Сон красавицы
Дворец над взморьем возвышался,
Где словно шелка полотно,
И широко, и глубоко,
Синея, океан вздымался,
Там волн барашки, гребешки
Белели призрачно вдали…
Царевна в том дворце жила,
Прекрасна нравом и умна,
Взирала весело, стыдливо,
Была добра, неприхотлива,
Со своевольной головой,
С душою пламенной, живой, -
Все от нее рождало чувства,
Все было просто, безыскусно.
Бывало, Солнце ясно светит,
Кружатся чайки над водой,
Зефир прохладный сонно веет
И волны катят чередой;
Иль тучи грозные сгустятся,
О берег волны с силой бьют,
Холодным блеском озарятся,
Да глыбы темные встают…
Иль день подернут сизой мглою,
На море штиль… и никого,
Дождь моросит… а над водою
Туманно, призрачно, серо…
Люблю Природы я наряды,
Ее любой мне дорог вид:
И блеск, и яркость при параде,
Или печальный, грустный лик.
Так вот в дворце, на побережье,
Как говорил уже вам я
Среди подруг, всегда в веселье,
Царевна юная жила;
В обилье празднеств, торжества,
Презрев условности и мненья,
Привольно жизнь ее текла
Подвластно божьему веленью.
И что же, милый мой читатель,
Тебе о ней еще сказать,
Ее я истый почитатель,
Не даст мне совесть здесь солгать,
Но трудно образ мне единый
Представить вам во всей красе,
Какой подвластно тайной силе,
Не знаю я, но правы те,
Кто в ней так много открывал
И недоверчиво качал
Своею мудрой головой…
Но все ж она была простой!
Сейчас царевна у себя,
Разделась, вот в постель легла.
Над нею месяц колыбелью томной
Повис, качаясь, в облаках,
Роняя свет дугою ровной,
Ей говорит о сказках в снах…
Она ж к подушечке прильнула,
Сложила руки под главой;
Ночь полог темный развернула,
Маня бездонною красой…
И что же этой ночью диве
Невольно видится во сне,
Какой подвластно тайной силе
Виденья чертятся во мгле?..
Иль мыслит все о богатырях,
Иль принцы душу ей тревожат,
О чем мечтает в сладких снах,
Какие страсти сердце гложут?..
То див прекрасных вереница
Из вод морских с зарей встает,
Монах-чернец ли обратится
На перепутье, - сердце мрет;
Иль ночью темной на поляне
Своим крылом взмахнет жар-птица,
Являясь в призрачном тумане,
Что в этом всем?.. То небылица
В душе фантазий сети вьет,
И в них неверный ум ведет.
Желаний, страхов рой взметнется
С глубин неведомых души,
И сон вдруг явью обернется,
Прозрев грозящие пути;
Нет смертному спасенья ночью,
Чредой как будто наяву
Встают видения воочью,
Являя парки нить-судьбу…
Но дива спит, и сон ее
Никто сегодня не тревожит,
Один лишь месяц сквозь окно
На изголовье ясно смотрит:
Глядит, таинственный кудесник,
Волнитель странников и грез,
Видений сумрачных наместник,
Властитель призрачных оков.
Вдали дворца шумит поток;
Царевна спит и сон глубок…
Осенних листьев вереница
Вдруг соберется, закружится,
Повеет ветр с той стороны,
Как завязь сил и полноты,
И колдуном оборотится…
Наветам страшным колдуна
Царевна внемлет с лаской,
Конечно, в том она права,
Таясь душой с опаской;
Ведь он поведал ей судьбу,
Все рассказал как ну духу.
Но вот уж полночь. Перед ней,
Девицей спящею моей,
Богатыри; она пред ними
Мужьями статными такими,
Стоит, что юная Луна…
Но те – те три богатыря,
Сверкая латами златыми,
Здоровьем, мощью налитые,
Глядят на юное созданье,
Желанье чье покрыла тайна…
И снова облако сгустилось,
И нет уже богатырей,
Туманом дымка опустилась,
Она одна среди полей,
Идет-бредет себе тропою,
Никем неведомой стезею…
Дремучий лес, верхи качая,
Стоит незыблемой стеной,
Над ним, меж звездами сияя,
Двурогий месяц золотой…
По тропке вдоль, по буеракам,
Сквозь лес, поля и по оврагам
Царевна шла себе, брела
Да к морю синему пришла…
Гуляет ветер меж ветвей,
И ночи темной колыбель
Уж посветлела; но еще
С-за моря Солнце не взошло;
Лишь только месяц в полусне
Сиянье на брег проливал,
И глядя, словно тосковал
О ней, красе ее, душе,
И диву сонно призывал
В обитель света в вышине…
Заря алела… на горе
Вдруг зрит она: во всей красе
Два поединщика съезжались,
Один на черном был коне, -
Мечи пред боем обнажались, -
Он был подобен Сатане,
И силы тьмы над ним сгущались;
Второй на белом был коне,
То ангел неба – Михаил,
Он злато, словно Солнце, лил…
И грозно съехались они,
Коней подъемля на дыбы;
Мечи их яро засветились,
И лязгом долы огласились…
Блистает Солнце в облаках,
И отблеск ясный на мечах,
Гром, треск, и крик, и вой, -
Два война бьются меж собой,
И белый конь копытом бьет,
А черный грудью его жмет…
На чей же дива стороне
Была в тот самый страшный час,
Кто был милей ее душе,
Кого б, бойцы, она из вас
Себе бы выбрала?.. Один
Был ночи славный паладин,
Другого власть при белом дне,
Он чужд был духом Сатане.
Сначала первый побеждал,
Но спотыкнулся конь и пал…
И сердце девицы забилось, -
Знать, к войну темному стремилось…
И в той бесстрашной схватке он
Не оказался побежден!..
Но вдруг все в дымке потонуло,
Исчезло, словно ветром сдуло,
Одна царевна у ручья
Сидит задумавшись, бледна,
Чертит круги на глади вод,
Да все виденье не идет
Из головы… Но что ж оно?
И что же ей предрешено?..
И снова вот она в дороге…
Зашла в селение одно,
Как вдруг в таверне, на пороге,
Крутя в руке веретено,
Цыганку встретила, и та
Взялась судьбу ей разгадать,
Сама нарядна и красна,
Ее уж не в чем упрекать;
Но блеск ее порочных глаз
К царевне в душу в раз проник,
Что Солнце плавящий алмаз,
И там обрел души тайник…
И то, о чем они в таверне
Между собою толковали,
О женской доле, иль о скверне,
То даже духи не узнали.
Зашло вечернее светило
За топкий берег вдалеке,
Как меркнет беглое огниво,
Мир предавая темноте.
Лишь волны сонно набегали
На брег пустынный одиноко,
Лучами лунными играли;
Качался бот… вдали широко
Леса дремучие шумели,
Верхи качали тяжко ели…
Взошла вечерняя звезда
На темно-синий небосклон;
Ее златая голова
Глядит поверх пустынных волн…
То лик Венеры предвечерний,
Краса ее в урочный час,
То говор волн у брега мерный
И купол облачный – Парнас…
Одна царевна среди леса
Идет-бредет себе тропой,
Хвоя кругом, глухое место,
Вдруг видит: витязь над горой.
Да... точно тот лихой боец,
Что с светлым ангелом сражался,
Красавец, статный молодец,
Пред ней, что явь, преображался.
То князь верховий саном был,
И он коня пред ней склонил…
Она тотчас его узнала,
В ней сердце сильно застучало, -
Как будто вдруг сейчас свою
Познало тайную судьбу.
Рукою князь ее схватил,
Да за собой в седло садил, -
Она ж и крикнуть не успела,
И оробела, и заспела…
И тут уж беглый разговор,
Как будто с давних-давних пор
Они друг друга близко знали,
Потек без устали, печали…
Сурово князь сидел в седле;
Его обняв, прижав к себе,
Царевна сзади уцепилась
И волновалась, и стыдилась…
Они с дороги повернули,
Здесь рысью он коня пустил,
И заскрипели в миг подпруги,
Он с нею счастлив вместе был;
Привез ее к себе домой,
Провел в просторный свой покой.
А тут, куда не погляди,
Повсюду с златом сундуки.
Узор персидского ковра,
Где звезды, небо, и Луна,
На стенах бранные щиты,
Кольчуги, сабли и мечи.
Картина старая хранит
Красу румяную ланит,
И блеск волнительных очей,
И дивы темноту кудрей…
Взошла Луна на небе мирно;
Темна, зеркальна, глубока
На брег накатами пустынно
Плескала хладная вода…
Дворцов роскошные аркады,
Фонтаны били в час ночной;
Прохлада с моря в полумраке
Рождала негу и покой…
Вокруг все тайны ночи полно;
Прибой на бреге плещет ровно…
Она ступает и глядит –
Пред нею в мраморе холодном
Фонтан живой струей журчит…
К прозрачно блещущей воде,
При бледно светящей Луне,
Она подходит, и рукой,
Как будто призрак неземной,
Едва коснулась до воды…
Поблекли томные красы,
В объятьях ночи все почило,
Лишь одиноко с высоты
Луна власы ее сребрила…
(Друг Земфиры и Эльвиры,
Друг парнасской, звонкой лиры,
Здесь из рук твоих перо
Выпадает на бюро,
Завтра кончишь как-нибудь
И тебе пора вздремнуть).
Веет ветер над горами,
Над бурлящими волнами.
И на крыльях утра сна
Скрылась бледная Луна
В ночи темною обитель;
Мрак ночной ей покровитель.
Настало утро, новый день,
Прокрался луч к царевне в сень,
Она глаза от сна открыла,
Встает, идет неторопливо…
Ей уготовлены услады,
Кувшинов, амфор длинный строй,
Садов предутренних прохлады,
Дворца пленительный покой.
Благоуханье сочных трав,
По кущам пенье райских птиц,
Плодов налитых аромат,
И танец призрачных девиц,
Ручьев хранительниц-наяд,
Головки сладких смаковниц,
Что над водами мирно пали,
Нависнув призрачно в тумане…
Все сердцу мило ей, отрада:
Тропинка прямо у ворот
Вдоль благоухающего сада –
Она идет себе, бредет,
Вот заблудилась, в глушь попала,
И взорам вдруг ее предстало
Ручья холодное журчанье,
Беседка, мостик через пруд,
Стрекоз невинное жужжанье,
А вот колодец – верный друг,
Над ним и ива мирно дремлет,
Развесив ветви над водой,
Царевна зрит… и будто внемлет,
Всплеснула воду пред собой,
Склонилась, смотрит на себя,
И вдруг опомнилась, бледна…
Нет! Нет! Ей мнится – все обман,
Все наваждение, дурман,
Она бежит меж сочных трав…
И здесь уже у самых врат
К калитке в страхе преклонилась
Да на мгновение забылась…
Вдруг видит князя пред собой;
Он к ней подходит, и рукой
Ее волос едва коснулся, -
В ней дух неверно встрепенулся,
Она к нему со всей душой
В объятья крепкие склонилась
И оробела, и забылась,
Ее сердечко лишь в груди,
Как будто рыбка на мели,
В тревоге жуткой колотилось…
Но счастье призрачно и бренно,
Его в руках не удержать,
Неуловимо, быстро, тленно,
Ты счастлив был, уже как глядь:
Все изменилось вдруг вокруг,
И кто был друг, уже не друг,
Была восторгов грудь полна,
А ныне нету и следа…
Любовь сквозь пальцы всуе тает,
Уходит словно бы в песок,
Что призрак легкий, отлетает,
Что высыхает древа сок,
Что мгла пред Солнцем исчезает,
Или ручья стремглавый ток
Струя спокойная сменяет.
И тщетны здесь уже стремленья
Остановить на миг мгновенье, -
Времен уносит все река
В небытие и в никуда…
Но внове, внове возрождаясь,
Жизнь торжествует, обновляясь.
Но князь один в печали стынет,
Тяжелых взоров не подымет,
Он увлечен – его наука
Ведет неведомо куда,
Взяв за запястье, точно друга,
К открытьям новым, как всегда.
И к милой сердце остывает;
Она хоть взгляд и услаждает,
Но он не может подле быть,
Досуг с ней сладостный делить,
И время ход остановляет…
Уж утро в воздухе витает,
Падет на холмы мирно мгла,
Бледнея, месяц исчезает,
Вдали светлеют небеса…
Один на ложе князь лежал,
И сердце билось в упоенье,
Ее он в мыслях призывал,
Душа желала пробужденья,
Но сон его околдовал…
Ее ж манил волшебный взор
На откровенный разговор,
И встретив князя, раз она
С волненьем молвит, чуть дыша:
«Ты молчалив и нелюдим,
Средь темных стен совсем один,
А я веселия хочу,
Я, может, лишь тогда живу,
Когда среди людей блистаю,
Наряды яркие меняю;
Хочу простой я жизни,
Хочу простой любви,
Мне в тягость мудрость мысли,
Я так легка; ведь я – не ты!
Нужна мне радость поклоненья,
Да суета, балы, веселье,
Я не хочу зачахнуть здесь;
Себя навек похоронить
Среди роскошных этих мест,
Хочу свободной, вольной быть!
Мне нужен блеск, нужна мне слава,
Соперниц зависть мне забава,
Среди людей я жить хочу,
Ты слышишь волю, князь, мою!»
Князь понял: он ей не чета,
Не в ней была его судьба,
Но за грехи воискупленье
Он посулил ей заточенье.
Ведь он вдали от чуждых глаз
Привык досуг свой проводить,
Глядеть сквозь призрачный алмаз,
Или в задумчивости быть.
Им силы трудно соизмерить,
Орбиты их совсем разны,
Они не могут вместе верить,
Их жизней сущности чужды,
Не в силах больше лицемерить
Печален был итог любви.
Она надменней становилась
По мелочам все боле злилась,
И вот в один прекрасный день
Пред ней мелькнула быстро тень –
И все в трущобы обратилось:
Златой дворец, а с ним убранство
Исчезли тотчас, в сей же миг
Во мраке сумрачное царство:
Пустынный замок вдруг возник;
Навис над пропастью безвестной,
Угрюм и мрачен, как скала,
Из камня, темный, бессловесный,
С кричащей стаей воронья
В пустых, темнеющих бойницах,
Ветров и времени глазницах.
О, ужас, ужас бесконечный
Ее со всех сторон объемлет,
Как будто демон, страшный, вечный
Предстал… ему она уж внемлет,
От страха сердце леденеет,
Душа коснеет и хладеет…
Она в темнице, а вокруг
Лишь стены серые, окно,
Ее замкнулся жизни круг,
Она над миром высоко…
Вдали лишь сумрачная мгла,
Пушистый снег в окне кружится
И мягко хлопьями ложится
На побелевшие поля…
Проходят дни; она в темнице
Давно за стенками томится.
Подвинув ноги под себя,
Колени обхватив руками,
И день, и ночь одна, одна
В суровой башне над снегами.
Совсем бедняжка исхудала,
Бледна, болезненна, устала,
В большой тревоге, все без сна
Сидит и дремлет у окна,
Где черной, тонкой полосой
Качаясь, лес вдали седой;
С другой же, южной стороны,
Темнеет пропасть у скалы…
В то время демон в помраченье,
И днем и ночью за столом,
Предавшись грубым развлеченьям,
Тоску топил свою вином…
Он муки полон был, но раз,
Нарушив данный ей наказ,
Зашел… она же застонала,
Пред ним слезами причитала,
Чтоб он во цвете лет царевны
Младую душу не губил,
Ей подарил освобожденье,
Домой, на волю отпустил…
Но был он глух к ее мольбе…
И все же сжалился в душе,
Но вида ей не показал,
Он жалость волею смирял.
Она ж, не вытерпев, упала,
И застонала, зарыдала,
Но, успокоившись, забылась…
Вдруг ночью в страхе пробудилась,
Раскрыла широко глаза,
Глядит вокруг, перекрестилась,
Она в покоях у себя
Незнамо как уж очутилась.
Все сон! Все сон! Она в тепле,
В своей пастели при Луне.
И ей в сознании явилось:
Все наважденье только было,
Все улетучилось, постыло…
Но все же в этом сне души
Она достигла глубины.
P. S.
Седой колдун, немой кудесник,
Грядущих дел скупой предвестник,
В застенках замка, у решетки,
Перебирая мерно четки,
В убогой келье, одинок,
Сидел задумчив и глубок;
Извечной мудрости почин
Его как прежде занимал,
То демон наш печальный был,
И он навеки задремал…
|
|