Митя шёл в посёлок. Весеннее солнце слепило глаза, снег, белый вблизи и голубоватый на вершинах далёких сопок, искрился яркими брызгами, вызывая желание прищуриться и рассмеяться.
Когда он прошёл середину большого пустыря, разделяющего нижний и верхний посёлки, сбоку раздалось негромкое рычание. В стороне от тропы, метрах в пятидесяти хороводилась собачья свадьба. С десяток разнокалиберных кобелей боролись за право обладания тщедушной, взлохмаченной сукой. Задрав хвосты, ощетинив загривки, они старались смотреть на соперников свысока и презрительно, грозно рычали, отгоняя более слабых.
Лучше всех удавалось это крупному, самому высокому , грудастому, серому с подпалинами псу. Да и дама к нему явно благоволила. Если на других кобелей она бросалась, когда те подбирались слишком близко, пытаясь завладеть ею исподтишка, то на серого только рычала, не особенно отворачиваясь.
И вот, то ли стервозное женское нутро прорвалось, то ли сработал рефлекс преследования при виде удаляющейся одинокой человеческой фигуры, только сука грозно зарычала и двинулась к Мите.
Митя остановился и повернулся лицом к приближающейся стае. Желание рассмеяться пропало.
Возможность добежать до первых домов он даже не оценивал. Собаки догонят в несколько секунд. Спасение, если оно было, заключалось только в открытой встречной позе, без страха в душе и глазах. Но, одно дело встретить нападение мгновенное, неожиданное, когда пугаться некогда, и совсем другое, когда опасность приближается не спеша, уверенно, издали заглядывая в глаза.
Видимо фавориту и тут не терпелось показать себя и серая громадина рванулась вперёд.
- Всё, - понял Митя, - этого взглядом не остановишь. Он начнёт, остальные подоспеют на подмогу.
Когда псу оставалось сделать несколько прыжков, Митя узнал его…
…Он пришёл сам.
Дрожащий, мокрый, несчастный. Сидя у двери, он изредка осторожной лапкой царапал дерево, прислушивался, наклоняя лобастую голову, и ждал. Еле слышный скулящий звук тоненькой ниточкой тянулся из плотно закрытой пасти. Он не жаловался, это прорывался неодолимый щенячий страх перед безжалостной чукотской осенью.
- Заходи, дружок, - Митя распахнул дверь, - располагайся в уголке. Вот это будет твоя миска, вот подстилка. Грейся.
Так он стал Дружком.
Однако вольнолюбивая натура серого, с подпалинами собачонка не терпела зависимости. Он хотел иметь место, куда можно прийти, укрыться от непогоды, перекусить. Но не более. Всем своим поведением Дружок давал понять, что хозяина над ним быть не может.
Закрытых дверей откровенно не терпел, и Мите пришлось приспособить пружину, чтобы щенок мог самостоятельно выходить наружу.
Он игнорировал любые попытки научить его выполнению команд, даже на кличку, к которой быстро привык, откликался с невиданным достоинством. Первый зов демонстративно «не слышал», только острые стоячие уши вздрагивали, выдавая их хозяина. На второй или третий медленно поворачивал голову и смотрел оценивающе. Если в руках Мити не было видно угощения, отворачивался, и дальнейшие попытки привлечь его внимание были бесполезны.
По мере взросления Дружок всё чаще уходил из дома, и его отлучки становились всё продолжительнее. Он мог не появляться два-три дня, потом приходил уставший, но не голодный. Отлёживался, подкреплялся домашней пищей и снова уходил. Ни у магазина, ни у столовой, где иногда собираются поселковые собаки в надежде на подачку, Митя щенка не встречал ни разу.
Дружок любил тундру. Там он находил себе развлечения и учился добывать пропитание. Он обладал натурой охотника – одиночки.
К зиме у него появился плотный подшёрсток, дожди сменились снегопадами, и врождённый чукотский менталитет подсказывал, как себя вести.
Первое время, когда начиналась пурга, Митя боялся за щенка, гуляющего по тундре, но, однажды, увидел, что тот, чуя каким-то образом приближение снегопада, выбрал вершинку холма, улёгся, свернувшись клубочком и спрятав нос в пушистый хвост.
- Это ведь наверху устроился, чтобы снегом не занесло, – догадался Митя, - подшёрсток не даст замёрзнуть, а возможность обзора обережёт от врагов и за погодой позволит следить.
К середине зимы крупный красавец – пёс окончательно распрощался с домом. Если встречал Митю, подходил, тыкался мокрым носом в ладонь, провожал несколько шагов и уходил, не оглядываясь…
И вот...
- Дружок! Это ты! – Митя не верил своим глазам, - откуда? Иди ко мне, дорогой, будем отбиваться вместе.
Дружок подошёл к Мите вплотную, ткнул носом, повернулся навстречу стае и зарычал. Шерсть на загривке вздыбилась, в пасти сверкнули белоснежные клыки.
Сука остановилась. Несколько мгновений она всматривалась в стоящую на тропинке пару, затем демонстративно отвернулась и, не спеша, пошла прочь. Ухажёры повернули за ней.
- Ну, что? Проводишь меня до посёлка? – Митя взял неожиданного спасителя за ухо.
Дружок прошёл рядом с ним десяток шагов и остановился.
- Всё? Уходишь?
Пёс оскалился в улыбке, шевельнул хвостом, говоря:
- Иди, не бойся. Они не вернутся.
И побежал к стае, завоёвывать благосклонность подружки.
|
|