Я положила в детскую ладошку старушки пару монет и ускорила шаг, чувствуя, что убегаю от собственной совести. Я торопилась и думала, почему вчера я прошла мимо другой бабушки, стоящей на коленях, еще я отвела взгляд от мужчины выцветшего возраста, который просил даже не для себя, а для своих собачек. Мне было так жалко эту дружную свору четвероногих, которая облепила старика, но я посмотрела на часы и сделала громче музыку. Ускользнула. Кто-то мне сказал, что когда мы отдаем, то становимся слабее. Но ведь, когда мы отдаем, мы, на самом деле, платим за услугу. Бабушка обязательно покрестится, помолиться за тебя, пожелает тебе здоровья от имени Бога. И я, и вы в решении - дать или не дать милостыню, так мелочны. Мы вглядываемся в несчастного, в его страдальческое или уже ничего не выражающее лицо. Мы обращаем внимание на руки старушки, на ее воротничок, а она, может быть, из последних сил аккуратно одета, и стоит перед нами, едва дыша. Мы проклинаем нищих и попрошаек, а сами платим им за то, чего не умеем или стесняемся уметь сами. Например, просить у бога, соблюдая его правила – в церкви перед алтарем. Я редко хожу в церковь, я ее боюсь, потому что не знаю, как креститься правильно, о чем можно или нельзя думать, когда ты в земном доме Бога. Да, я ношу золотой крестик, я обращаюсь к Богу, когда в моей жизни счастье или двойная сплошная. Но иногда, я больше доверяю той бабушке в метро, чем самой себе. До сих пор я не знаю, как правильно: пройти мимо, потому что вовремя не захотел заметить просящих глаз или жеста, а потом уже неловко вернуться и выбрать нужную монету. Или все же стоит вернуться, не говоря себе, что я ни о чем не прошу, а дать мелочь и поблагодарить человека за услугу.
* * *
Я как – то поделилась этими мыслями с Леней. В тот вечер ко мне заглянула соседка Зоя Федосеевна. Она принесла молитву, переписанную вручную, со славами: «Риточка, голубка, возьми, читай, выучи». Одиночество старости сделало ее разговорчивой. Она сказала: «Я не смотрю телевизор. А ну его в жопу. Ой, прости, прости. Я сижу, молитвы пишу по памяти, так что ты на ошибки не смотри, ты в суть смотри». Зоя Федосеевна регулярно звонила мне домой и даже перестала бояться автоответчика: «Это я, Зоя Федосеевна. Ну ладно». Я почему-то не перезванивала. Она не обижалась. А в другой раз она снова спрашивала про молитву. А я обманывала и говорила, что читала и очень благодарна, скоро выучу. Леня был восхищен соседкой, ее светлым лицом. Мы много говорили в тот вечер, а потом Леня сказал, что как-нибудь мы сходим в церковь вместе. Он поставит свечку за упокой. Мамы Лени уже не было с нами. Она умерла чуть больше года назад.
* * *
-- Риточка, ты, наверное, голодная. Ребята, давайте к столу.
-- Тетя Галя, не суетитесь. Я перекусила на обеде в кафе.
-- Знаю я ваши кафе да пиццерии. Один пенопласт в желудке. А еще называете себя гурманами и меломанами во всем: и в музыке, и в еде. Так ведь настоящий гурман никогда не будет есть то, чего сам не готовил. Он ведь и капустку сам нарежет и петрушечку… У гурмана ни один продукт не потеряет своего вкуса. А ваши пиццы – это ж ассорти нечеловеческого отношения к своему здоровью. Так еще этот кусок пенопласта подают под Луи Армстронга или Франка Синатру. Вот тебе и истинный вкус! Это ж все равно, что молоко с дошираком! У вас, молодежь, несварение сначала в голове, а потом уже в желудке!
-- Мама, мама! Мы не надолго, мы только чаю…
-- Леонид, режьте хлеб, Рита, тарелки - под полотенцем.. И американцы еще называют себя здоровой нацией! Им бы у нас борщи да каши научиться варить, да, Рита? Ты знаешь, что тарелка овсянки, смешанной с гречневой крупой на воде – это путь к прогрессу!
-- Мама!
-- Леонид, а что мама? Мама права. Правда, Риточка?!
-- А что? Почему бы и нет! Овсянка с гречкой против попкорна и сои.
-- Мам, так почему мы тогда со своими прогрессивными взглядами так долго на обочине стоим, пропуская всех? Ну, расскажи нам…
-- А потому что мы только пиццу научились по-американски есть, а вот улыбаться, как они, пока не умеем!
Леня смотрел на меня рассеяно, мы хохотали. А тетя Галя наливала свой безупречный борщ с черносливом.
-- И действительно, если Америка научится варить мой борщ или готовить мою творожную запеканку с изюмом, то дела у нее пойдут совсем хорошо!
Я обожала обедать у Лени, в доме его родителей. Тетя Галя могла приготовить не только вкусную еду, но и вкусный разговор буквально из всего, что было у нее под руками и попадалось на глаза! Леню в моем присутствии она всегда называла только полным именем и на вы. Наверное, ей очень хотелось показать, что Леня хоть и ее сын, но уже давно самостоятельный мужчина. Мне нравилась эта ее официальность. Только у тети Гали получалось быть строгой и любящей одновременно.
* * *
Ей не было шестидесяти, когда ее сердце почему-то остановилось. Я до сих пор помню этот день. Начинался май.. Люди открывали окна; в электричках не протолкнуться: кругом дачники и веселые компании студентов. Все ехали куда-то, бежали. Воздух переполнялся ароматами тонких, свежих духов на молодой коже девушек и зеленью еще не смелой первой листвы. В такой чудесный день тетя Галя могла бы ехать в одной из этих электричек к себе на огород. А потом вечером рассказывала бы про сплошную самодеятельность на колесах! Про то, как в вагоне сначала два виртуоза играли на балалайке и аккордеоне, потом – худенькая девочка с красивыми пальцами – на флейте.. Или она могла читать лекцию в университете про дуэлянтов и их кодекс чести. А при встрече, так, между словом, сказала бы нам с Леней, что наше поколение заменило понятие «дело чести» на «дело случая». Именно по такому принципу теперь ее студенты сдают зачеты и экзамены, потом устраиваются на хорошие и обычные работы, рожают или не рожают детей. Еще тетя Галя могла бы мыть окна дома под звуки Шопена… Она бы успела сделать очень много. Я уверена. Только в этот день она не проснулась. Осталась в своей безупречно белой постели. Леня нашел ее седьмого мая, я была с ним. Почему-то задержалась в коридоре с веточками сирени, которые мы нарвали в парке. У меня был для нее диск с музыкой фортепиано. В квартире было приятно светло и тихо. Шумный Леня неожиданно замолчал. Я стояла и не двигалась, мне казалось, что я уже знала. Смерть так близко я видела второй раз в своей жизни. Я тихо плакала в углу прихожей. Леня бегал, звонил… Квартира наполнилась соседями, все говорили похожие слова. У Лени не было свободной минуты, чтобы остаться со своим горем наедине. Вечером все разошлись, нас было двое. Я подошла к нему и молча обняла, Леня заплакал. Большой, сильный человек плакал.
|
|