Сначала ты просто сходила в поход. Ты немного боялась, что не справишься. Но все было отлично, тебе страшно понравилось карабкаться с рюкзаком по тропинкам, спать в палатке и петь вечером у костра. Было весело и дружно.
Потом были другие походы, еще, и еще, тебя звали друзья, брали на «слабо». Хотелось проверить, сможешь ли ты. Ты убедилась, что можешь, было по-прежнему весело, но чаще просто очень тяжело. И страшно. Когда ты чуть не свалилась в пропасть, но удержалась, чудом зацепившись за какой-то кустик. Когда кончился регидрон и вы все отекли от дистиллированной талой воды, стали похожи на монголов, обкусанных пчелами во все лицо. Сложный поход вообще невозможно выдержать, если у тебя нет чувства юмора, но у тебя оно есть.
Ты спрашивала сама себя – зачем? Может быть, ради красоты, той, что есть только наверху, этих красок, этих невозможно красивых цветов, весь склон полыхает синим, желтым, этих кристально чистых озер, ледников, снежных вершин на синем небе.
А когда видимость 5 метров и ты идешь вверх, а если «вверх» уже нет, то значит – пришли на вершину. Останавливаться нельзя, заметет, погибнешь. Обмороженные лицо и руки. Обгорелое лицо. Слезящиеся глаза – ты слишком долго смотрела на снег без очков. Наверное, у тебя слишком спокойная жизнь там, внизу.
Потом были сплавы. Надо грести сильно и дружно на порогах. Рафт переворачивается, ты не знаешь, где верх, где низ, вода настолько холодная, что останавливается дыхание. У тебя на глазах парня веревкой зацепило за ногу, лодка тащила его в ледяной воде слишком долго, чтобы можно было выжить. Ты знаешь, что могла оказаться на его месте, но тебе не страшно, на этой реке просто нет страха, не успеть, только азарт, жарко грести. Это потом, когда ты, мокрая с ног до головы, вылезаешь на снежный берег, шатаясь от усталости, становится и холодно, и страшно. Ты видишь тех, кого успели спасти. Девушка смотрит безумными глазами и молчит, она как кукла, которую раздевают, растирают, одевают в теплое и сухое, и только тогда ее начинает бить крупная дрожь.
Иногда тебе так трудно и страшно, что ты даешь себе обещание – все, последний раз, больше я сюда не пойду. Ты спускаешься вниз, в теплый, вялый, серый город, у тебя начинает болеть горло (наверху ты не болеешь). Сначала ты спишь, стираешь и сушишь вещи, отдыхаешь, ешь нормальную еду, рассказываешь, пишешь отчет. Через неделю каждый серый день начинает походить на другой, и ты тоскуешь, готовишься., собираешься, договариваешься. Ты сушишь сухари и мясо, покупаешь все необходимое по списку. Бабушке отвечаешь, что разбиться можно и в автокатастрофе, и на голову в городе может упасть кирпич, а в горах совсем не опасно.
|
|