Поэма девятая. Иван Калиниченко...
В Любимовку – домой... Домой!
Где с плеч падут любые грузы,
Где и студеною зимой
Тепло от добрых душ... Арбузы
Там много слаще, чем везде,
Там шире Днепр и чище возддух,
Там ближе я к моей звезде,
Там вообще искристей звезды...
Там кукуруза, виноград –
Услада и отдохновенье...
Все рады мне – и я всем рад...
Но отчего в душе стесненье?
Душа отравлена Москвой –
И тесновато мне в деревне.
Мне нужен шпиль над головой...
Неторопливей и напевней,
Сердечней голоса селян,
Но в ритмах я живу московских...
Тот, кто Москвою осиян,
Тот носит в сердце отголоски
На веки вечные ее...
Развеяться в Херсон поехал,
Но там стеснение мое
Сильнее... Право, не до смеха:
Меня, как чеховских сестер,
Москва неодолимо кличет...
Спать лягу – и в меня Моор
Своим плакатным пальцем тычет:
Ты почему, мол, не в Москве?
По радио вещает Брежнев,
В моей душе и голове,
Что тягою к Москве и прежде
Перенасыщена, своим
Сентябрьским – о столице – спичем:
-- Москву давайте превратим –
Со страстным обратился кличем –
Мы в образцовый – (хорошо!) –
Коммунистический – (допустим,
Не важно) – город!...
-- Я пошел! –
Меня родные не без грусти
В столицу отпускают... Есть
Однако и формальный повод:
Хвост по английскому – и слезть
Мне нужно, но важней, что город
Меня к себе зовет, манит
Всесильно и неудержимо...
Москва нисколько не темнит.
Она отчетливо и зримо
Ошеломляет красотой
И в плен навечно забирает,
Смущает тайною мечтой,
Надеждой тщетной соблазняет.
В селе я время не терял:
Английским занимался много
С учительницей... Но аврал,
При том, что требовала строго
Та репетиторша моя,
Мог снова привести к облому...
Альбин предупреждал меня:
-- Нажми, Иван, на идиому, --
Я потому не сдал весной,
Что игнорировал подсказку...
-- Альбинас, поделись со мной
Конспектом, чтоб, вгоняя в краску,
Повторно не пришила «хвост»
Мне Прохорова... Идиомы
Я выучил... Был легок, прост
Экзамен с ними... И такому
Научит университет:
Учесть мельчайшие детали
С наставниками тет-а-тет...
Уж коль особо наставляли,
То надо вкусы их учесть –
И это приведет к успеху...
Не лесть ли это? Нет, не лесть,
А уважение... Конспекту
Значенье большее придать –
И не нужна бы пересдача...
Что ж, получилось пересдать...
Но есть задача-незадача,
С которой нужно поспешить,
Пока не начались занятья:
Миндалины взялись душить.
-- Рекомендую их изъятье! –
Рагулин – факультетский врач
Из поликлиники при вузе...
Не страус – голову не прячь
В песок – при этакой обузе
Мне не осилить и семестр...
А вдруг порежут неумело?
А вдруг в больнице нету мест?...
Собрался с духом, еду... Смело
Себя в больницу номер два
Сдаю... Надеюсь, что хирурги –
(Здесь не Любимовка – Москва) –
Имеют и мозги и руки...
Прооперировали... Но,
Похоже, взрезали негладко...
Боль не проходит... Суждено,
Чтоб именно со мной накладка
Случилась! Лечат кое-как,
Но я подзадержался в койке.
Уже в семестр вошел журфак...
-- Скажите, доктор, вы – на сколько
Меня задержите еще?
-- На сколько надо... –
Что тут скажешь?
Здесь от кормежки впалость щек
Все глубже... Как в больницу ляжешь,
То сам себе не будешь рад...
Но раз я подкузьмил хирургу:
Обход профессорши – парад...
Все встали перед ней... Придурку –
И мне бы встать, а я лежу:
Подумаешь, с апломбом тетка,
Пред ней все в страхе – просто жуть...
Не выслушав, бросает четко:
-- На выписку! –
Хирург спешит
Ей доложить о незадаче...
-- Но почему же он лежит? –
У теток логика иначе
Устроена – их не поймешь...
-- Ты почему меня подводишь,
Студент? Ее как заведешь...
-- Хирург, ты ерунду морозишь:
Температура и болит....
Ты мог предупредить однако...
-- Не видишь – вон, хромой стоит...
Она же злая, как собака –
И отыграется на мне...
-- Ну, извини, не догадался...
-- Тебе-то что, а я – в говне. –
Хирург взаправду обижался.
Ну, здесь и нравы! Просто шок
От хирургической мегеры...
А обо мне пошел слушок
В больнице: мол, мои манеры
Отбили тетке аппетит...
Влетают «белые халаты»:
Кто злобно на меня глядит,
Кто восхищенно... Два медбрата –
Те прямо к койке подошли:
-- С нас причитается... Уважишь?...
Вы б догадаться не смогли
Про эти нравы... Что тут скажешь?
В два раза дольше, чем других,
Меня в больнице продержали...
А что пошло не так у них,
Конечно, мне не рассказали...
В итоге все же зажило –
И я отпущен из больницы
В общагу... День за днем пошло
Привычное... Другие лица
Отныне в комнате моей:
Семен, Байорас и Виталий
Смирнов из Рузы... В беге дней
Мы книги важные читали
Вгрызались в толстые тома,
Премудрость впитывая жадно,
Глотали пищу для ума...
Не все понятно... И досадно,
Но мы стараемся понять...
Тут москвичата забузили.
Истпарт-профессоршу донять
Хотят: вопросы засквозили,
В которых виделся подтекст
Антипартийно-несоветский.
К примеру, про двадцатый съезд...
Доклад Хрущева, неизвестный
В стране Советов до сих пор,
Опубликован за границей.
Кто переправил «за бугор»,
Осталось тайною страницей
Неведомых шпионских игр...
-- Зачем скрывают от народа? –
На перекрестье взглядов-игл,
Профессорша, не зная брода,
Сочла за лучшее, вспылив,
Аудиторию покинуть...
Мэтрессу снова разозлив,
Вторично ей вопросик двинуть
Посмели острый москвичи:
-- Куда ВКП(б) глядела,
Когда фашистов тягачи
Стояли у границы? Смело
Мальчишки правду режут в лоб...
Растеряна истпарт-мэтресса –
И снова убегает, чтоб
В итоге этого эксцесса
Наш курс огульно шельмовать,
Обеспокоив зам. декана.
К ней стали старост приглашать.
Комсоргов и профоргов... Странно:
Декан остался в стороне,
А разгребает заварушку –
(Как активисту, там и мне
Досталось – подставляй макушку) –
Марина... С Ясеном тандем
У них: Засурский, значит, добрый,
Марина, что известно всем,
Строга безмерно... «Аки обры»,
Погибнешь под ее стальным
Холодным взглядом... Ох, Марина
Ивановна! Пред ней стоим,
Глава у каждого повинна,
Она нас жучит, как щенят,
Всем исключенье обещая...
-- А самых смелых приструнят... –
С намеком... Вырваться не чая –
(Страх въелся в гены... Много лет
В том страхе вся страна советов .
Ведь могут волчий дать билет...
Какой резон пропасть за это
Мальчишеское баловство?...
-- Короче, весь актив в ответе.
Вы -- прекратите шутовство
Крамольное на факультете.
Не то – увидите: тотчас
Начну репрессии. Без шуток.
Причем, начну их прямо с вас.
В течение ближайших суток
Угомоните мелюзгу...
Идите... --
Провели собранья
По группам... Смертную тоску
На всех нагнав, до основанья
Всех напугали крепко... Нам,
Чтоб прекратился балаганчик,
Другую шлют истпарт-мадам...
Старушка, божий одуванчик,
Сама знававшая ГУЛАГ,
Мудра наивной добротою...
Ее все любят... Весь журфак
Ее считал почти святою...
Мила старушка и светла...
Московская шпана отвяла,
Ее обидеть не могла...
Нас Козочкина обаяла...
Она нас в Горки привезла,
Где Ленин в странном заточенье
В болезни изошел дотла
По результатам парт-леченья,
Где Сталин – главный диагност...
Нам показали, здесь вот умер
Великий вождь, что был так «прост.
Как правда...»... Правда, главный юмор,
Что сифилис вождя сгубил,
Подхваченный у проститутки
В Париже... Ясно, вождь ходил
Налево, а такие шутки
Опасны... Я нашел в саду
Ту лавочку, где вождь на фото
Поглаживает шерсть коту,
Сидит со Сталиным... Зевота...
Но Козочкина к нам мила,
Заботлива, неагрессивна.
Мне очень сильно помогла,
За что особое спасибо:
Нашла лекарство для сестры:
Я по аптекам собирался...
-- Заботит что? – Глаза остры... --
Велит, чтоб даже не пытался...
Пообещала, что найдет
Сама... Нашла и принесла мне...
Лекарство редкое спасет
Мою сестру, и с сердца камни
Свалились...
-- Ваня, к нам Гэс Холл
Приедет...
-- На журфак? Сегодня?... –
Американец входит в холл,
По лестнице идет свободно
На галерею, где стоят,
Здесь несколько часов дневаля,
Профессора, студенты – в ряд,
На коммуниста зенки пяля –
Американца...
-- Зоосад, --
Наверно думал гость заморский...
Ну, поглазели – и велят
Всем разбежаться... Ладный, броский,
Подтянутый... А как одет!
Как энергичен и спортивен...
А наш-то шамкающий дед
Уже народу стал противен –
И анекдотики пошли...
На иноземцев я не падок.
Ведь в вузе каждый день могли
Любых встречать – и в них загадок,
Как ни гляжу, не нахожу...
Я со ступени абитурской
С двумя индусами дружу –
Просветом в напряженно-тусклой,
Однообразной, как бетон,
Студенческой моей житухе...
Был Саха невысок, умен...
Неловкие мои потуги
Болтать на инглише индус,
Услышав, подсказал, как надо...
Позднее мы вошли во вкус...
Их сочинения в порядок
Я помогаю привести,
Они мне переводят... Вместе
Гуляем... Стали нас «пасти»
Филеры, удостоив чести
Шпионской... Ну, переживем...
Индусы приглашают в гости...
Индийский чай неспешно пьем...
У них журналов тьма...
-- Ну, что ж ты –
Бери, пожалуйста, читай...
-- Верну...
-- Нет, возвращать не надо:
Прочтешь – товарищу отдай...
-- На русском? «Индия»? –
Отрада:
Отличный глянцевый журнал –
И иллюстрированный славно.
В руках такого не держал...
Ну, а Семен, поди, подавно...
Я в нашу комнату принес –
И на столе его оставил...
Семен в страницы сунул нос –
И замер...
-- Это против правил,
Семен, ведь я принес для всех,
А ты журнальчик-то зажилил...
Нехорошо... Впадаешь в грех...
-- Он мне нужней! Вы прежде жили
Без йоги... Я всю жизнь искал
Ее – и вот она, в журнале:
Йог Редди «лотос» показал,
«Орла», «змею»...
-- Да ты вначале
Усвой, по крайности, азы...
-- Литературы нет по йоге...
-- Ну, что ж, бери... Да хоть скажи
Спасибо... Он поклон глубокий
Без смеха мне изобразил...
И до рассвета поднимаясь,
В холл с одеялом выходил,
Где руки-ноги гнул, пытаясь
Те позы повторить, что йог
Показывал в моем журнале...
Вначале – ничего не мог,
Но постепенно гибче стали
Суставы – и однажды он
Сумел усесться в позу «лотос»...
-- Однако, ты упрям, Семен...
-- Ведь йога – это целый космос,
И я себя в ней обрету,
Она душе и телу – праздник...
Спасибо, что помог мечту
Осуществить журналом...—
Разных
Событий, наблюдений, дней
Калейдоскоп... Моих индусов
В Абрамцево свезли... Моей
Задачей стало от искусов
Банальности очистить их
Студенческие сочиненья
О той экскурсии...
-- Твоих
Восторгов «липа» без сомненья
Лишь ухудшает русский слог...
Ты просто нарисуй картину.
Пусть будет слог нейтрален, строг,
Тогда, читая, я покину
Реальность – мысль перенесет
Меня в оазис Подмосковья,
Где век тургеневский живет,
Куда съезжались для здоровья
Аксаков, Гоголь и Серов,
Тургенев, Суриков и Репин...
Не надо вовсе громких слов.
Будь прост и точен. Так зацепим
Читателя сильней, верней...
Я лишь чуть-чуть вам стиль поправлю
Вот здесь и здесь... Теперь твоей
Работе – (кстати, озаглавлю
Ее «Оазис старины».
Перепечатай на машинке) –
Теперь уж точно нет цены...
Да постарайся без ошибки –
И вознесут на пьедестал...
-- А чем тебе поможем, Ваня?
-- А мне статью из «Морнинг Стар»
Переведи... При всем старанье --
Здесь заковыристый язык –
И словари не помогают...
Преподавательницы бзик –
Дает, что потрудней... –
Читают
Индусы... Разъясняют мне...
Взаимопомощь наша сила...
Библиотека... В тишине
Читаю Шиллера... Красиво –
И сильно... Если б не журфак,
Едва ль бы прочитал шедевры...
Но труд души нелегок... Так
Напряжены мозги и нервы,
Перелопачивая мысль
Великих, уминая в душу
Их чувства тянут мощно ввысь...
Я с ними поднимусь, не струшу,
Не отступлю... А Мухамед –
Сириец, славный однокурсник,
То приглашает на обед
В посольство, то пирожных вкусных,
Не наших принесет сюда –
И назначает кофепитье
В честь праздника... Хоть иногда –
Бывают вкусные событья...
Крепчайший кофе пьет араб,
И нас таким же угощает –
Шибает в голову... Не слаб
Напиток... Чашечка вмещает
С наперсток, выпьешь – и в разнос
Помчится сердце – непривычна
Такая крепость... Перекос
Привычек... Все равно – отлично...
Сюприз устроил факультет:
К нам приглашен Сергей Борзенко –
Герой-коллега грозных лет...
Мы на Героя пялим зенки,
Что нам рассказывал Герой?
Еще мальчишкой-фабзайчонком
Кропал вечернею порой
Заметки... Их старался четким,
«Печатным» почерком писать –
И в харьковскую нес газету...
Когда впервые прочитать
«Борзенко» в ней, минуту эту
Пацан счастливейшей считал...
Потом заводам «Свет шахтера»
И «Серп и молот» время дал
Себя подзакалить... А скоро
Вечерником-студентом стал,
Но продолжал писать заметки,
Друзей-рабочих прославлял
Он словом искренним и метким...
Едва он получил диплом,
Был сразу приглашен в газету.
Служил мечте своим пером...
Писал о ДнепроГЭС’е... Эту
Статью как раз не дописал...
Война... Армейским военкором
Он отступал и наступал...
С энтузиазмом и задором
С бойцами на передовой
В атаку рвался из окопа...
В огне кромешном всё живой –
Хранит судьба за то, что трепа
Хвастливого не допускал,
Писал о том, что знал и видел,
Не лгал и славы не искал...
За то, что долю не обидел,
Ему послала звездный миг...
С морскою пехотою в десанте
На крымском берегу возник
Майор Борзенко... Вот и встаньте
С ним рядом... Крик:
-- Комбат убит! –
А он, Борзенко, при погонах,
По званью старший... Бой гремит...
-- За мной! – кричит майор. В иконах
Момент бы этот показать
Святого доблести порыва...
Как журналист сумел воззвать
К солдатским душам... Залпы, взрывы,
Но батальон летит вперед,
Его команды исполняя...
Отряд десантный немцев бьет,
Плацдарм надежно занимая...
С командованьем связи нет...
Но журналист в свою газету
На лодке переслал пакет...
Редактор вмиг заметку эту
В ближайшем номере дает...
Из той заметочки начальство
Лишь о победе узнает
Десанта... Вот такое счастье
У репортера на войне:
Быть первым «с лейкой и блокнотом» --
И не остаться в стороне,
Когда нужда – за пулеметом
Залечь и бить врага в упор,
Поднять десантников в атаку...
Сумел бы я вот так? На спор:
Сумел бы! Видимо, журфаку
И нужно, чтоб такой вопрос
Себе любой негромко задал
Не понарошку, а всерьез...
Чтоб духом журналист не падал,
А к трудной был готов судьбе,
Сергея подвиг взяв примером,
Ориентиром в той борьбе,
К которой нам, как пионерам
Всегда готовым надо быть...
В любой оказии и месте,
Всего превыше жизнь любить
Однако не превыше чести...
Пришел с Героем на журфак
И легендарный композитор
Модест Табачников, земляк
Утесова – из одесситов...
Узнали мы, что это он
Создал «Жемчужину у моря».
И этой песенкой пленен,
Причем, и летом и зимою,
Весь ресторанный люд – всегда,
В Москве, Одессе, Ашхабаде...
-- Текст мой неловок—не беда,
Кому, скажите, Бога ради,
У песни интересен текст?
Но репертком до основанья
Велел перелопатить... Есть! –
И получился «Дядя Ваня...»
Маэстро нам негромко спел,
Мотивчик выводя веселый –
И знакомое узрел –
«Жемчужину»-то знал со школы:
Дяля Ваня – хороший и пригожий,
Дядя Ваня – всех юношей моложе...
Ах, Одесса – жемчужина у моря,
Ах, Одесса, Ты знала много горя...
А после началась война –
И композитор был на фронте,
Когда услышала страна
«Давай, закурим...» --
-- Вместе пойте!
Мы подхватили «Об огнях –
Пожарищах...» -- и будто сами
На Южном фронте мы в боях...
Взволнованными голосами
Мы песню правды о войне
Поем с участником сражений...
О чем она? Понятно мне:
В ней сгусток братских отношений
Меж теми, кто плечом к плечу
Идет в последнюю атаку...
За эту встречу я хочу
Сказать сердечное журфаку
Спасибо... Вызвал интерес
Ответственный типаж из МИД’а...
Все разъяснял детально без
Стыдливых недомолвок... Вида
Не делал: дескать, все секрет,
А как товарищам поведал,
В чем, где успешны, где-то – нет...
И даже малая победа
По дипломатии важней
Больших побед на поле брани...
Мы видим в «ящике» вождей:
Они сулят друг другу пряник,
А держат кукиш за спиной...
Но даже факт переговоров –
Уже победа...
-- Но покой
Лишь снится... Антиподов норов –
Коварство... Словом, вечный бой...
Стол кругл, но с острыми углами –
«И рано нам трубить отбой...» --
Так взвейтесь, соколы, орлами...
Здесь есть о чем поразмышлять...
Намек, что их отряд орлиный,
Возможно, будут пополнять
И нами... Путь, однако, длинный
Еще проделать предстоит
По коридорам альма матер...
Та встреча – знак: журфак сулит
Кому-нибудь большой фарватер...
Штурм мозга десять раз на дню,
А по утрам – физподготовка...
Впервые встал здесь на лыжню,
Сперва, конечно, шел неловко,
Но я осваивал и шаг,
И спуск с горы, подъем на взгорок...
Наш физкультурный «падишах»
За спорт нам не сулит «пятерок» --
Ведь он же – профи – и смешны
Науму наши достиженья...
-- Но вы по крайности должны
Не пропускать – и быть в движенье, --
Тогда получите зачет... –
Прогульщикам сулит проблемы.
Уж он захочет – допечет
Любого... Вот и ходим все мы
На физкультуры по утрам.
И раскрасневшие, с мороза –
На политэк... Досталась нам
Контрастная метаморфоза:
С лыжни – в скучнейший «Капитал»...
Маркс с Энгельсом, конечно, доки –
И я упорно их читал,
Но до мозгов моих пророки
С трудом доталкивают мысль,
Хоть и с румянцевским буксиром...
Но у меня в мозгах сплелись
В клубок науки... Ну, всем миром
Понять стараемся до дна
Фундамент империализма...
Сложна наука и темна...
Не оттого ль великим признана
Тот кареокий бородач,
Кто эту выдумал науку?...
Хоть матери его, хоть плачь,
А конспектируй, пусть хоть руку
Охватывает писчий спазм,
Но нет конспекта – нет зачета.
Выкапывай энтузиазм,
Пиши, учи – одна забота...
Я из читальни вечерком
В общагу утомленный еду...
Последний километр – пешком...
Вот здесь-то и встречаю Свету...
Мне эта девушка мила –
И ревность подступает к сердцу:
Ведь где-то допоздна была
Да с кем то, подсыпают перцу
Мне в душу встречи с Назарюк...
Вот будь я чуточку богаче,
Ее б не выпустил из рук...
А денег нет – и все иначе...
А в смысле творческом семестр
Необычайно плодотворен...
Подумал: кто из наших мест
Был в достижении упорен
Предназначенья на земле?
Текстолог знаменитый Бонди?
Отличная идей! Мне,
Имевший в личном книжном фонде
И «бондиану», книги дал
Геннадий Красников, сокурсник –
Поэт... Я книги прочитал...
Изюминок в них столько вкусных
Литературных отыскал...
Решил на встречу напроситься...
Андрошин Саша помогал
Вопросник сделать... Согласится –
На встречу – умные задам
Вопросы о литературе,
К херсонским возвращу годам,
К исследовательской фактуре...
Найти непросто земляка,
Но отыскал и дозвонился...
-- Вы из Херсона? Жду... Пока! –
Легко на встречу согласился...
Я в Переделкино спешу...
Почти восьмидесятилетний --
А взгляд задорный... Я прошу
Ввести в литературоведный
Замысловатый детектив,
Что дал великие находки
В набросках пушкинских, открыв
Умышленные загородки –
Их сам поэт соорудил,
Чтоб защитьться от доносов,
Цензуры, что лишала сил,
Оставив множество вопросов.
Код Пушкина мечтали вскрыть
Допрежь литературоведы...
Но нужно было Бонди быть,
Лишь он добился здесь победы,
Когда еще студентом был
Санкт-Петербургского ист-фила...
Сам Бодуэн его учил
Де Куртене. Немало было
Еще великих рядом с ним
Исследователей-ученых...
Он Блока знал, им был ценим,
Был из когорты посвященных
В секреты слова – и творил,
Читая Пушкинские строки,
В них смысл неявный находил...
Бесценные давал уроки
Мне Бонди этим интервью...
С улыбкой вспомнив, как в Херсоне,
На школьную стезю свою
Вступив, вдруг оказался в зоне
К нему куражной нелюбви
Словесника... За что? Неясно...
Слободский некто виз-а-ви,
В глаза, а также и заглазно
Его бездарным называл –
Видать, завидовал авансом...
А я вопросы задавал
Андрошинские, редким шансом
Всецело пользуясь... Потом
Цикл очерков моих о Бонди
В Херсоне дали... Все путем...
И цель видна на горизонте...
Не комом первый блин, ура!
С кем повторить удачный опыт,
Чтоб слыть кудесником пера?
В себе услышал тихий шепот:
Латынина Лариса... Да!
Звездою города Херсона
Она осталась навсегда...
Писать о ней – вполне резонно...
Опять Андрошин мне помог:
Он двадцать сочинил вопросов...
Вы спрсите: а сам не мог?
Да мог, не столь я стоеросов,
Но Сашка опытней... Его
Вопросы в репортерском стиле –
И рад помочь. Так отчего
Отказываться? Мы дружили
С ним с первых факультетских дней,
А он публиковался в «Правде» --
И дельные вопросы мне
Составил... Быстро разузнал, где
Живет херсонская звезда...
Договорился с ней о встрече:
-- Ваш точный адрес?... А когда?... --
От универа недалече...
И вот пришел... Глаза – в глаза...
Лицо – на тысяче портретов
Сияло – и забыть нельзя...
Из мировых авторитетов
Гимнастики едва ли кто,
Латыниной авторитетней...
-- Херсон-то помните?
-- А то!
Мне часто снится город летний...
Счастливый город детских лет
Я никогда не забываю,
Как школьницей хожу в балет...
Но он закрылся... Уповаю,
Что в школьный хор меня возьмут...
Но тут вмешался первый тренер:
-- Скажите: ей не место тут,
Мол, хору нужен бас и тенор,
Зато девчонок – перебор...
Ведь прирожденная, гимнастка...
-- Ступай, тебя, Лариса, в хор
Не примем: голоса окраска
Не та, что в хоре нам нужна...
Иди в спортсекцию, подруга,
Талант оттачивай сполна...
Гибка девчонка и упруга,
Свой дар использовав сполна,
Она в гимнастике достигла
Вершин – и что-то не видна...
Ей равная... Она привыкла
К вниманью прессы... Интервью
Давала раз, наверно, двести...
Победу главною свою
Она завоевала вместе
С дочуркой Таней... Та на свет
Явилась в ранге чемпионки...
Представьте: первенство в Москве...
Никто: ни тренер ни девчонки
Не ведают: Лариса ведь
Беременна!... Вот так и стали
Под флаг и под оркестра медь
Победными Лариса с Таней...
Всего медалей больше ста,
А восемнадцать – олимпийских –
И девять золотых -- мечта
|
|