ДЕНЬ ПОБЕДЫ – ПРАЗДНИК РАДОСТИ И ПЕЧАЛИ
В жизни, оказывается, ничего не бывает случайно. Ну, как не сказать, что это судьба, когда мы оба – одногодки, а наши родители родились тоже в один год: отцы – в 1907-м, матери – в 1913-м. И поженились почти в одно время - в 1932-м, а год спустя в молодых семьях родились девочки. И наши героические мамы, проводив мужей на фронт, взвалили на себя груз военного лихолетья.
О наших отцах, о двух бойцах Великой Отечественной войны наш рассказ.
Геннадий и Эмма Дерткин
ДВА БОЙЦА
1.Сын об отце. Всем смертям назло
Митя Дерткин, сын бедного кузнеца из Житомира, связал свою судьбу с армией в восемнадцать лет. С тех его жизнь, а потом и всей нашей семьи на многие годы стала одной из частичек советской военной истории. И выпало нам исколесить вслед за своим главой чуть ли ни полстраны - Украина, Бессарабия, Россия, Казахстан, Армения, Грузия...
Тридцатые годы были временем становления моего отца Дмитрия Григорьевича Дерткина как кадрового офицера, а в печально знаменитом 37-м только счастливая случайность спасла его от беды, хотя служба молодого командира в Днепропетровске проходила довольно успешно. Получив направление на учебу в Военно-политическую академию имени Ленина, он, словно предчувствуя надвигающуюся опасность, выехал в Москву на день раньше намеченной даты. За ним пришли той же ночью, и наше окно в военном доме потом еще долго оставалось последним, где продолжал гореть свет...
Потом была война с Финляндией, которую почему-то называли «финской кампанией», и отец вернулся домой с фронта за несколько дней до ее окончания живым и невредимым, но каким-то растерянным и смущенным и на все мамины расспросы о тех тяжелых 104 днях отвечал что-то неопределенное. Но жизнь, как известно, - зебра, и темная полоса сменилась светлой: 11 марта 1940 года, за два дня до окончания «зимней войны», в семье появилось долгожданное пополнение - у дочурки Лины появился братик, как потом любил говорить отец, его «пистолетный наследник», то есть я.
Великая Отечественная застала нас в Бессарабии, а отец принял участие в вооруженных стычках с румынскими отрядами уже 21 июня, даже не успев эвакуировать нас. Слава Богу, нашлись добрые люди из местных, которые помогли: семье командира, политрука, еврея задерживаться даже на один день было смертельно опасно, гитлеровцы каждую минуту могли войти во Флорешты. И вот подвода, нагруженная нехитрым домашним скарбом, вся семья - моя бабушка - мать отца Фрейда, сестра и я, подхвативший вдруг двухстороннее крупозное воспаление легких, во главе с нашей поистине героической мамой Брониславой Михайловной Дерткиной-Роговой, красивой и необыкновенно талантливой женщиной, фактически спасшей всех нас и свою сестру с детьми от гибели, начала свой долгий путь в тыл, который стал стремительно отодвигаться на Восток...
Надо ли рассказывать, какие страшные испытания выпали на долю моего отца и его товарищей по полку. Отступление, окружение, когда после десяти дней голода, без крошки хлеба и капли воды они уходили с боями, неся большие потери, но всё же сумели воссоединиться со своей дивизией, а потом - тяжелые оборонительные сражения в Украине, на Кавказе, на Волге, и, наконец, долгожданное наступление - «Вперед, на Запад!»...
Папины сослуживцы потом рассказывали (и об этом есть и в книге Виталия Закруткина «Кавказские записки»), что отец, ставший уже в военное время гвардии подполковником, своим личным примером, своим убежденным словом политрука был настоящим другом солдат и офицеров, храбрым боевым руководителем, по достоинству оцененным правительственными наградами - двумя орденами Боевого Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды, десятью медалями, сражался бесстрашно, отчаянно, и только тяжелая контузия, последовавшая после разрыва немецкой мины, надолго вывела его из строя.
Месяцы в госпиталях, и он - снова в строю своей любимой армии, громившей ненавистного врага теперь уже на всех фронтах. Только было уже не вернуть боевых товарищей, сложивших головы на полях сражений, и не воскресить всех родственников Дерткиных, погибших в Украине под бомбежками, в гетто, концлагерях и оставивших нас, наверное, единственными носителями этой редкой фамилии...
В послевоенные годы отец стал заметной фигурой в Закавказском военном округе, занимал серьезные посты, а под занавес своей службы, уже в звании гвардии полковника, работал заместителем начальника Высших курсов переподготовки офицеров артиллерии, и десятки поощрений от командования, сотни благодарственных писем от бывших слушателей стали для него значимыми наградами мирного времени.
Правда, одной награды, самой весомой, правительственной, он так и не был удостоен: в 1955 году, за два дня до исполнявшегося 25-летия его кадровой службы в Советской Армии (!) какой-то мелкий чиновник в Генштабе Министерства обороны по известной, очевидно, только ему причине отложил личное дело отца, представленное в связи награждением орденом Ленина. А ведь наградной документ на орден был одобрен командующим ЗакВО и Политуправлением союзного министерства! Правда, потом нерадивого лейтенанта уволили, прислали извинительное письмо, но желанной награды отец так и не получил...
Мне кажется, та обида на несправедливость не оставляла его до самых последних дней, но любовь к армии, ставшей, наверное, самым большим гражданским чувством в жизни отца, оставалась такой же сильной, преданной и беззаветной. О ней он трепетно рассказывал на многочисленных встречах в институтах, школах, на предприятиях, и как рассказывал - заслушаешься! Особенно отец был торжественен, когда его приглашали в день Великой Победы на встречу со старшеклассниками Тбилисской 56-й школы, где учился его любимый, единственный внук, мой сын Игорь. Тогда гвардии полковник запаса (он не любил слово «отставка») надевал свой парадный мундир с полной выкладкой боевых наград и становился сразу лет на десять моложе...
Моего дорогого отца в далеком теперь уже 80-м похоронили с воинскими почестями в столице Грузии, городе, ставшем для него и его семьи близким и родным на долгие годы.
2.Дочь об отце. Неделя счастья в начале войны
Я часто смотрю на фотографию своего папы Тиграна Киракозовича Карагозяна и понимаю, какой любви лишила меня судьба. Наверное, большая беда чаще приходит в семьи, где счастье бьет через край. Когда родилась я, третья дочь, моя мама сокрушалась больше всех, так она хотела подарить любимому мужу сына. "Ну что ты, Сима, не расстраивайся, посмотри какая она у нас красивая..." - успокаивал ее папа. - Мы вырастим ее, и ты увидишь, какой чудный подарок сделали себе в этой жизни...".
Это было в апреле 40-го. Отец был счастлив, и все у него ладилось, как никогда: и в гараже, где он работал, его звали не иначе, как "Тигран-золотые руки", и в спорте он был лидером, завоевывая награды и кубки, и на скрипке играл с таким вдохновением, что собирал любителей музыки со всех соседних дворов. Он успевал все и везде. "Куда ты все торопишься, Тигран? - спрашивали его друзья, - успеешь еще нарадоваться. Тебе ведь всего 34...". А он, наверное, чувствовал, что времени осталось совсем мало.
Роковое время пришло в июне 41-го. Отец только что вернулся с майских военных сборов, тут же взял отпуск и все дни проводил с любимой женой и тремя дочерьми. "Нет, ты смотри, Симочка! - подбрасывая меня над головой, радовался отец. - Ну, что я говорил? Посмотри на нашу красавицу - прямо невеста!".
Закончилась та неделя счастья неожиданно. Однажды он пришел серьезный и огорошил всех сразу - отца, мать, жену и старших моих сестер: "Дорогие мои, поймите меня правильно - я записался добровольцем на фронт. Не могу оставаться в стороне. Битва с врагом будет жестокая...". - "Куда ты, Тигранчик? А мама с папой, а мы? У тебя же есть бронь!" - заголосила мама. - "Прости Сима, не могу я иначе...".
Провожали его всем сочинским двором - шумным и дружным, с песнями и танцами, только мама заливалась слезами. Отец все успокаивал: "Не сомневайтесь, я обязательно вернусь. Вот увидите! И мы опять все заживем счастливо!".
С фронта пришло одно-единственное письмо. В нем были и такие слова: "Как больно оттого, что приходится отступать! Но мы еще погоним врага в его фашистское логово. Я душой, всеми своими мыслями - весь с вами. Сегодня в роте один молоденький боец сыграл "Катюшу" - чудесную песню о любви и верности, а мы все подпевали, и каждый - о своей любимой...".
Больше от него вестей не было. Через несколько месяцев мама получила стандартный "треугольник": "Ваш муж Тигран Карагозян пропал без вести в июле 1941 года под Смоленском". Но этого же не могло быть! Ведь ее Тигран обещал вернуться! Значит, вернется, обязательно вернется! Но шли месяцы, годы, и надежда начала постепенно угасать. А мама каждый день брала нас, своих дочек, за руки, и мы шли встречать поезда, на которых уже стали возвращаться демобилизованные солдаты.
В 46-м стало ясно, что уже надеяться больше не на что. А мама все ходила, и ходила на Сочинский вокзал - все ждала своего любимого. Уже потом, когда вернулся инвалидом с фронта наш сосед В.Волобуев, стало ясно, что чуда не будет: Виктор рассказал, что своими глазами видел, как во впереди идущую машину, которую вел мой отец, попала немецкая бомба...
...Всю свою дочернюю теплоту и ласку я отдала потом другому достойному человеку - Дмитрию Григорьевичу Дерткину, отцу моего мужа, ветерану войны, полковнику, гвардейцу, тоже ставшему защитником Отечества уже 22 июня грозного 41-го. И это было порывом моего сердца, преисполненного любви к тем, кто отдал жизнь и молодость ради нас, своих детей.
***
День Победы - праздник радости и печали. Светлая память отцам, не вернувшиеся с войны, здоровья и долголетия всем ветеранам Великой Отечественной, всем участникам Второй мировой!..
|
|