Всем, кто алчность свою дерзко скалил,
Ухмыляясь безумьем тщеславных невежд,
Я оставил вопрос и пристрастно отчалил
В неизвестные дали щемящих тоскою надежд.
Вопреки всем сужденьям, упрекам, на поиски счастья
Меня взяла с собой в рулевые Судьба,
Чтоб был вынужден я среди бед и лихого ненастья
Сотворить тему мира сознаньем раба.
Да, я ринулся в путь, выпив страсти святую пиалу,
Взвившись вихрем в седые чертоги великих дилемм,
Несгибаемый бурями, неподдающийся шквалу,
Состоящий из Веры и Правды духовных, космических схем.
Я брал курс на норд-ост за маячащей призрачной тенью,
Что манила меня гулким эхом и ревом сирен,
Но архангелов трубы и Божьи святые знаменья
Прорицательным гласом извечно ровняли корабельный крен.
Среди водных пустынь с косяками китов и планктона
Мне мерцали огни из щемящей тоской глубины,
Отражая в себе все созвездия псов Актеона.
Солнца золото и посеребренность Луны...
Дерзким рвеньем ума, страстным бунтом натуры телесной,
Уходя от подвохов и демонских крепких сетей,
Я плыл в едком тумане стезей только Богу известной,
Насмехаясь над диким бессильем костлявых смертей.
Только страх приходил мне во снах миражами,
Все пугая затменьем сознанья и болью мятежной души,
Но сбегал я искусно от рока судьбы виражами,
Свою дерзкую участь бесстрашно делами вершив.
Среди этой бушующей и разнообразной природы,
Я не стыл своим страстно-свободным кипеньем кровей,
Бороздя все широты, заливы и бурные воды,
Натыкаясь на рифы и кладбища всех кораблей.
Здесь не было войн, не кипела кровавая, ярая масса,
И, спасаясь порой от извечных житейских прорух,
Я бежал от портов с вонью устриц и тухлого рыбьего мяса,
Обходя стороной плен затянутых тиною бухт.
Я дерзко плыл свободой, одиночеством кромешным
По океану золота в мечту свою скорей,
И был счастливей всех земных святых и грешных
Богаче королей, вельможных пэров и царей!
Я был молод, глядел долго как волны бились
О корму, словно чувства в Любви остывающий пирс,
И в тот миг же делились, спонтанно дробились
Кипрским жемчугом в тысячи солнечных брызг.
Господь мне проливал с небес святые взоры,
Где не в силах соперничать с летом блаженных комет
Многоличием гамм проносились в тиши метеоры,
Породив на мгновенье желанный искрящийся свет.
...Корабль мой вдаль летел неукротимо
Все одолев: сомненья, беды, смерчи, страх.
И я по вечерам уныло-грустным пилигримом
Черкал записки в календарных дневниках.
Я уходил всегда от низменных пророчеств,
Летя своей свободою за сотни тысяч миль,
Угрюмою стезей блаженных одиночеств
Возненавидев бури, яро проклиная штиль.
Горел, пылал своей душей как пламень адский,
Войдя шальной натурой в дерзостный азарт,
Перекрывая все законы дальних навигаций,
Забыв про точный азимут всех компасов и карт.
Корабль врезался дерзко в толщу океана
И тут же птицей воспарял над гребнями валов,
Заставив меня вновь примерить лик савана
С молитвенным напевом Божьих страстных слов.
А ветер рвал порой мне паруса так рьяно,
Как платие на жертве злой насильник рвет,
И, словно чужеродный организм, пучина океана
Хотела вновь отторгнуть или заглотить мой хилый плот.
А я всю жизнь был злобен: вопреки и против,
Не пожелавший принять плена городских оков,
Как беглый раб мечтавший о свободе,
Что стал скитальцем в таинствах седых веков.
А время молча шло конкистадором.
И я измаяно глядел в его угрюмое лицо,
Чтобы сердечный ритм душевным перекором
Сжимал упруго тело в нервное кольцо.
...Да, я боролся вечно страждущим Атлантом
С бурленьем волн и стаей грозовых теней,
Сидящий прочно на мели водой и провиантом,
Варя себе лишь суп из кожаных ремней.
Меня встречали часто дерзкие пираты,
Но недоступен был им корабля скользящий бег,
Хоть на грот-мачте полуисгнившие канаты
Уже кивали на его закатный век.
Я мечтал и горел светлой силой благого призванья,
Сердцем тепля огни своих тягостных вещих надежд,
Но с годами все тускло уставшим закатом святое сознанье
И дряхлей становился мой лик капитанских одежд.
...Сбегало время, бренно старость налегла,
Поистрепался, выцвел корабельный календарь,
И в прорезях моих морщин белела соль от ярых шквалов
Да все тучней на лбу бровей сбегались хмарь
Что ж, я растратил времени курсивы,
Ну все-таки пока еще держался на плаву
Последнею соломинкой своей ушедшей силы
За счет той Веры по которой я живу.
Я понял, шквалы мира дерзко одолевший,
Что Божий крест мне век нести и, раня душу в кровь,
Вновь вопреки всему, к земным чертогами прикипевший,
Я воскрешаю сердцем светлую Любовь.
Пусть дальний горизонт, глаза мне промозоля,
Ветрами смурными мне песни пропоет
О том, как эта слишком дерзостная воля
Вдруг превратилась в одиночество мое.
Но верю я, что кончатся все бури,
И среди мира в воздухе, который чист и свеж,
Покажутся вдруг в радужно-блистательной лазури
Все острова моих несбывшихся надежд.
И я плыву, заламывая Верой пальцы,
Один среди безбрежных далей и широт
Великим одиночеством блаженного скитальца
От тусклого заката на святой восход.
Плыву туда, где среди сотен тысяч стансев,
В тяжелую минуту скорбной маяты,
Вас посетит печаль Летучего Голландца
В лазурных нимбах человеческой мечты!
|
|