Что-то с лифтом случилось – лечу и лечу
Сквозь холодное тело подъезда:
И царапаю дверь, и истошно кричу,
И в мозгах ещё тлеет надежда,
Но проносятся мимо меня этажи…
Вот уже ударяюсь о землю –
И врываюсь в глухие её миражи,
И загробному голосу внемлю.
Он зовёт меня вглубь, в преисподнюю, в ад,
Где куражится смерть-фантазёрка:
Вот и цифры мелькают – шестьсот шестьдесят,
И последняя – тоже шестёрка.
Открывается дверь, и в безумство огня
Я вступаю, как в чистую воду,
Пламя резко одежду срывает с меня
И к какому-то гонит уроду,
Разомлевшему в чёрном обличье своём
На гигантском пылающем троне…
Всемогущество тоже пылает огнём
На его сатанинской короне.
И пронзая глазами безумными тьму,
Он заходится сбивчивым лаем:
«Снова русский? Да после России ему
Наши муки покажутся раем…
Здесь не место страдальцам».
И тащат опять,
В чрево лифта швыряют лохмотья,
И упругое время уносится вспять,
И не в силах его побороть я:
Пролетаю подъезд на обратном пути,
Пробиваю бетонную крышу…
На восьмом этаже мне бы надо сойти,
Но уже голос ангельский слышу.
Он зовет меня ввысь, к благоденствию, в рай,
В обиталище вечного счастья:
Вот и небо разверзлось – и в солнечный край
Порываюсь с блаженством упасть я.
Кто-то в белые саваны рядит меня
И ведёт на престол интеллекта,
Где в холодных лучах золотого огня
Восседает таинственный Некто.
Он божественный перст упирает мне в грудь
И с ухмылкой вещает, насмешник:
«Снова русский? У вас же особенный путь,
Нам не нужен ещё один грешник…
Здесь не место неверным».
Опять я в нутро
Раскалённого лифта загружен:
Знать, и в смерти мне выпало тоже зеро –
Ни в раю, ни в аду я не нужен.
Видно, маяться мне до конца суждено –
Возвращаюсь на грешную землю…
Кто-то тащит из лифта меня, как бревно,
И я снова реальности внемлю.
Вижу белый халат, слышу голос врача:
«Будет жить, отойдёт понемногу,
Хоть и в сердце почти догорела свеча –
Знать, не нужен ни черту, ни богу».
Воздух жизни пытаюсь всей грудью испить,
Жажду чувствуя клеточкой каждой:
Буду снова любить, буду снова творить
И отчаянно жить с этой жаждой!
|
|