«Заря № 709»
Глава 1
Третья ночь «духов»
«Здравствуйте, дорогие мои мама, папа и Аленка! Наконец–то настал радостный день, закончился порядком надоевший курс молодого бойца. Вчера мы приняли присягу, а сегодня уже приехали «покупатели» . Нас, пятерых ребят из Сибири, распределили на надводный корабль «Заря». Это морской тральщик , сейчас он на ремонте, но скоро снова пойдет в море. Наверное, вы за меня переживаете. Не волнуйтесь, не пропаду. Я же себя в обиду никогда не давал, да и не один иду туда служить, со мной земляки – никакая «годковщина» не страшна. Мы договорились стоять друг за друга. Тронут одного – остальные вступятся, как в кино. Освоюсь на коробке , сразу напишу о своих впечатлениях и сообщу новый адрес. Остаюсь любящим вас сыном, Серега»
Перечитав написанное, Сергей Куликов сунул письмо в конверт, последний из тех, что захватил из дому, ловко запечатал его и опустил в фанерный ящик с лаконичной надписью «Для писем». Теперь нужно спешить: через пять минут сборы должны быть закончены, а рундук еще не собран. В учебном подразделении царил несвойственный беспорядок, часть коек пустовала – их былые обитатели или уже обживались на действующих кораблях и подводных лодках или ещё только направлялись к новому месту службы.
Мичман Вася Михайлов, приехавший с «Зари» за молодым пополнением, Сергею не понравился: морская форма на его угловатой фигуре сидела плохо, в движениях присутствовала скованность. На моложавом лице, с которого не сходила растерянность, совершенно лишней деталью смотрелись неровные усики. Покупатели, что приехали с других кораблей определённо производили лучшее впечатление.
Бегло и без интереса оглядев пятерых новоиспеченных матросов, Михайлов внимательно проверил комплектность формы одежды по вещевому аттестату и поставил подпись в соответствующей ведомости. С этого момента Сережа Куликов (Серый) и его товарищи – Артём Малик (Мелкий), Витя Стасевич (Витас), Паша Пузырьков (Пузо) и Костя Ямпольцев (Костян) – стали военнослужащими войсковой части 70196, являющейся морским тральщиком «Заря» с бортовым номером 709.
…Пока добирались до морского вокзала прибрежных сообщений, молодые бойцы жадно озирались по сторонам – Владивосток закрывала пелена мороси: дождь – не дождь, туман – не туман, а какое-то промежуточное природное явление. В сером мареве смутно угадывались очертания зданий, башни кранов и силуэты судов. Настоящий портовый город.
Никогда не видавшие море, сибиряки насели на мичмана с вопросами: водятся ли в Тихом океане акулы, далеко ли до Японии, часто ли бывают цунами, а большой ли корабль – тральщик, какой силы шторм он может выдержать, сколько человек экипажа?
Вася охотно «просвещал» молодежь. Из его пояснений выходило, что морем до Японии ближе, чем сушей до соседнего города, но путь этот очень опасен из-за штормов и цунами, что играют маленьким тральщиком, словно щепкой. Кроме того, серьезную угрозу для мореплавателей представляют акулы, и касатки. Но мужественный небольшой экипаж корабля в 35 человек легко преодолевает все трудности. Увлекательное повествование опытного морского волка прервал подошедший к пирсу рейсовый катер, следующий до бухты Диомид, где в судоремонтном заводе в ожидании будущих морских походов томился корабль с приятным слуху именем «Заря».
Плавание на катере заняло от силы минут 30, но, воодушевленная морской романтикой простодушная натура Сереги Куликова, расценила это путешествие как первый настоящий выход в море. Он стоял на палубе, широко расставив ноги, подобно заправскому моряку и снисходительно поглядывал по сторонам, на полном серьёзе полагая, что такая поза делает его неотразимым в глазах женщин и вызывает уважение у мужчин.
Когда катер ошвартовался, Куликов чинно сошел на бетонный пирс. Ощущение собственной значимости не покидало его до первой встречи с «Зарей». Как только в туманной дымке проступил силуэт корабля, романтические мечты развеялись. Вид тральщик имел мрачный: 80-метровый темно-серый корпус местами покрывали пятна сурика цвета засохшей крови, надстройка и мачта были забраны в деревянные леса, носовая артиллерийская установка – в разобранном состоянии, с берега через борт змеились пучки кабелей и резиновых трубопроводов. В довершение картины на палубу вел не изящный трап, а ржавые и погнутые сварные сходни. В таком виде корабль имел нежилой вид. Он представлялся странной железной конструкцией, неким продолжением заводских построек.
На верхней палубе маячил вахтенный матрос и, лишь только новоприбывшие моряки ступили на сходни, он внезапно взревел дурным голосом:
-Чё как беременные тар-р-раканы, а ну бегом по трапу, бег-о-ом, я сказал!
Сибиряки неуклюжей трусцой поднялись на борт. Корабельное нутро встретило стойким и ни с чем не сравнимым букетом запахов. Краска, нагретый металл, солярка, изоляция электропроводов и ещё что-то. Следуя за мичманом Михайловым по темноватым коридорам, они быстро очутились возле металлической двери, на которой ярко сияла начищенной медью лаконичная табличка: «Командир корабля».
Командовал морским тральщиком капитан-лейтенант Виктор Николаевич Орлов. Несмотря на небольшой рост, внешне офицер выглядел очень внушительно и здорово походил на Наполеона Бонапарта, каким того показывают в кино. Под властным и цепким взглядом Орлова молодые матросы сникли, на простые вопросы отвечали неуверенно, с опаской. Окончание первого разговора с командиром восприняли облегченно.
Следом началось назначение на корабельные должности. Костя Ямпольцев из Барнаула был старше остальных – ему уже исполнилось 20 лет, а за плечами имелся судоводительский факультет речного училища. Костян пошёл в БЧ-1 рулевым. Малик, Стасевич и Пузырьков обладали гражданскими профессиями, связанными с техникой, а Пузырьков даже работал до армии трактористом и неплохо разбирался в дизельных двигателях. Это определило их дальнейшую военную судьбу: все трое попали служить в БЧ-5 . Витас и Пузо стали мотористами, а Мелкий – трюмным.
- Товарищ лейтенант, а что такое «трюмный»? – поинтересовался Малик у симпатичного и улыбчивого командира БЧ-5 – Никифора Герасимова.
- Трюмные – это короли дерьма, воды и пара, – непонятно ответил тот.
Куликову, закончившему только среднюю школу очень хотелось служить в одном подразделении со своими товарищами, но распределили его в БЧ-2 и сделали комендором . Вскоре Сергей уже знакомился со своим командиром отделения – старшиной 2 статьи Раисом Гатауллиным.
- Откуда ты родом? – первым делом поинтересовался комод у Куликова.
- Новосибирская область, город Бердск, – бодро ответил Сергей.
- А, так это ты земляк Петухова из БЧ-5? Он тоже из Новосиба.
Гатауллин привел Серого в кубрик, где проживал личный состав боевой части. Вдоль переборок в два яруса размещались матросские койки. Три из них на нижнем ярусе пустовали.
- Вот здесь будешь спать, а здесь,– старшина распахнул металлический шкафчик, - хранить шильно-мыльные . Всю форму и личные вещи лучше отнести в помещение боевого поста, подальше от соблазна. И запомни: на корабле не воруют – на корабле теряют. Это значит, что, если у молодого бойца что-то пропало, он сам виноват, плохо берег. Это понятно?
Куликов молча кивнул головой.
- Хорошо, что понимаешь, а то начальство не желает ничего знать и спрашивает с командира отделения за каждого подчиненного. Если что потеряешь из формы одежды, не обижайся: я с тобой шутить не стану. Ладно, пойдем знакомиться с нашим кораблем и его доблестным экипажем.
В этот первый день на «Заре» Серега Куликов узнал много интересных и необычных вещей и перезнакомился почти со всеми матросами. Каждый проявлял к новому члену экипажа вполне добродушное, хотя и снисходительное отношение.
Однако оставалось и немало непонятного в корабельной жизни. Главная же «непонятность» заключалась в том, что нужно делать в первую очередь, чтобы влиться в общий коллектив, чтобы служба, как говорится, пошла.
Вечером вся пятерка собралась на баке покурить и поделиться впечатлениями. Солнце садилось за море. Край горизонта, окрашенный во множество оттенков красного и оранжевого цветов, пробуждал мечты о морских походах, штормах и других приключениях. Хотелось, чтобы корабль быстрее отремонтировали и он, оторвавшись от пирса, устремился в океан.
Заснул Сергей Куликов в эту первую ночь быстро, под легкий плеск воды за иллюминатором, спалось ему хорошо и без снов.
Утром им вручили зачетные листы на допуск к несению дежурно-вахтенной службы и самостоятельному обслуживанию своего заведования. Нужно было изучить большое число статей из уставов, корабельные правила, устройство материальной части, а также многое другое. На всё про всё отводился месяц занятий и самостоятельной подготовки.
Первую половину дня Серый был жутко занят. После завтрака с ним долго беседовал заместитель командира корабля по воспитательной работе старший лейтенант Игорь Иванович Красовский. Зама интересовало буквально всё как о самом бойце, так и о его семье. Беседа эта вывела Серегу из душевного равновесия, разбудила щемящие воспоминания о доме, о близких и о счастливой, но такой далекой гражданской жизни. Затем корабельный боцман – старший мичман Валерий Павлович Сеченов – провел молодое пополнение по кораблю, рассказал о его устройстве и предназначении различной техники. С корабельным вооружением молодежь познакомил командир БЧ-2 лейтенант Геннадий Владимирович Адамов. Куликов и компания тут же прониклись к нему уважением. Не только потому, что Адамов показал высокую компетентность, но еще и благодаря некой отеческой заботливости и пониманию исходивших от молодого офицера. Сергей был рад, что именно ему достался такой командир подразделения.
Сразу после обеда Куликов обратился к незнакомому матросу, который привлекал внимание большим синяком под глазом и, угостив того сигаретой, предложил вместе пойти покурить на бак.
- Как тебя звать, земеля ? – начал разговор Серый.
- Вася я, Куренков. Но здесь меня чаще кличут Летучим голландцем.
- А голландцем почему?
- Летаю быстро.
Куренков сказал не «летаю», а «лётаю». Дальше выяснилось, что Летучий голландец прослужил 6 месяцев. Это значит, что по сроку службы он – «карась». Серый решился и спросил про подбитый глаз:
- Слышь, Вась, а кто тебя так уделал?
- А, это меня «борзые» наказали за бачкование.
Сказанного Куликов до конца не понял, но переспрашивать не стал, не желая показывать невежество. Кроме того, откровенный характер, который принял разговор, подталкивал Серегу к главному вопросу: что нужно сделать, как вести себя в коллективе, чтобы не подвергаться побоям и унижениям, именуемым «годковщиной».
Василий ответил так:
- Без «годковщины» жить нельзя. Если жить по уставу, то до дембеля придётся драить гальюн, чистить картошку и мыть посуду. От такого за два года может башню сорвать. Надо просто «не включать дурака», не допускать «косяков». Кроме того, быстро сдавать зачеты. Вообще, все делать быстро – чем быстрее, тем лучше. Ну, а еще..., – здесь Летучий Голландец сделал паузу и внимательно посмотрел на собеседника, – будь готов к третьей ночи.
Да-а, спасибо, вот объяснил, так объяснил…
- А чё это за ночь такая? – без особой надежды на внятный ответ спросил Серый.
Куренков вначале открыл рот и даже набрал в грудь воздуха, вот-вот заговорит, но затем осерчал лицом и бросил сквозь зубы:
- Чё,.чё…сам узнаешь, мне никто ничего не говорил, на своем опыте реально прочувствовал. Так что потерпи, скоро все поймешь.
Голландец выщелкнул пальцами окурок за борт и, не прощаясь, отправился по делам.
Разговор этот сильно взволновал Серегу Куликова. Он твердо решил выяснить – что это за третья ночь такая. Однако намерение свое осуществить так и не смог. С одной стороны, приходилось постоянно находилось на занятиях, что не предполагало длительного, обстоятельного общения с остальным экипажем, с другой стороны – никто и не собирался просвещать Сергея и его товарищей на сей счет. На любые вопросы про третью ночь отвечали: «Сами все узнаете!».
Вечером третьего дня на корабле всё было спокойно. После вечернего чая Куликов настороженно присматривался к окружающим, но все вели себя как обычно, на молодых матросов особого внимания не обращали. Когда подошло время отбоя, решил в эту ночь не спать, потому что предполагал, что над ними сыграют какую-нибудь шутку – обольют водой или другую каверзу подстроят. Надо быть готовым ко всему. С этой мыслью он… уснул.
Пробуждение оказалось внезапным и весьма грубым. Визгливый голос прокричал над ухом:
- Подъем, «душара»! А ну, мухой взлетел!
В следующий момент кто-то больно ударил по лодыжке. Ничего не понимающий спросонья, Серый оказался на полу. Над ним стояли три матроса, прослужившие по году – «борзые караси». С ними Куликов перезнакомился сразу же, как попал на корабль. Еще сегодня днем все трое нормально общались, сейчас же имели весьма угрожающий вид и были настроены крайне агрессивно.
Вот оно, началось! Раньше он не раз представлял себе, как будет реагировать, если корабельные хулиганы попробуют избить или унизить. Воображение рисовало картины мужественного противостояния насилию. При этом рядом неизменно оказывались верные товарищи, на которых можно было положиться. Сейчас же, будучи застигнутым во время сна, лежа в унизительном положении на полу в одних кальсонах, Серый потерял способность сопротивляться. Когда тяжелый прогар ударил по ребрам, не сделал попытки встать и дать отпор, а только сжался и попытался закрыть локтями почки. Впрочем, избиений больше не последовало. Сергея схватили за ухо и принудили подняться на ноги.
- А ну, бегом в кубрик БЧ-5!
Понукаемый ударами, Куликов неловко взбежал вверх по трапу. В центральном коридоре он увидал своего давешнего знакомца – Летучего голландца. Серегины мучители поставили того «на стреме», чтобы предупредил, коль увидит кого-то из начальства.
Когда достигли спуска в кубрик № 3, где проживала боевая часть 5, Сергея попытались ногой столкнуть вниз, чтобы скатился по трапу. Однако тот был начеку, увернулся от пинка и быстро спустился. В кубрике уже находились остальные молодые матросы. Все они, как и Сергей, были в кальсонах и босиком. На лицах явственно читались страх и недоумение.
За раскладным баком , в непринужденных, явно подсказанных алкогольным опьянением позах, расположился десяток старослужащих матросов – «годков». Бак ломился от богатой закуски – как магазинной, так и приготовленной на корабельном камбузе. Имелась конечно и водка – одна ополовиненная литровая бутылка, и две непочатые. Еще пара пустых бутылок валялась под столом.
Прислуживали «годкам» «караси» – две униженно согбенные матросские фигурки как заправские официанты старались угадать каждое желание пьяных представителей корабельной элиты. Кроме «годков» и «карасей», здесь же были восемь «борзых карасей», источавших неприкрытую угрозу. На центральном месте за столом восседал старшина 1 статьи Петухов, командир отделения электриков БЧ-5. Чувствовалось, что именно он - основная фигура, лидер.
Вид Петухова пугал: тельняшка-безрукавка обтягивала могучую грудь, голые волосатые руки покрывали татуировки, короткая стрижка подчеркивала непропорционально маленький размер головы в сравнении с разворотом плеч. Злые поросячьи глазки, мутные от водки, уставились на Серегу Куликова.
- Ух ты, кто ж это к нам пришел? Да это ж мой земляк из Новосиба пожаловал. Ну что ж, зёму отметелить – что дома побывать, – с этими словами Петухов поднялся, затем, воспользовавшись головой оказавшегося рядом «карася» в качестве опоры для руки, перепрыгнул через бак и очутился совсем близко к Куликову.
- Фанеру к смотру! – Петухов коротко, без замаха ударил Серого кулаком в грудь.
Несмотря на адскую боль, тот устоял на ногах, только крякнул и отступил на шаг.
- Молодец, земеля, я тобой горжусь, ща остальным «духам» пробьем по фанере. Страшный Петухов начал наносить тем, кого назвал «духами» жестокие удары в грудь. Выдержали не все, щуплый Костя Ямпольцев не удержался и упал. «Борзые караси» подняли его, нещадно избив ногами.
При виде страданий своих товарищей, Серёга испытал ряд противоречивых устремлений. Конечно, в первую очередь хотелось броситься им на выручку, напав на Петухова. Если остальные поддержат, то, даже проиграв драку ввиду численного превосходства этих тварей, пусть ценой серьёзных травм, но они сохранят свои дружбу, мужское достоинство и самоуважение. Но поддержат ли? – в этом Сергей уверен не был. Когда его первого начал избивать Петухов, никто даже не дёрнулся на защиту. Кроме того, удерживала и грубая похвала неформального лидера. Эта похвала как бы отделяла Куликова от остальных молодых и приближала к Петухову.
Когда главный «годок» натешился, подустал махать кулаками и снова воцарился за баком, настал черед его приближенных «веселиться». Вперед выступили старшина 1 статьи Рыжиков и старший матрос Климов.
- Э-э, тело, кто это такой, знаешь? - они стали указывать по очереди на всех собравшихся. Нужно было назвать фамилию, имя, должность и срок службы того или иного матроса. В случае, если опрашиваемый проявлял недостаточные знания, его заставляли отжиматься от палубы – по 20 раз за неправильный ответ. Вот такая немудрёная педагогическая система.
Хуже всех пришлось Паше Пузырькову. Потому что не отличался ни хорошей памятью, ни физической подготовкой. Вскоре Пузо лежал лицом вниз и безуспешно пытался отжаться от палубы на дрожащих руках. Лицо его покраснело, в глазах стояли слезы. Знакомым Серому приемом – потянув за ухо – «годки» заставили несчастного подняться и заявили, что в том нет ни уважения к старшим, ни воли к победе, а посему придется эти качества воспитывать.
«Борзые караси» принесли в кубрик два наполненных водой обреза и вылили содержимое на палубу. Пузырькову вручили носовой платок и заставили с его помощью собирать воду и выжимать в обрез. Остальных духов усадили на баночку – смотреть. Однако отдых длился не долго. Климов объяснил, что сейчас он выдернет из-под них сиденье, но вставать нельзя. Нужно сохранять позу сидящего человека, пока их товарищ не уберет всю воду и не просушит палубу. Эта пытка называлась «воздушная баночка». Даже десять минут терпеть ее невыносимо. На восьмой минуте, пытаясь изменить позу, зашевелился Малик, за что тут же получил болезненный удар тяжелым ботинком по лодыжке. Пузо возился с водой пятнадцать минут. За это время голени его товарищей распухли от ударов, но боли они не чувствовали – ноги ниже колен затекли и потеряли чувствительность. Куликов поймал себя на мысли, что ненавидит Пашу Пузырькова – виновника этих мучений.
В перерыве между издевательствами им наглядно показали, что бывает со стукачами. В кубрик пригнали грязного и измученного матроса Петрова, прослужившего уже год. Этот Петров был вестовым – накрывал столы в кают-компании для офицеров и мичманов. В матросские кубрики ему входить не дозволялось, спал он, где попало. Такое отношение коллектива Петров «заслужил» за то, что когда был «духом», не выдержал, убежал на неделю с корабля, а затем рассказал начальству, кто его бил.
Вскоре пытки продолжились. Каждого молодого заставили лечь на три баночки лицом вниз и вытянуть вперед руки. Затем средние баночки выдернули. При этом, пришлось опираться вытянутыми руками на переднюю баночку, а ногами – на заднюю. Называлось «сушка крокодила». Такая поза, по словам мучителей, нужна была для того, чтобы «духи» лучше прочувствовали то, что им сейчас скажут, а при невыполнении некоторых простых правил их и будут наказывать «сушкой крокодила». Правила же заключались в следующем:
Офицеры на корабле – никто, здесь их зовут «кадетами». Они, конечно, думают, что всем управляют. Ну и пусть себе так думают. На самом деле власть принадлежит «годкам», которые очень устали служить. «Духи» обязаны всеми силами помогать им в нелегкой службе: без дополнительных напоминаний следить за тем, чтобы форма одежды была своевременно выстирана и поглажена, бляха ремня и обувь начищены, подворотничок подшит. «Годки» должны вкусно кушать и много пить, иметь хорошие сигареты и по 100 рублей ежедневно на карманные расходы. Если, «годки» будут недовольны – это «косяк», за который последует неминуемое наказание. «Духи» должны всё успевать и тогда никто их не тронет и будет им счастье.
Тут же они и почувствовали, что такое счастье. Это когда повалились на ещё влажную палубу, с наслаждением впитывая мгновения покоя. Им это позволили, так как цель «третьей ночи» была достигнута. «Духов» морально сломили и разобщили. Теперь ни о каком сопротивлении с их стороны не могло быть и речи. Все молодые покорно заняли самую нижнюю ступеньку в иерархической лестнице «годковщины» и были готовы выполнять любую черную работу и то, что ещё скажут старослужащие.
Однако придет и их время: через шесть месяцев «духи» станут «карасями» и основные трудности лягут на плечи новых «духов». Через год они, теперь уже «борзые караси», сами начнут издеваться над молодежью, ну а там недалеко и райская жизнь «годков», за которой – неизбежный «дембель». Нужно только перетерпеть.
Третья ночь пребывания на корабле заканчивалась: над океаном вставала заря. Кровавый цвет ее уже не пробуждал у Сереги Куликова романтические мечтания. Это был цвет реальности, которая предстала перед ним и его товарищами на корабле с прекрасным именем «Заря» и бортовым номером 709.
|
|