Когда я стану старый –
вытащу сердце, положу в стакан,
сдам в утиль как ненужную тару,
сяду и буду сидеть, как истукан.
Придет моя старуха
с косой и костлявыми руками,
с любовью в сердце, седой и трухлой,
сядет рядом; и будем сидеть, как истуканы.
Придет внучка-нимфетка
в коротком платьице из пестрой ткани,
под мышкой – томик Тютчева или прочего Фета,
сядет рядом; и будем сидеть, как истуканы.
Придет Жучка,
заскулит о чем-то бесконечно собачьем –
то ли случки хочется старой сучке,
то ли просто с кем-то по-собачьи побачить.
Придет Мурка, всем на удивление
не сделает ровным счетом ничего,
просто ляжет, потягиваясь в кошачьей лени,
и спину выгнет кочергой.
Придет мышка-норушка,
вспугнет внучку, Жучку, старушку,
выгонит их за собою наружу,
а я от страха в штаны перетрушу.
Мурка получит крепко
за отлынивание от погони. Сетуя, что чересчур ей потакали,
так как нет никакого смысла тянуть репку,
сядем и будем сидеть, как истуканы.
14.06.05
|
|