолевая трудный тест:
Меня Васильева с Мурновой,
Я – Нельку с Грунькой... Нет окрест
Девчат родней компашки новой...
В наш круг как «мамка» принята
Раиса Скоркина – «старуха»...
Та вообще не нам чета:
Мудра, сверхопытна... Житуха
Большая ею прожита...
Хоть тридцати еще, пожалуй.
И нет... Ее вела мечта...
Мы к ней, высокой и поджарой,
Все потянулись, как к теплу,
На радость щедрой русской печки...
Она при нас – заслоном злу.
Мы Господу поставим свечки
За то, что к нам привел ее...
Всё – нам вручили студбилеты,
Про новое житье-бытье --
Декан заветы и советы
Нам вдохноыенно изложил –
И всю поэзию и прозу
С рутиной вместе предложил
Журфак с порога нам... Психозу
Подвержен кое-кто уже...
Но нас Раиска держит строго,
Хоть тоже сильно в мандраже...
Но понемногу, понемногу
Мы втягиваемся в процесс:
Витийствуем на семинарах...
У москвичей быстрей прогресс,
Но вряд ли на провинциалах
Уместно ставить жирный крест:
Они спокойны и упорны...
Два парня с нами... Им окрест
Нет равных... Смугловато-черный
Семен и Александр – шатен...
С печатью выправки солдатской
На каждом... Из закрытых стен
Казармы выскочив под маской,
Пока ее не могут снять...
Нахмурены и строги лица...
Заставь их лица засиять,
Сними зажимы с них, столица...
Я с Грунькой, с Нэлкою дружу...
Занятно, что они друг к дружке –
Без интереса... Провожу
У Груньки – дни. Мы, хохотушки,
С ней развлекаемся вдвоем
Прикольно-интелллектуально:
В дом литераторов идем.
Там что ни встреча – эпохальна.
Там к пиву – раки. Это нас
Порою тоже увлекало.
Пивной потехе добрый час
Охотно Грунька выделяла.
Но там, в домлите, и кино
Показывали «для элиты»,
Капустники... Не всем дано
Прорваться за порог Домлита.
Для всех: «Вот Бог, а вот порог» --
Полнейшая непроходимость...
Андрюша Леонидов мог –
Имел от контролеров милость,
Поскольку бабушка его –
Администратором в Домлите...
Зато я с Груней... Отчего
И я причислена к элите?
Аркадий Николаич был
Партийным вожаком совписов...
Он пропуск мне в Домлит добыл
Бросаю всей столице вызов,
Привычно шествуя в Домлит –
Лишь крепкий блат к вхожденью – такса...
Аксенов Вася здесь царит,
Уже смастрячил «Горпожакса»
С «Коллегами»... Властитель дум
Ко мне подкалывался бойко...
Но это так -- привычный шум:
Немало тех, кто делал стойку
На мой восточный экстерьер...
Мы с Грунькой проживали близко...
-- Привет, Сусанна Конторер –
Отец подруги – (просто киска») –
Так ласков был со мной всегда...
И мама с бабушкой чудесны
У Агриппины... Чехарда,
Что мы творили с Грунькой – (честно»!) –
Не раздражала никого.
Гостей здесь славно привечали...
Вот Ёня Прут пришел... Его –
(Кто понимает) – уважали:
Ведь он как раз и подарил
Стране – (на русском) – Мопассана –
И по французски говорил
С моей подругой, что не странно:
Две гувернанточки ее
Француженка и немка с детства
Учили языкам... Месье
Иосиф Прут – не без кокетства
Болтал с подругою моей
На языке Гюго и Верна --
Ровесник века и еврей...
О нем подробнее, наверно,
Уместно здесь упомянуть...
Родился Ёня в Таганроге...
Чахотка мальчика чуть-чуть
Не унесла... Его в тревоге
Спешат родные увезти
В Швейцарию, на воздух горный.
Светила местные спасти
Сумели от напасти черной...
Окончив здесь «Эколь нувель»,
Парнишка в политех парижский
Пошел... Увы, благая цель –
Серьезные осилить книжки –
Недостижима: ведь война
Сжигает старую Европу
До основания, до дна...
Прут добровольно в Русский корпус
Вступает. С немцем воевал.
Потом отправился в Россию.
Войны гражданской грозный вал
Его втянул...
-- По коням!... Рысью!
Он в Первой конной на фронтах,
Клмэск, с самим Буденным дружен.
Ему в бою неведом страх –
И образованный к тому же –
Он репортерит на войне
И пишет славные расскказы,
Начальству угодив вдвойне.
И вот его – (удача, сглаз ли?) –
Берет помощником в Баку –
Не кто-нибудь – представьте – Сталин!
Но как он миновал «чеку»,
Когда всех прочих исхлестали
Былых соратников вождя,
Оставив вкруг него пустыню,
Бичи свинцового дождя?
Ровесник века жив поныне.
Как ни натужься, но не дашь
Ему семидесяти... Юмор
В нем брызжет... Страстность, эпатаж...
Он и секундочки не думал,
Входя в ЦДРИ с гурьбой...
-- Член дома? – Пырьев строг на входе.
Прут моментально:
-- Нет, с собой! –
Ославленный при всем народе,
Мгновенно Пырьев скрылся с глаз...
Со мной и с Грунькой он – как равный.
Задорно развлекает нас
Смешными фокусами... Плавный
Шажок к профессии:
-- И я
В двадцатые порепортерил.
«Крестьянаская...» взяла меня
В свой штат «...газета»... Кто бы спорил...
В «вечерке» опыт набирал
И пресс-бюро Центросоюза...
Но постепенно удирал
В кино: для «Межрабпома – «Русь» я
Пошел сценарии писать,
Продолжил для «Ленфильма» после...
Вам лучшие мои назвать
Картины? Все там удалось ли?...
«Тринадцать» и «Моя любовь»
Шли всюду до войны с аншлагом...
Потом война – напряги, кровь...
Не мог я притвориться шлангом –
И сам пошел в военкомат...
Дотопал под звездой до Праги...
Я, стало быть, трех войн солдат...
Война... Кровавый пот, напряги...
И «Ждите на рассвете нас» --
Он тоже о войне – гражданской...
Военой теме посейчас
Я верен – столько шел под каской...
К Васильевым Исидор Шток
Порой заглядывал по-свойски
На чай и бабушкин пирог...
Он тех, кто побеждал геройски,
В десятке пьес изобразил...
Исидор прожил жизнь не пресно:
Он в юности актером был –
Студийцем... Стало интересно –
Сам тоже пьесу написал
В свои неполных восемнадцать –
О комсомоле... Воспевал
Стремленье юных состояться.
Спектакль Москву очаровал
А юный автор от избытка
Энтузиазма – на Урал
Умчался— ЧТЗ, Магнитка
Позвали – помогать пером
Индустриальному прорыву,
Пока кайлом и топором
Здесь прорубали перспективу
Встающей на дыбы стране
Гулаговцы и комсомольцы,
Гулаг, конечно, в стороне,
А молодые добровольцы,
Кто холод с голодом терпя,
С энтузиазмом торопился
Страну построить и себя,
Те Штока восхищали... Бился
За сотню строк на полосе
Под репортерские находки.
Заметки пламенные все –
Как с фронта боевые сводки.
Театр, конечно, не забыт...
Магнитогорские артисты
Агитки про советский быт
С налету ставят... Сценаристы –
Шток с Нариньяни... Набивал
Исидор «творческую руку»,
И ремеслом овладевал,
Необходимым драматургу.
В сороковые написал
Весомые большие пьесы,
Геройство в коих воспевал,
Но больше не писал для прессы.
Исидор счастливо женат.
Его чернявая, как галка,
В семье хранит тепло и лад
Супруга Шурочка – цыганка,
Актриса из «Ромена»... Дочь
Цыганско-иудейской расы,
Как тысяча с добавкой ночь
Прекрасна... Вообще прекрасны
Межрассовые дети и
Необычайно одаренны.
В них видит плод большой любви
Всевышний – и дает влюбленным
В награду вундеркиндов... К ним
Пришла в семейство наниматься
«Домоправительница»... Зрим
Их «цыганизм»... Но удивляться
Не стара бабка, хоть могла,
Лишь примирительно сказала:
-- И что? И у жидов жила! –
Кого я только не встречала
Из знаменитостей в гостях
У осчастливленной судьбою
Веселой Груни... На устах
Ее рождаются порою
Фантазии одна другой
Почище – наслаждаясь слушай...
С ней, фантазеркою такой,
Смешно, занятно... Чудо-Груша...
Другую часть моей души
Надежно Нэлка занимает.
Подруги обе хороши...
Но Нэлка точно мать внимает
Слезливым жалобам на жизнь,
Она поймет. Она утешит.
За Нэлку в трудный час держись –
Она не подведет. Поддержит.
Хоть ей, как мне, семнадцать лет,
Она ответственна в учебе...
-- Пойдем, по пиву хряпнем...
-- Нет!
Давай, пиши конспекты, чтобы
На семинарах не краснеть. –
Вот так она всегда... Что делать?
Приходится и мне корпеть...
На курсе много славных девок...
Еще одна – я с ней дружна –
Татьяна Савинова... Эта
В себе уверена, скромна...
Она – особая планета –
Талантливая, как никто,
Умна, серьезна, интересна...
Подруг объединяло что?
Им почему-то неизвестно,
То, что известно всем подрял:
«Во всем евреи виноваты» --
Сей людоедский постулат
Не отравил сердца девчатам...
Арбатова Мария... С ней
Мы вне учебы хипповали...
Мирок подружек и друзей,
Где мы друг друга вдохновляли,
Еще готовясь только жить,
Уже мы нашу жизнь вершили...
Теперь о том, кого любить,
Кого мне звезды подложили,
Я попытаюсь рассказать,
Хоть это мне, поверьте, больно...
Молодкин Боря... Увязать
Рассказ о прочем, что прикольно
И развлекательно прошло,
Не получается... Отдельно
То «борькое», что вдруг взяло
В плен естество мое прицельно –
И первую мою любовь
Всю отравило униженьем...
Пытаюсь разобраться вновь,
Как, почему тем извращеньям
Я слабовольно отдалась? –
И все не нахожу ответа...
Над сердцем колдовскую власть
Имел Борис моим... За это
Он попадет, наверно, в ад...
Такие вытворял коленца...
Попробую взглянуть назад...
Буквально с самых первых лекций
В круг закадычнейших друзей
Моих вошел Корсунский Вова,
Носитель «вражеских» идей
И диссидент... С ним было клево:
Он остраненьем привлекал,
В нем странная печаль и тайна...
Корсунский что-то сочинял,
Чем привлекал необычайно...
Вот с этим странником судьбы
Был дружен и Борис Молодкин...
Ему сдалась я без борьбы,
Наркотиков, гипноза, водки.
Гипноз, наверно, все же был –
Я вся в горячечном угаре...
Но он мне душу иззнобил
Похоже, звезды мне солгали,
Надежды с радостью суля...
Чего со мною он не делал –
Сама как будто не своя –
Все позволяла... Знать, прогневал
Судьбу какой-то предок мой –
И мне кармическкой расплатой
Послали Борю – и тюрьмой
Любовь мне стала... Ей. Проклятой
Сопротивляться не могу –
И все достоинство теряю,
А от него не убегу...
Так исстрадалась... Умираю...
А позовет – вновь побегу –
Пусть делает со мной, что хочет,
Я – точно кукла – ни гугу,
А извращаясь, он хохочет...
Другие парни... Вот Семен,
Что нашей Томочкой завелся,
Он так доверчиво влюблен...
А захоти, чтоб мной увлекся,
Могла б, наверно, и отбить...
Да только не прикажешь сердцу...
Меня б мог всякий полюбить,
А вот – досталась извращенцу...
На консультацию весной
В аудиторию сбегались...
Вбежала Тома:
-- День какой,
Сусаннка! –
Мы поцеловались...
А следом кто-то обхватил
Меня могучими руками –
И тоже поцелуй влепил,
Мужской, ядреный...
-- Семка!
-- С вами,
Сударыня, давно желал
Я поздороваться, как должно.—
Все засмеялись...
-- Вот нахал! –
Да, счастье было так возможно...
Учеба мне совсем легка,
Экзамены сдавались с маху –
В два счета отбрешусь...
-- Пока! –
Держу московской школы марку...
А с логикою повезло:
Решенье наугад вписала –
Зачет! Везенье помогло
Ответ удачный угадала...
Мы с Грунькой практику прошли
В «Советском спорте»... Вот потеха:
Спортсменка Груня! Но смогли –
О спорте с ней не без успеха
Писали – и на полосе
Свои фамилии читали...
Семестр один, второй... Да все! --
На быстрых крыльях улетали...
Неразличимые почти...
-- Сусанна! Выучи репризы! --
Еще мы с Грунькою пошли
К Борису Берману в актрисы.
Здесь сестры Грандовы – и тот,
За кем я на журфак тащилась, --
Володя Гескин, обормот...
Увы, с Володей не сложилось...
Он пианист и острослов –
Смешно и сочно каламбурит...
За ним весь факультет готов
Все то, что Гескин сбалагурит
С энтузиазмом повторять:
И «До чего хорош...» -- частушку,
«По газазонам не гулять...» --
И Сашка Газазян макушку
С улыбкою потеребит...
Журфак особых собирает
Ребят... В них творчество свербит.
Жаль, коль страна их потеряет –
Умчатся в закордонный рай...
Средь тех, с кем дружбу завязала,
Еще пампушка Таня Пайс,
Что на Таганке обитала,
Там, от театра в двух шагах...
В окошко постучишь ногою,
Не наклоняться чтоб...
Ба-бах –
Через минуту дверь откроют.
Татьяна замужем. Супруг
Ее – чудесный мальчик Леня...
Вот мой мирок. Общенья круг...
О стройотряде... Я спросонья
Мчусь на Калининский проспект –
И успеваю на планерке
Сачкову оказать решпект
За «Солнцедаром»... Здесь увертки
Не помогают:
-- Пей до дна! –
Начальство приказало – выпью...
Потом носилки дополна
Раствором нагружу – и вылью
В бадейку каменщика... Есть!
Такая у меня работа.
Понятно: по труду и честь...
Мы строим здание чего-то,
Что называют странно: СЭВ...
Развернутая встанет «книжка»
В конце проспекта... Перегрев
От «Солнцедара» -- и умишка
Круженье привело к тому,
Что я в опалубку свалилась
На стержни арматур... Всему,
Пришел конец... Но зацепилась
По счастью трусиками за
Железный стержень... Как сдирали
Меня с железки этой... Зря
Кино в то время не снимали –
Вот был бы уникальный кадр...
Павленок Юля отличилась:
Вдруг дрогнула стена... Театр:
Плечо подставив, приловчилась –
И стенке не дала упасть –
И стала Юлею Ядренок...
И это малая лишь часть
Тех происшествий немудреных,
Что смертью угрожали нам...
Отделывались синяками...
Мы благодарны синякам,
Тому, что нежными руками
Мы ощутили: жизнь жестка...
Я напоследок отличилась:
В настольный теннис у Сачка
Матч выиграла... Тем добилась
По уговору, что Сачок
Нас на три дня с работы раньше
Освободил...
-- На посошок
По «Солнцедару»? Не тирань же...
|
|