Поэма седьмая. Петр Паршиков
Из стройотряда возвратясь,
С житейским встретился сюрпризом:
Собою явственно гордясь,
Похвасталась Любаша призом:
Пока в Дединове варил,
Клал стены и рулонил кровлю,
Здесь исполком вдруг одарил
Семейство сказочной любовью.
Наш старый дом пошел под снос,
А всем, кто в доме обретался,
Был спешно ордер сунут в нос –
И нам с Любашею достался.
При нас, конечно, теща, дочь...
Так долго о жилье мечтали,
Так было тяжко, так невмочь,
Что даже и не выбирали...
И вот мы наняли фургон,
Какие есть, сложили вещи...
Я лезу в кузов, грубо он
Рванул – еще бы малость резче –
И я бы голову разбил,
О длинный болт, торчащий сбоку...
Шофер, похоже, пьяным был –
Ту дребезжащую коробку
Нещадно било и трясло –
И я пощелкивал зубами,
Мозги мне растрясти могло...
Да он куражился над нами,
Похоже, завистью томим –
И эта зависть объяснима:
Живой счастливчик перед ним,
А он в сторонке от мэйнстрима,
Потока тех, кто разрешил
В столице свой вопрос квартирный –
И это просто свыше сил –
Не насолить... Проезд пунктирный
Стучался точками-тире
В мозги, ритмично сотрясая...
Стоп!
-- Все, приехали, харе! –
Я из фургона выползаю
В морской болезни... Ну, шофер...
-- Давайте, разгружайтесь шустро!
Неасфальтированный двор –
И девятиэтажка... Люстра
Со мной покинула фургон,
Потом пошли мешки, коробки,
Наш старый телевизор... Он
Стыдится света... При сноровке,
Той, что мне выдал стройотряд,
С разгрузкой не подзадержался...
-- Ну, что. Петруша, рад – не рад?
-- Пока еще не оклемался...
-- Не осознал?
-- Не осознал...
Подъезд наш самый крайний, первый
Этаж...
-- Здесь надобен аврал:
Бутылки, тухлые консервы,
Спецовки грязные, бачки
Из-под цемента и известки...
-- Бытовка здесь была... Сачки
Оставили у стенки доски...
Как жить нам в горнице такой?
-- Да ладно, не сердись, Петруша...
-- Совсем, как в песне: нам покой
Лишь снится... Навались! Из душа
Несу на мусорку цемент,
Из спальни – пыльные бутылки...
Опять разгрузочный момент --
В прихожей горкою опилки,
Полно на лоджии дерьма...
-- Ну, новоселье! Не скучаем.
Два дня такая кутерьма.
Потом везде до блеска драем,
Подмазываем по щелям,
Подкрашиваем переплеты,
Замки меняем... Ну, да вам
Известны эти все заботы...
А мебели в помине нет...
Сперва для дочери кроватку
Внесли в квартиру... Был сюжет,
Как у Петрова с Ильфом: в хатку
Втащили зебровый матрас –
На нем с Любашей почивали.
Другой – для тещи...
-- Ну, не враз...
К жилищу долго привыкали...
Печатники... Микрорайон
Две староверские деревни
Сметал с земли... Казался он
За гранью Ойкумены... Певни
Еще играли нам зарю...
Еще в садах напротив дома --
Я с лоджии на ветках зрю, --
Как зреют яблоки знакомо...
Не поленился, перешел
Дорогу, постучал в избенку...
С авоськой яблочек пришел
Домой...
-- Отличный вкус! Ребенку,
Очистив, яблочек натрем...
Пусть угощается дочурка...
Как можем, словом, так живем...
И альма матер так же юрко
Справляет новоселье... Нам
Дворец чудесный подарили:
Простор, портреты по стенам,
Парадный марш... Студенты были
Тем зданием вдохновлены...
Но прежде, чем начать учебу,
Повторно мы разок должны
Рабочую напялить робу...
Картошка... Славная пора...
Нас вел Бурмистенко Алеша
На подвиг... От дождей плыла,
Казалось, почва... Чуб ероша,
Он возбуждал в нас оптимизм,
И было весело – и мокро...
Меня, однако, вскоре из
Картофельной ботвы проволглой
Изъяли... Вызван в главный штаб
Всех МГУ-шных стройотрядов
Наш опыт обобщать, масштаб
Свершений – но не для парадов –
Для улучшенья дела впредь...
Пошли студенческие будни...
Когда по сторонам смотреть?
Ночь на работе, утром в вуз мне...
Наш дом от центра далеко.
У нас под окнами автобус
Под «Кукареку –ко-ко-ко!»
Сажает тех, кто сонно горбясь,
Столицу едет убеждать
В своей лояльности рабочей...
Автобусику с час плутать
До станции метро... Не очень,
Сказать по правде, хорошо.
Да что ж теперь, раз поселились...
Так в москвичи я перешел.
С родными радостью делились...
Моя дунайская родня
Мне шлет сердечные приветы.
Все сильно рады за меня...
Жизнь дарит разные сюжеты:
В Печатниках АЗЛК
Ведет строительство завода...
Мечтаю: и моя рука,
Ключ повернув, знак поворота
Включив, баранку повернет –
И все растущее семейство
«Москвич» в столицу повезет...
-- Смеешься, Люба? Ты не смейся –
Однажды будет и у нас
Автомобиль!
-- Когда он будет?
-- Преображаем сказку в быль...
-- Езжай-ка на журфак. Остудит
Профессор Селезнев, поди,
Твои фантазии, Петруша?
Да, с Селезневым не чуди...
Холодный взгляд, что прямо в душу
Тотчас, казалось, проникал,
Нас побуждал натужно мыслить,
Из нас упорно выбивал
Профессор штампы...
Ведь отчислить
Любого могут, кто зубрит,
А вдумываться не умеет
И не желает... В душу зрит
Профессор... Перед ним немеет
Любой столичный острячок –
Профессор все равно острее,
Легко в словесный тупичок
Затянет... В диамате зрея,
Способность мыслить в нас растет...
Он, иронический профессор,
Умело нас к тому ведет,
Чтоб мозг включался, как процессор,
И был способен выдавать
Гипотезы, анализ, синтез...
Его бы в лысый целовать
За то бугристый череп... Высясь
Над нами лысой головой
И льдинками очков сверкая,
Он был особенный, живой...
Ах, МГУ-шная такая
Неповторимая среда!...
В страну романтиков немецких
Ведет Рожновский... Суета
Забот и трудностей советских
Все отступает перед тем,
Что жил сапожник Якоб Беме,
Философ-пантеист, систем
Мировоззренья чуждый, кроме
Той, что стихийно развивал
В диалектических беседах
Сам, чем влиянье оказал
На то, что вызрело в поэтах
Немецких после: романтизм...
Георг и Шеллинг тоже вехи.
Из их исканий родились
Идеи пламенного века –
И этим факелом зажглись
Два светоча эпохи: Гете
И Шиллер... Мигом вовлеклись
И мы... Забудешь где ты, кто ты...
Ты в Веймаре и будто сам
Министр о Фаусте читает –
И Гретхен через годы к нам,
Им соблазненная, взывает...
А русский вел у нас Толстой
Илья Владимирович... Тоже
Мыслитель, светоч с непростой
Судьбой... Порой мороз по коже:
Он, просвещая в языке,
Вдруг на минуту отвлечется
И встав, тихонько в уголке,
В воспоминаньях унесется
В Белград военных строгих лет –
И нить протянется живая
К тем нашим, чей потерян след,
Но чья, на Бога уповая,
Страдает русская душа
Там, далеко за рубежами,
Где русским мысля и дыша,
Язык храня, хранились сами...
Я с удовольствием ходил
На стадион, где главный – Хорош.
Наш босс спортивный возбудил
К себе вниманье...
-- Он мой кореш! –
О нем не скажет ни один.
Со всеми вежлив и корректен.
Принципиальный господин:
Сачкуешь? Значит, спорт-директор
Не даст зачета...
-- Как?
-- Да так!
И не уговоришь Наума.
И, стало быть, прощай, журфак...
Он, как ацтекский Монтесума,
На территории своей
Царит – и на кривой кобыле
Ты даже пробовать не смей
К нему подъехать... Не любили
Наума многие, но все
За верность спорту уважали,
Причем, не только на Москве...
Журфак закончив, уезжали
Питомцы в разные края,
Спортивной выучкой сверкая,
О нем истории граня,
Порой при этом привирая –
И вот легендою летит
Еще одна судьба журфака,
До высших – сказочных – орбит
Взлетев... Ты заслужи, однако...
Семестр разрядку подарил:
У нас по вторникам военка.
Ждя тех, кто срочную служил –
Забава. Для других – маленько –
Проблема. Дисциплинкой жмут
Салаг преподы-офицеры,
Расхлябанности не дают
Стать доминантой атмосферы.
Вначале много строевой,
Потом включают спецпредметы
По нашей роли боевой...
Пищат салаги. Нами спеты
Все песни давние в строю.
Мы принимаем всю условность
Учебы... Но --« ... легко в бою!» –
Крепим свою боеспособность...
Рубашка с галстуком сейчас –
Взамен военной униформы...
Что ж, пусть натаскивают нас...
Но бури грозные и штормы
Молю, Всевышний, отведи!
Дай поколенью передышку,
Безбомбным небом награди,
Дай автору закончить книжку,
Певцу спеть трепетный романс,
Студенту – завершить ученье...
Господь, дай поколенью шанс
Поднять своей судьбы значенье...
Семестра творческий итог –
Учебной практики творенья.
Набрасываю буквы строк –
Уверенно и без стесненья.
Пишу в газету. Издает
Газету военстрой московский.
Две-три заметки – и вперед:
Семестр – вполне по философски –
Засчитан: практика у нас
Критерий истины... Зачеты,
Экзамены спихнул тотчас,
Досрочно... Улеглись заботы...
И завершающий аккорд:
В москву сестрица Евдокия
С Семеном-мужем едет... Горд:
Есть где принять родню... Такие
Итоги радостны мои:
Женат, работаю в столице,
Учусь...
-- Господь благослови!
Не забывай, брат Петр, молиться...
|
|